Мэтт Ридли - Секс и эволюция человеческой природы

• Название: Секс и эволюция человеческой природы
• Автор: Мэтт Ридли
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биология
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48641-0

«Основой нашей эволюции всегда был и будет секс». Кому-то это заявление покажется слишком радикальным. Почему именно секс? Ведь существуют и другие проявления человеческой природы? Но согласитесь, что только репродукция — единственная биологическая цель, ради которой мы существуем. А все остальное — лишь средства к ее достижению.

Способность к самовоспроизводству — это то, что отличает живые существа, например, от камней. Человеческая натура универсальна: от материка к материку, от столетия к столетию она остается неизменной. Природа человека, которую описывал Шекспир, по своей сути ничем не отличается от природы современного человека, и т. д.

Состарились только слова, а суть не изменилась…

---

Фрейд и табу на инцест

Очень немногие мужчины занимаются сексом со своими сестрами. Калигула и Чезаре Борджиа пользовались дурной славой, потому что (по слухам) к этим немногим как раз и относились. Еще меньше мужчин занимаются любовью со своими матерями — вопреки фрейдовской идее о том, что все они к этому неосознанно стремятся. Отцовское сексуальное насилие над дочерьми распространено шире, но все равно является редкостью.

Сравним два объяснения, данные этим фактам. Первое — люди в глубине души стремятся к инцесту, но способны преодолевать это желание под давлением социальных табу и норм. Второе — наиболее близкие родственники не вызывают у людей сексуального возбуждения, и табу просто является вербализованным выражением этой особенности нашего мозга. Первое объяснение принадлежит Зигмунду Фрейду. Он пытался доказать, что наша первая — и самая интенсивная — сексуальная привязанность направлена на родителя противоположного пола. Поэтому, говорит он, все человеческие сообщества налагают на своих членов строгие и специфические табу, направленные против инцеста. Поскольку оно «не является врожденным», возникает «необходимость в строгих запретах», налагаемых обществом. Без этих табу, говорит Фрейд, наши сексуальные связи были бы чудовищно инбредны, и мы страдали бы от генетических аномалий{422}.

Фрейд сделал три необоснованных допущения. Во-первых, он приравнял привязанность к сексуальной привлекательности. Двухлетняя девочка любит своего папу, но это не значит, что она испытывает к нему любовную страсть. Во-вторых, он бездоказательно предположил, что у людей имеется стремление к инцесту. Фрейдисты утверждают, что это желание так редко выражается только потому, что общество требует «подавлять» его. Подобная позиция делает фрейдистские аргументы нефальсифицируемыми[86]. В-третьих, он предположил, что социальные нормы, регламентирующие брак между двоюродными родственниками, тоже относятся к «табу на инцест». До очень недавнего времени и ученые, и неискушенные дилетанты вслед за Фрейдом верили: законы, запрещающие брак между двоюродными родственниками, направлены против инцеста. Но, возможно, это не так.

Научным оппонентом Фрейда был Эдвард Уэстермарк (Edward Westermarck), в 1891 году предположивший, что мужчины не спят со своими матерями и сестрами не из-за социальных ограничений, а потому что те, кто был рядом с ними, пока они росли, их сексуально не возбуждают. Идея очень простая. У нас нет хорошего способа опознавать близких родственников и, соответственно, надежно избегать инбридинга (а вот перепела умеют узнавать своих братьев и сестер, даже если растут раздельно). Однако для избежания инцеста мы можем использовать простое правило, которое срабатывает в 99 случаях из 100. Нужно, чтобы нас возникало сексуальное отторжение тех, кого мы хорошо знаем с самого детства. В этот «черный список» с гарантией попадут и ближайшие родственники. Такой механизм, конечно, не предотвращает брака между двоюродными сибсами, но в браке между кузенами нет ничего принципиально страшного. Ведь шанс, что у детей выскочит вредный рецессивный ген, невелик, и преимущество от сохранения удачных, хорошо работающих вместе генных комплексов, возможно, его перевешивает (те же перепела, которые могут выбирать партнеров с учетом родства, предпочитают незнакомцам двоюродных сибсов). Уэстермарк, конечно, этого не знал — что только усиливает его позицию, поскольку предполагает: из всех типов близкородственных скрещиваний нам нужно избегать сексуальных контактов только между братом и сестрой и между родителем и ребенком{423}.

Теория Уэстермарка позволяет сделать несколько простых предсказаний: брак между сводными братьями и сестрами должен быть редкостью, если они росли вместе — как и брак между близкими друзьями детства. Соответствующие свидетельства приходят из израильских кибуцев, а также в связи с одной старой китайской брачной традицией. В кибуцах дети из разных семей воспитываются вместе в яслях. Там люди сдруживаются на всю жизнь, но браки между ясельскими «одногруппниками» случаются очень редко. А на Тайване некоторые семьи практикуют брак shim-pua, в котором девочка с детства выращивается семьей ее будущего мужа. Супруги в таком браке обычно неплодовиты — в основном, потому что оба партнера находят друг друга сексуально непривлекательными{424}. И наоборот: если брат и сестра воспитываются по отдельности, они удивительно легко влюбляются друг в друга, если встречаются в подходящем возрасте.

Все это указывает на наличие сексуального торможения между людьми, насмотревшимися друг на друга в детстве. Но теория Уэстермарка также предполагает, что среди всех типов инцеста наиболее распространенной должна быть связь между родителем и ребенком — в особенности, между отцом и дочерью. Во-первых, потому что к моменту появления последней отец уже не в том возрасте, когда близкое знакомство приводит к сексуальному отторжению, и во-вторых, потому что секс обычно инициируют мужчины. В действительности, так и есть: данная форма инцеста — самая распространенная{425}.

Это противоречит идее Фрейда, согласно которой существование табу на инцест обусловлено тем, что, не существуй запретов, люди вступали бы в близкородственные браки. Теория Фрейда подразумевает, что эволюционные силы не только не смогли создать какого-либо механизма, предотвращающего генетически вредный инцест, но, наоборот, каким-то образом смогли выработать у нас антиадаптивное стремление к нему — и с этим приходится бороться с помощью табу. Фрейдисты часто критикуют теорию Уэстермарка в том плане, что она устраняет необходимость запрета инцеста. Но, по сути, настоящие табу на него — большая редкость. Фрейд почти всегда писал о браках между двоюродными родственниками. В большинстве сообществ нет необходимости ставить вне закона инцест внутри семьи, поскольку это — фантастическая редкость{426}.

Так почему же табу существуют? Клод Леви-Стросс (Claude Levi-Strauss) выдвинул еще одну гипотезу — «теорию союза», согласно которой, женщины являлись «валютой» в межплеменной политической игре, и потому им не позволялось вступать в брак внутри племени. Но, поскольку нет двух антропологов, одинаково понимающих, что конкретно хотел сказать Леви-Стросс, его идею трудно проверить. Нэнси Торнхилл предположила, что так называемые табу на инцест на самом деле придуманы владыками — чтобы их соперники не могли накапливать богатство, вступая в брак со своими двоюродными родственниками. По ее мнению, регламентация двоюродных браков вообще не связана с инцестом — это чистой воды борьба за власть{427}.

Научить старого зяблика петь по-новому

Вся эта история об инцесте прекрасно демонстрирует, как врожденные свойства и воспитание вместе работают над формированием нашего характера. Механизм избегания инцеста запускается социально: в детстве у вас развивается сексуальное отторжение тех, кто находится рядом (предположительно, братьев и сестер). В выборе объектов отторжения нет генетики. И, тем не менее, оно сидит в генах: ведь нас ему никто не учит, оно просто развивается в нашей голове. Инстинкт не заниматься сексом с друзьями детства — в нашей природе, но отличать друзей от других людей мы обучились сами.

Если прав Уэстермарк, то формирование сексуального отторжения близких знакомых в определенный момент выключается, иначе уже через несколько недель брака люди не хотели бы заниматься любовью друг с другом. И вот какие за этим лежат биологические механизмы. У мозга животных есть одна замечательная особенность — «критический период» юности. В это время он способен чему-то научиться — причем, когда этот период заканчивается, эффект от обучения никуда не исчезает. Конрад Лоренц (Konrad Lorenz) выяснил, что мозг цыпленка или гусенка «запечатлевает» первый увиденный движущийся объект, которым обычно является мать и лишь изредка — сам Лоренц. И птенец всюду следует за этим объектом (это называется импринтингом). Наиболее восприимчивы они в возрасте от 13 до 16 часов: их мозг фиксирует образ родителя именно во время этого чувствительного периода. Но с определенного момента цыплята уже не способны «запечатлевать».

То же происходит и с зябликом, когда он учится петь. Если он не услышит другого зяблика, то никогда не научится петь песню, характерную для своего вида, а будет производить лишь невнятную «полупесню». В несколько дней от роду он еще не способен запечатлеть песню другого зяблика — слишком рано. Ему нужно услышать ее в критический период — в возрасте от двух недель до двух месяцев. Тогда птенец научится петь правильно. А позже он уже никогда не сможет научиться другой песне{428}.

Нетрудно обнаружить критический период обучения и у людей. Мало кто меняет свой акцент после 25 лет, даже если переезжает из США в Англию. Но если человек переезжает в 15 или 10 лет, то быстро цепляет британский акцент. Мы похожи на белоголовых воробьиных овсянок, поющих песни, характерные для того места, в котором они жили в свои два месяца{429}. Дети удивительно хорошо учат иностранные языки методом погружения, а взрослым приходится упорно зубрить. Мы — не куры и не зяблики, но у нас тоже есть критический период, когда приобретаются вкусы и привычки, которые потом будут меняться с большим трудом.