Валерий Введенский - Мертвый час

• Название: Мертвый час
• Автор: Валерий Введенский
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83444-0

Жена известного адвоката Александра Ильинична Тарусова, уставшая от столичной суеты, приезжает в курортный Ораниенбаум на отдых. Волею случая она становится свидетельницей ограбления соседской дачи графа Волобуева. Тем временем в Москве обнаружен труп известной актрисы Красовской, спрятанный в сундуке со сценическими платьями. Полиция никакой связи между этими преступлениями не прослеживает. Однако Тарусова совершенно случайно узнает, что в прошлом году в Ораниенбауме трагически погиб муж Красовской. А приезжал он туда на свадьбу дочери графа Волобуева…

---

Знать бы в каких…

Княгиня быстро умылась и оделась, наспех поела. И вместе с ожидавшей ее гувернанткой выпорхнула из домика.

– Здравствуйте, маменька, – сказали дети хором.

Старшие подхватили ее с двух сторон под руки:

– Пора на пристань, – напомнил Евгений.

– Вдруг билетов не хватит? – поддакнула ему Таня.

И заговорщически улыбнулись друг дружке.

– Доброго всем дня, – откуда-то из-за угла вынырнул Глеб Тимофеевич.

Увидев Четыркина, дети почему-то сникли, а Нина снова принялась за ногти.

– Здравствуйте, Глеб Тимофеевич, – поздоровалась Сашенька.

– А не прокатиться ли мне с вами? Чай, не помешаю?

– Ой! – произнес Володя и тут же зажал себе рот двумя руками.

– Что с тобой, Володечка? – испугалась Наталья Ивановна.

Малыш смотрел на нее вытаращенными глазами.

– Наверно, муху проглотил, – предположил Женя.

А Таня подхватила:

– Муху, муху! – И, как показалось Сашеньке, подмигнула младшему брату.

Володя сразу разлепил рот и показал туда указательным пальцем:

– Муха! Ам!

– Приятного аппетита, – улыбнулся Четыркин. – Так не помешаю?

– Конечно, нет, присоединяйтесь, дети будут рады. Вы так интересно рассказываете, – перспектива целый день провести с Глебом Тимофеевичем Сашеньку не радовала, но и отказывать оснований не было. Тем более едут с его падчерицей.

– А что дочка скажет? – спросил Четыркин.

– Я вам не дочка, – грубо ответила Нина.

Все замолчали. Казалось, даже птички перестали чирикать. Сашенька не знала, что и сказать. Да и зачем? Сами пусть разбираются.

Четыркин, чему-то ухмыляясь, смотрел на Нину. Та внимательно разглядывала свои туфли.

– Ну раз дочь брать в вашу компанию не желает, планы менять не буду. Поеду, как и собирался, на уженье[64].

В отличие от охоты, любимого развлечения во все времена, рыбалкой до поры до времени занимались исключительно как промыслом или ради пропитания. Однако с появлением дач она быстро вошла в моду. Особенно у мужчин! Пейзанская идиллия на дачах им быстро надоедала. Потому что в городе от семейного содома – кричащих детей и назойливой жены – можно спрятаться в кабинете. Но на дачах они не предусмотрены. В гости к соседу тоже не отправишься – у того свои жена и дети. Махнуть на охоту? Смеетесь? Здешние леса давно повырублены. А в тех, что чудом уцелели, охотиться можно лишь на дачников, что ищут грибы, лакомятся ягодами и устраивают на полянках пикники. Махнуть куда-нибудь подальше, в глушь, где вовсе нет дач? Но там нет и железных дорог. А трястись по старинке сотню верст в телеге или таратайке – нет уж, увольте!

Да и ружье, в отличие от удочки, не всякому по карману.

Так и пристрастились дачники к рыбалке. Кто в одиночку, кто в узкой, исключительно мужской, компании. Закинул поплавок и сидишь себе, наконец-то отдыхаешь. Тут же в речке и водочка охлаждается. И никто не подсчитывает, сколько рюмочек ты опрокинул. Красота!

– Глеб Тимофеевич! Гав! Глеб Тимофеевич! Гав! Гав! Гав! – раздалось откуда-то из сада.

Через несколько секунд гавкающий голос материализовался в лице кухарки Четыркиных Макриды, которая в одной руке несла удочку, а под мышкой другой прижимала маленькую собачонку:

– Удочку позабыли, Глеб Тимофеевич. И Тузика.

Шавка дополнила ее возмущенным лаем:

– Гав! Гав!

– Да не нужен мне Тузик, – разозлился Четыркин. – Всю рыбу тявканьем распугает.

– Да как же? Юлия Васильевна велели.

– Гав! Гав!

– Скажи, что не догнала. – Глеб Тимофеевич достал из жилетки серебряные часы, взглянул на циферблат и заохал. – Так и опоздать недолго. Извозчик! Извозчик!

Ожидавший в тенечке «ванька» тут же подкатил.

– А удочку?

– Гав! Гав!

– Удочку давай.

– Гав! Гав!

– Как же не догнала, раз удочку взяли?

Попрепиравшись еще немного с Макридой, которая так и норовила впихнуть Тузика, Четыркин уехал в сторону Петергофа.

Четверо детей, как один, вздохнули и снова заулыбались.

Что все это значит?

– Если поторопимся, успеем на пароход, который отплывает в девять, – сказала Татьяна, когда они, наконец, подошли к пристани.

– А по какому времени в девять? По ораниенбаумскому или кронштадтскому? – уточнил Володя.

Век девятнадцатый или век железный, как его называли, взвинтил скорости на порядок. До строительства железной дороги путешествие из Петербурга в Москву занимало неделю, после – лишь сутки. Однако по прибытии в Первопрестольную путники по-прежнему переводили стрелки часов на полчаса вперед, потому что каждый город, как и в старину, жил по солнечному времени. И в расписаниях поездов и пароходов всегда указывалось, по каким часам оно составлено.

– По петербургскому. Здесь время везде одинаковое, – ответила Володе княгиня.

– А почему?

Эти его «почему» Сашеньку выводили из себя. Рано научившийся азбуке, Володя читал все, что попадалось: газеты, расписания, беллетристику, юридические труды из библиотеки отца, учебники брата и сестры. А потом методично выяснял значения незнакомых слов и требовал объяснить то, что не понял. А Сашенька и сама многого не знала, а что и знала, то позабыла, поэтому частенько отправляла младшего сына к старшему. Евгений учился на «отлично», обладал хорошей памятью, к тому же ему нравилось покровительственным тоном давать Володе пояснения.

– Спроси у Жени, – княгиня подтолкнула малыша к брату.

Покупая билеты, она краем уха услышала, как Евгений втолковывает Володе, что теоретически (что такое теоретически?) солнечное время в Кронштадте и Ораниенбауме, конечно же, отличается от петербургского. Но расстояния между всеми этими населенными пунктами (чем-чем?) слишком малы, потому разница в солнечном времени составляет секунды. Потом Евгений ответил еще на кучу вопросов: а с Киевом какая разница, а с Парижем, а с Семипалатинском (где, интересно, такой?). Какая же у него феноменальная память на цифры! Отвечал, не задумываясь.

Как приятно, что дети, твои дети, такие умные!

Но даже самый умный ребенок – все равно ребенок. Страсть к проказам в любой момент может одолеть в нем разум. Глаз да глаз нужен за пятилетним. На миг оставить нельзя.

Пока Сашенька устраивалась с детьми в их семейной каюте, Наталья Ивановна пошла в свою, для слуг, причесаться. Княгиня понадеялась на гувернантку, гувернантка – на княгиню, в итоге Володя исчез.

Сначала искали вместе, потом разделились. Женя отправился на камбуз – вдруг Володя успел проголодаться? Нина вызвалась сходить к сходням. Татьяна осталась на нижней палубе, около каюты, на случай если Володя вернется сам. Наталья Ивановна побежала в носовую часть, к своей каюте, убедиться, что он не отправился туда. Сашенька же поднялась на верхнюю палубу, служившую гульбищем для пассажиров. А их там собралось немало, человек пятьдесят. И все оживленно разговаривали, стремясь перекричать чаек, удары колокола и паровую машину, – пароход отчаливал.

– Володя, Володя! – стала звать Сашенька.

Сразу пять мужских голосов с разных сторон ответили:

– Что угодно, сударыня?

– Спутника ищете? Не подойду? – один из Володей, обтирая платком струившийся пот, попытался жуировать[65].

– Сына ищу. Пять лет, одет в матроску.

– Пардон-с. Не видел-с.

Прокладывая дорогу локтями, Сашенька пробилась к корме.

– Мальчика не видели? – обратилась она к старухе в шелковом кринолине.

– Не видела, – презрительно оглядев Сашеньку в лорнет, ответила та и повернулась к спутнику, мужчине в черном костюме, моложе ее лет на сорок. – Вот поэтому и не хочу ребенка. Выносишь, выродишь в мучениях, а потом какая-то гувернантка его потеряет.

– Совершенно согласен, Лили. Зачем тебе ребенок? У тебя есть я.

– Какой вид! Чисто Швейцария! – восхитился стоявший в двух шагах от них стриженный под гребенку брюнет, одетый в длинный летний шерстяной сюртук, той же материи брюки и жилет, по которому извивалась змейкой цепочка часов.

– Мальчика не видели? – обратилась к нему Сашенька.

– Мальчика? – брюнет внимательно осмотрел Сашенькино простое платье из легкой летней ткани и пришел к тому же выводу, что и старуха, – гувернантка. Потеряв интерес, он ответил с иронией, тонко рассчитанной на соседку: – Видел. На берегу. Калачами торговал.

Старуха громко засмеялась. Но Сашеньке было не до шуток:

– Да нет же, здесь, на пароходе, пяти лет, одет в матроску.

– И такого видел. Аккурат здесь, – чуть картавя, продолжил издевку брюнет. – Минуты три назад. Стоял на вашем месте.

Сашенька оглядела низенькое ограждение, за которым пенилась вода. От ужаса у нее задергался глаз:

– А сейчас где?

– Не могу знать, – прищурился брюнет. – Чайками любовался, не углядел.

– Он… Он не упал?

– Говорю же, не знаю, – отмахнулся брюнет, краем глаза наблюдая за Сашенькиными муками.