Тед Косматка - В свободном падении (сборник)

• Название: В свободном падении (сборник)
• Автор: Тед Косматка
• Жанр: Научная Фантастика

Тед Косматка родился в 1974 году в Чикаго (Иллинойс), в нескольких милях от озера Мичиган. В детстве помогал родителям разводить пограничных собак на семейной ферме, интересовался наукой и религией. Работая над дипломом, изучал кости и артефакты древних людей в Чикагском полевом музее. В Университете Индианы получил ученую степень по биологии. Ныне работает в исследовательской лаборатории, связанной с исследованиями в области генетики. Примечательный факт — первого своего животного, домашнюю мышь, он назвал в честь героя романа — Элджернон.

Первый фантастический рассказ «The God Engine», был напечатан в 2005 году в журнале «Asimov's SF». После этого автор продолжал выступать в «малой форме» и к настоящему моменту опубликовал около десятка рассказов.

Один из последних рассказов автора «Indiana Harbor Jones» был выбран для церемонии открытия Брауэрского музея искусств (The Brauer Museum of Art), расположенного в Индиане и выставляющего искусство Америки 19 и 20 веков.

В 2012 году вышел роман «The Games».

(Неофициальное электронное издание)

---

Весь остаток дня Белл занимался рутинной работой, а вечером проверил личинку. Она извивалась и, похоже, чувствовала себя прекрасно, карабкаясь по стеклянным стенкам. Когда Белл изучал энтомологию в колледже, он не слышал ни о чем подобном. Ему даже в голову не приходило, что насекомые могут быть настолько крупными. Когда Белл поднял крышку, личинка потянулась к нему, встав вертикально. Ее странный ротовой аппарат двигался.

* * *

Белл отвечал за замок, за детский зоопарк и за осужденных. Такое положение дел сложилось со временем. Замок был ему вверен потому, что он являлся единственным работником зоопарка, изучавшим энтомологию в колледже. Детским зоопарком его хотели обидеть. А осужденные достались ему в наказание.

Они стояли у входа почти каждый день. Эти мужчины и женщины, приходящие слишком рано, за несколько часов до открытия. Белл кормил насекомых, выпивал чашку кофе, а затем шел открывать ворота.

— Пожаловали на общественные работы? — спрашивал он.

— Ага, — отвечали они.

Иногда их оказывалось двое или трое. Они протягивали Беллу свои документы, а он в конце дня передавал их начальнице зоопарка.

Самое важное для них — количество часов, которые они должны отработать. Сто часов, сто пятьдесят часов, двести часов.

Иногда они рассказывали о своих преступлениях, а иногда — нет. Белл никогда их не спрашивал. Не его это дело.

* * *

Иногда, в ванной, Белл разговаривал со своим отражением в зеркале.

— Ты в этом мире — не высший хищник, — говорил он. — Люди как вид — да, а ты — нет. Ты выигрываешь далеко не всегда. Разрешаешь не все проблемы.

Происходят поражения и капитуляции — маленькие, но существенные.

Прошлой зимой они отказались от отопления спальни. Они закрыли заднюю часть трейлера и стали спать на диване. Овладели искусством приседания в ванной. Ванна ведь металлическая, она опущена на несколько сантиметров ниже пола. Прямо под ней — ледяной воздух. Сколько ни обливайся — ноги и задница все равно начнут замерзать, если просидишь слишком долго. Поэтому нужно вставать, пропуская под себя горячую воду, затем снова садиться и ждать. И повторять все сначала.

— Такое ощущение, что ты даже не входишь в пищевую цепь, — сказал как-то Белл холодной ночью, сидя на кухне и поедая буррито.

Это его высказывание о пищевой цепи стало одной из двух фраз, произнесенных за весь день. Иногда он открывал дверь спальни и наблюдал за тем, как его дыхание превращается в облачка пара.

Он хотел, чтобы она спросила его о пищевой цепи. Он хотел объяснить, хотел, чтобы она поняла.

— Пищевая цепь… — начал он.

— Я поняла, — остановила она.

Это и стало второй фразой. Фраза зависла в воздухе облачком пара, даже несмотря на то что они находились на кухне.

* * *

После того как Белл перестал рассказывать Лин о любви к своей работе, он начал разговаривать с зеркалом.

— Я люблю свою работу, — говорил он. Отражение, кажется, с ним соглашалось.

Их жизнь, как и зоопарк, изобиловала притворством. Они притворялись, что у них есть деньги на бензин. Делали вид, что могут питаться лучше, но просто предпочитают этого не делать. Прикидывались, что Лин по-прежнему считает очень важным работать на той работе, которая нравится. Которую любишь. Ну, или что-то вроде того.

Однажды она перестала притворяться. Под привычной маской обнаружилась другая Лин, которая думала так: «Если бы ты любил меня, ты сделал бы все возможное для того, чтобы я жила лучше». И эта Лин всплыла на поверхность. Она сняла маску.

На холодильнике появились приклеенные скотчем объявления.

Продажи. Озеленение. Моечные машины. В общем, все то, чем можно заняться, имея диплом биолога.

— Забыть о том, что действительно важно — очень легко, — говорил ей Белл.

Она не рассуждала о том, что иметь в доме свет и тепло — тоже важно. Вместо этого она, не переставая глядеть на него, надевала пальто, брала свой вибратор и закрывалась в ванной.

Библиотекарь. Бариста [26]. Любая работа, оплачивавшаяся выше, чем работа в зоопарке. Повар. Носильщик в аэропорту на мексиканских авиалиниях. Не обязательно мексиканец.

* * *

Белл думал о том, насколько же много притворства окружало его в зоопарке.

Посетители прикидывались, что клетки — это джунгли, саванна, пустыня или тундра.

Животные делали вид, что посетители их не интересуют. Совместными усилиями посетители и работники зоопарка показывали, что зоопарк не является по своей сути лишь тщательно продуманной жестокостью.

Иногда животные переставали притворяться. Например, когда новорожденные отказывались есть. Потому что малыши сразу же понимали: они находятся в неволе, чувствовали это. Они забывали притвориться, что жить все-таки стоит.

Так лама напала на Брию Вагадес.

На глазах у Белла.

В кино нападение животных показывают совсем по-другому, там всегда раздается сопение, рык, показывают кровь и шерсть. В реальности это выглядело почти комично. Бриа поднимала замаскированную под камень крышку люка, скрывавшую садовый шланг, и тут появился Нанез, самец, смешной и величественный, покрытый двухцветным черно-серым мехом. Он встал на дыбы и начал размахивать передними копытами, словно боксер. Женщина заметила его, когда животное уже стояло рядом.

— Ой, — вскрикнула она, прежде чем сумела взять себя в руки. — Да пошел ты, Нанез!

Зоопарк уже закрылся, но существовали строгие правила, запрещавшие терять хладнокровие, ведь посетители могли заметить это и запаниковать.

Нанез потерял равновесие и опустился на все четыре копыта, продолжая двигаться вперед. Затем он снова встал на дыбы. Бриа прикрыла голову и отступила, нащупывая дверную ручку.

— Он не хотел, чтобы она находилась в вольере, — сказал Белл Джону Лорэну в кафетерии на следующий день. — Это же очевидно.

— Да никогда это не бывает очевидным. Неправильно это — объяснять поведение животных человеческими мотивами.

— Территориальность — животное поведение, — ответил Белл, жуя крекеры с арахисовым маслом. — Это животный мотив.

— Неправильно, — продолжал Джон, — делать вид, что всегда их понимаешь. Понимаешь, почему они ведут себя именно так.

— У них период спаривания, — произнес Белл. — Вот почему.

Джон сощурился.

— И она пошла в вольер одна? Это тоже неправильно. Это тебе не домашние животные.

Но Белл знал, что некоторые животные вели себя почти как домашние. Опасные домашние животные, которым нельзя доверять.

— Ты бы написал себе памятку, — посоветовал он.

— Ты бы заткнулся.

— Ага, — согласился Белл.

* * *

Личинка на домашнее животное совершенно не походила. На следующий день после того, как Белл поместил ее в один из больших террариумов, она начала окукливаться. Вечером он засел в задней комнате и стал наблюдать за ней. Он перекопал все имевшиеся в зоопарке книги по энтомологии, но так и не нашел ничего похожего. Ни одна из картинок даже отдаленно не напоминала странное насекомое, копошившееся в террариуме. Кокон лишь добавлял загадочности. Чем бы ни являлась эта штука, она появилась на свет недавно.

Насекомые, проходящие через личиночную стадию развития, делятся на четыре группы: жуки, мухи, чешуекрылые бабочки и перепончатокрылые.

Находящееся в террариуме создание явно не являлось гусеницей, так что бабочек Белл исключил. Гигантский размер позволял вычеркнуть мух. Оставались жуки и перепончатокрылые. Тем не менее насекомое не походило ни на одну из тех личинок ос и жуков, которые он когда-либо видел. У большинства личинок нет ни глаз, ни такого ротового аппарата.

На третий день Белл обнаружил, что личинка закончила строительство своего бумажного кокона и таким образом отгородилась от мира.

* * *

Еще день спустя полку общественных работников прибыло.

Белл сидел на корточках и смешивал еду для лемуров, когда на ведро упала чья-то тень. Белл прикрыл глаза и поднял голову.

— Мне велели найти Белла. «Отметься у Белла» — так и сказали. И еще сказали, что Белл молодой. Так что ты вполне можешь быть Беллом.

Голос незнакомца вызывал ассоциацию с сырым песком.

Белл встал, пожал ему руку и тут же заметил шрамы. Ожоги, будто от брызг, покрывали всю кисть и запястье. Обе кисти и оба запястья, понял Белл, приглядевшись.

Грубая кожа. Редкие седые волосы. Глаза голубые, будто пламя горелки. Если бы бомба, взорвавшись, вдруг превратилась в человека, она выглядела бы именно так. Лишь взглянув на него, обожженного огнем и солнцем, Белл тут же захотел пить. В кафе, за кока-колой, Белл узнал, что бомбу зовут Коул. А еще Коул в свои шестьдесят лет оказался самым старым из всех, кого когда-либо направляли в зоопарк на общественные работы.

Затем Белл отправил его мыть пустые клетки, начиная с клетки африканского буйвола.