Борис Рыбаков - Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности

• Название: Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности
• Автор: Борис Рыбаков
• Издательство: Академический Проект
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-8291-1516-6

Книга представляет собой фундаментальный труд выдающегося отечественного историка и археолога акад. Б.А. Рыбакова, посвященный проблеме происхождения восточных славян и Руси, киевскому периоду древнерусской государственности и периоду обособления русских княжеств вплоть до монгольского нашествия XIII в.

На основе привлечения огромного источниковедческого и археологического материала автор последовательно обосновывает свою во многом оригинальную точку зрения на такие спорные проблемы, как происхождение названия «Русь», существование древнейшей династии киевских князей VI—IX вв., роль норманнов в становлении русской государственности. Особое внимание автор уделил исследованию причин возникновения периода раздробленности Руси по окончании правления Владимира Мономаха.

Адресуется студентам, преподавателям и научным работникам гуманитарных университетов, а также самому широкому кругу читателей, неравнодушных к истории возникновения своего отечества.

---

В одном из городов — Копысе — память о полюдье сохранилась вплоть до XII в. Среди большого количества пунктов, упоминаемых грамотой Ростислава 1136 г., только в двух собирали подать, называемую «полюдьем». «На Копысе полюдья четыре гривны…»{210}. Копысь расположен на Днепре, на пути нашего полюдья.

Смоленск был самым отдаленным и поворотным пунктом кругового княжьего объезда, серединой пути. Где-то поблизости от Смоленска полюдье должно было перейти в речную систему Десны. Возможен заезд в Дорогобуж, но деснинский путь начинался, по всей вероятности, с Ельни. Смоленск обозначен Константином как один из важных центров, откуда весной, после вскрытия рек, идут ладьи-моноксилы в Киев. Вполне возможно, что дань, собранная в первую половину полюдья, не возилась с собой, а оставалась в становищах до весны, когда ее можно было легко сплавить вниз по Днепру. Главнейшим пунктом хранения дани мог быть Смоленск, названный Константином крепостью.

Полюдье было несомненно многолюдным. Константин пишет, что князья выезжают в ноябре «со всеми русами». Игорь выехал в Деревскую землю со всей своей дружиной, а, собрав дань, отправил большую часть дружины с данью в Киев, а сам остался во враждебной земле с «малой дружиной». Надо думать, что эта меньшая часть дружины казалась князю все же достаточной для того, чтобы поддержать престиж великого князя и оградить его безопасность.

Вместе с дружиной должны были ехать в полюдье конюхи, ездовые с обозом, различные слуги, «кормильцы»-кашевары, «ремественники», чинившие седла и сбрую, и т. п. Некоторое представление о численности полюдья могут дать слова Ибн-Фадлана (922) о киевском князе: «Вместе с ним (царем русов) в его замке находятся 400 мужей из числа богатырей, его сподвижников, и находящиеся у него надежные люди…»{211}. Даже если учесть, что князь должен был оставить в Киеве какую-то часть «богатырей» для обороны столицы от печенегов, то и в этом случае полюдье состояло из нескольких сотен дружинников и «надежных людей». Всю эту массу должно было принять становище.

По зимнему времени в становище должны были быть «истъбы» — теплые помещения для людей, конюшни, амбары для склада и сортировки дани, сусеки и сеновалы для заранее запасенного зерна и фуража. Становище должно было быть оборудовано печами для выпечки хлеба, жерновами, кузницей для разных оружейных дел.

Многое в обиходе становища должно было быть заготовлено заранее, до нашествия самого полюдья. Должны были быть люди, исполнявшие разнообразные работы по подготовке становища, по обслуге его во время полюдья и охранявшие комплекс становища (может быть, с оставленной до весны данью) до следующего приезда князя с его «богатырями».

То обстоятельство, что полюдье не проникало в глубинные области племен, а шло лишь по самой границе территории каждого племенного союза, заставляет нас задуматься над способом сбора дани. Надо думать, что механика сбора дани непосредственно с крестьянского населения была уже достаточно разработана местными князьями, и определенное количество дани из отдаленных районов заранее свозилось к пунктам, через которые проходило полюдье киевского князя.

Мы не должны представлять себе полюдье как разгульный разъезд киевской дружины по весям и городам без всякого разбора. Дань была тарифицирована (это мы знаем по событиям 945), и, по всей вероятности, полюдье, производившееся ежегодно, посещало из года в год одни и те же становища, к которым местные князья заранее свозили обусловленную дань, т. е. «везли повоз». Маршрут полюдья отстоял на 200–250 км от внешних границ племенных союзов Древлян, Дреговичей, Кривичей и Северян. Без предварительного «повоза», организованного местной племенной знатью, трудно представить себе такой большой и громоздкий механизм, как полюдье. Ведь если бы наездам прожорливой и жадной массы киевских дружинников постоянно подвергались только одни и те же местности по Днепру и Десне, то население этих мест просто разбежалось бы, ушло бы в глубь племенной территории, подальше от опасной трассы кругового объезда. Если этого не происходило, то, значит, местные князья, оберегая свое положение в племени и стремясь к равномерному распределению киевской дани, гарантировали привоз фиксированной дани в становища полюдья. Нарушение договоренности с Киевом могло привести к тому, что полюдье превратилось бы в поход против того или иного племенного союза. Поэтому полюдье следует представлять себе не как первичную форму сбора дани, а как итоговую фазу этого процесса, охватившего и местные племенные дружины.

Самым обширным племенным союзом были Кривичи. Дань, следуемая с них, должна была стекаться в их столицу — Смоленск. Смоленск был перепутьем между Новгородом и Киевом и, как уже выяснено, поворотным пунктом большого полюдья. В силу этого нас не должно удивлять наличие под Смоленском огромного лагеря-города IX–X вв. в Гнездове. Курганное кладбище IX–XI вв. содержало около 5000 могил, являясь крупнейшим в Европе. А.Н. Насонов имел все основания говорить: «Нет сомнения, что в старом Смоленске IX–XI вв. сложилась своя сильная феодальная знать, богатство которой раскрывает содержимое гнездовских погребений. Она выросла на местном корню: гнездовские курганы в массе своей принадлежали кривичам, как признают все археологи. Можно думать, что богатство и могущество этой знати держалось на эксплуатации зависимого и полузависимого населения»{212}. Вот эта, выросшая на местном корню племенная знать и могла быть промежуточным звеном между кривичской деревней и полюдьем киевского князя, которое никоим образом не могло охватить всей огромной территории Кривичей.

Интересный и полный красочных подробностей рассказ о полюдье содержит русская летопись под 945 г. Князь Игорь Старый только что совершил два похода на Византию. Во время первого морского похода 941 г. Игорь возглавлял эскадру в 10 000 кораблей. Цифра, вероятно, преувеличена, но русский флот все же повоевал тогда все юго-западное побережье Черного моря: Вифинию, Пафлагонию, Гераклею Понтийскую и Никомидию. Пострадал даже Босфор («Суд весь пожьгоша»). Только знаменитые греческие огнеметы, стрелявшие, «яко же мълния», отогнали русских от Константинополя. Сразу же после неудачи князь Игорь начал готовить новый поход. Киевским князем были наняты заморские варяги и степные печенеги (у них даже заложников взяли); были приглашены далекие северные дружины словен и кривичей и южные войска днестровских тиверцев. Войско шло в 943 г. и сухопутьем и по морю. Херсонесские греки извещали императора Романа: «Се идуть Русь бес числа корабль — покрыли суть море корабли!».

Когда Игорь стоял уже у Дуная, император прислал к нему послов о мире. Игорь начал совещаться с дружиной, которая была рада без сражений получить дань с империи: «…еда (едва ли) къто весть, къто одолееть — мы ли, они ли? Ли с морем къто советен? Се бо не по земли ходим, но по глубине морьстеи и обща съмерть вьсем…» Взяв откуп у греков, Игорь возвратился в Киев, а на следующий год заключил с Романом и Константином Багрянородным договор, разрешавший Руси посылать в Константинополь ради торга «корабля, елико хотять… оже с миром при — ходять». Договор был утвержден в Киеве в соборной церкви св. Ильи на Подоле и на холме у идола Перуна.

Двукратный нажим на Византию в 941 и 943 гг., возможно, был вызван какими-то препятствиями, которые чинили греки русской торговле, несмотря на договор 911 г., заключенный с отцом Романа и Константина. Ряд ограничений (см. ниже) содержится и в договоре 944 г., но путь русским кораблям в торговый центр мира — Царь-град — был открыт. Киевское правительство, сильно потратившееся на организацию двух грандиозных флотилий (из которых одна сильно пострадала) и на содержание наемных войск, нуждалось в пополнении своих ресурсов вообще и экспортных в частности.

Появление в Киеве нанятых Игорем варяжских отрядов следует датировать самым концом 930-х годов, когда упоминается варяжский воевода Свенельд. Для содержания наемников Игорь определил дань с Древлян и Уличей, но это вызвало войну этих племенных союзов с Киевом. Уличский город Пересечен (у Днепра) три года сопротивлялся Игорю, но тот, наконец, «примучи Уличи, възложи на ня дань и вдасть Свенелду». Эту фразу часто понимают как пожалование, как передачу права сбора дани, но грамматическая форма фразы позволяет понять ее только в одном смысле: дань, полученную Игорем, он, Игорь, отдал Свенельду в 940 г. Исключать участие варяжских воинов в сборе древлянской или уличской дани нельзя, но речь идет о правовой стороне. Когда пятью годами позже Игорь отправился собирать древлянскую дань сам, летописец ни одним намеком не показал, что этим попираются права Свенельда. У варяга их просто не было — он получал содержание, а не бенефиций.

В 942 г. после разгрома русского войска греками, может быть, как компенсацию варягам, участвовавшим в злосчастном походе, варяжский воевода получил древлянскую дань, что вызвало ропот киевской дружины: «Се дал еси единому мужеви много»{213}. Киевляне начали завидовать варягам: «Отроци Свеньлжи изоделися суть оружиемь и пърты, а мы — нази. Да пойди, къняже с нами в дань — да и ты добудеши и мы»{214}. После заключения договора 944 г., упрочившего позиции Руси, потребность в варяжском наемном войске значительно уменьшилась (Игорь княжит «мир имея к всем странам»), и осенью 945 г. киевский князь вернул землю Древлян в прежнюю систему своего киевского полюдья, когда князь начинал сдой круговой объезд именно с Древлян.