Соломон Барт - Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений

• Название: Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений
• Автор: Соломон Барт
• Издательство: Водолей Publishers
• Жанр: Критика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9796-0126-7

Среди поэтов Серебряного века есть забытые почти намеренно. Таким поэтом был Соломон Веньяминович Копельман, в первой публикации (1915) выбравший псевдоним «С. Барт». Первый сборник Барта — единственный, изданный в России, — известен в одном экземпляре. Позже Барт обосновался в эмиграции, в стране, неблагоприятной для русской поэзии, — Польше. В Берлине и в Варшаве вышли еще четыре его книги. В 1941 году поэт погиб в Варшавском гетто. Более полувека должно было пройти, чтобы в Стэнфордском университете вышло первое собрание стихотворений Барта. Книга стала библиографической редкостью, а факты и материалы продолжали копиться. В предлагаемом читателю издании собрано всё, что дает право считать Соломона Барта одним из значительнейших русских поэтов Восточной Европы.

---

Соломон Барт Стихотворения. 1915–1940 Проза. Письма

ФЛОРИДЕИ ТИПОГРАФИЯ КН-ВА «КОШНИЦА» МОСКВА, 1918

З.Д

Ты должен верить в меня.

З.Д.

1. «Я предвосхитил всё мечтой…»

Я предвосхитил всё мечтой:
Всю боль, всю бренность наслажденья.
Свершенья нет. Так чередой
Стихают юности волненья.

Не родились мои цветы,
Моя любовь не воплотится…
О, только робкому приснится
Виденье вещей красоты!

2. «Печаль сидела у окна…»

Печаль сидела у окна,
Вдруг смерть с ней поравнялась…
— Зачем скитаешься одна? —
Но смерть не отозвалась.

Прошла сурова и нема,
Прошла, окутав дали,
И вдруг нагрянула зима,
Владычица печали.

3. «Выше солнца ум в пыли рожденный…»

Выше солнца ум в пыли рожденный,
Тише смерти скорбью отягченный,
Мыслью сокровенной вечность рождена, —
Сердце, ты не бойся: ты глубинней дна.

Ум бессилен к высям устремленный,
Жалче тени скорбью отягченный,
Яр и неотступен пламень новизны,
В каждом сердце трепет гложущей струны.

4. «В небесах бездонных тучки ни одной…»

В небесах бездонных тучки ни одной.
Я в траве высокой. Я прилег и слышу,
Как ползет змеею невечерний зной,
Как цветы и травы утомленно дышат.

Утомлен и я, но сердце как вино…
Плод душистый, зрелый — я в траве высокой,
Я сокрыт травою и мне всё равно…
Тучки ни единой широко-глубоко.

5. «В лесу, где обитает тайна…»

В лесу, где обитает тайна,
Как страшен города прибой,
И перепутья крест случайный —
Заблудшим грозный часовой.

Былого призрачные сети
С ветвей чуть тянутся к кустам,
Как будто умершие дети,
К родным приникшие рукам.

6. «Дайте небу улыбнуться…»

Дайте небу улыбнуться,
Дайте встать на камень тот,
Дайте, дайте оглянуться
На весенний хоровод.

Дайте грудью упереться
В ширь — раздольное житье,
Надышаться, заглядеться
В юной юности лицо.

Эти б листья мне шептали,
Эти птицы пели б мне,
Умереть бы без печали,
Низко кланяясь весне.

7. «Сверкал зеленый луг и даль пылала…»

Сверкал зеленый луг и даль пылала…
Среди раздолья млеющей травы
В истоме пламенной она стояла
Виденьем лета, зноя и любви.

У ног ее, как язычки желанья,
Легли цветы, глотая жар лучей,
И угасал, забыв свои скитанья,
Весенний пилигрим, молитвенный ручей.

8. «Какая тишь на дне морском…»

Какая тишь на дне морском
Для тех, кто плачет каждый день!
Печаль недвижная очей
На дне морском, на тихом дне.

На дне морском, в бездумьи струй
Какой покой, какая глубь!
И флоридеями пленен
О дальной, дальной жизни сон.

Я жду склонившихся к волне,
Я колыбельно им пою,
Я руки сонные простер…
На влажном дне какой простор!

9. «За что убил я бедного жучка…»

За что убил я бедного жучка,
На книгу севшего нежданно?
За то, что жизнь кругом желанна
И так коварна быстрая рука.

И я смеюсь, мечтательный теперь,
Живой вне жалости и боли. —
Мы все покорны темной воле:
И жизнь, и смерть. И человек, и зверь.

10. «Ее во сне видали паладины…»

Ее во сне видали паладины
И на подмостках славил арлекин.
Пути ее вещали тамбурины
И лунный блик за пологом гардин.

В мечтаньях гордых, радужно огнистых,
Ее искали темные сердца,
Но в час кончины, — в далях нелучистых, —
Она являлась скорбно, без венца.

Сверкал порок над именем нетленным
В огнях зазывных красных фонарей, —
И мстила трепетом она священным
И призраком оскаленных зверей.

11. «Без надежды прожить невозможно!..»

Без надежды прожить невозможно!
И сегодня себе я солгу.
Сердце тихо иль сердце тревожно, —
Я надежду всегда берегу.

Как дитя я к груди прижимаю
И лелею надежду мою.
Пусть давно я в душе увядаю,
Но о жизни всё так же пою.

12. «Я не испил вина краснее губ твоих…»

Я не испил вина краснее губ твоих,
Вина из виноградников лобзаний.
Чей это крик в ночи?… Чей это стон затих?..
О ты, рожденная для сладких истязаний!

Кладбищу тихому мерцанье уст твоих
И опаль мертвая огням моих желаний.
Над смертию царит вином вспоенный миг,
Вином из виноградников лобзаний.

13. «Коснулась тонкими перстами…»

Коснулась тонкими перстами
Неведеньем сомкнутых вежд.
Ныряла в трепете одежд,
Как мотылек меж лепестками.

Всю ночь виденьем смутным рея,
Она взошла его зарей, —
И вспыхнул сумрак золотой
И умерла души лилея.

14. «Где ночь любви истомного испанца…»

Где ночь любви истомного испанца
Из струнных вздохов, стонов кастаньет?
Верни устам всю опьяненность танца,
Медвяных чар рассыпчатый букет…

Но девы стран мечтательно суровых,
Но белый мрамор в тоге тополей
Избегли чар зноящего покрова.
О жало тихое иных ночей!

15. «Она улыбнулась сквозь сон моряка…»

Она улыбнулась сквозь сон моряка,
Как смерть — в приближеньи своем далека.
О быстрые травы и сонный погост!
О сердца больного мучительный рост!

Она улыбнулась… Но кто воскресит
Всё то, что душа безнадежно хранит?
Так мертвой былинки страдавшую нить
Вселенскою волею не оживить.

16. «И вот сорвал я покрывало…»

И вот сорвал я покрывало…
Огнем сонаты озарен,
Предстал ты в муке пьедестала —
На буднях воскресенья сон.

За ложь твою тебя пытаю,
За возвышающий обман:
Какому ты был близок раю?
Где сих созвучий мирный стан?

Живи! Хочу, чтобы глумились
Рукоплесканий мотыльки.
Чтоб звуки пламенно роились,
Сердец и струн кляня тиски.

Чтоб скорбью страстного финала
Ты пробудил мишурный зал, —
И снова шорох покрывала
О вечной грани прошептал.

17. «Был грустен дня осенний склон…»

Был грустен дня осенний склон
И ночь была, как лед.
Я задремал под перезвон,
Струившийся с высот.

Но глас небес был зов могил:
Стеснилась хладом грудь, —
И снилось мне, что я свершил
Последний в жизни путь.

18. «Я помню мир вне красных ожерелий…»

Я помню мир вне красных ожерелий
Твоих соблазнов, женщина, твоей тоски.
Я помню… Я забыл… в чаду твоих камелий
Как дни темны, как ночи праздно глубоки!

Где жизнь — борьба? Где смерть в ночном забрале?
Где тайны вещие? Где мой пытливый ум?
Я помню… Я забыл… И воля так устала.
Я жду… Я уловил одежд влекущий шум.

19. «Опять кругом одни виденья…»

Опять кругом одни виденья
Моих обманчивых очей.
Опять над бездной разрушенья
Навис огонь тоски моей.

Я не хочу приять молчанье
Немой грозящей пустоты.
Я не могу… Мои страданья —
Загробной вечности цветы.

Повсюду суета бескрылья
И вехи зыбкие крестов,
И злая жадность от бессилья
У водопоя мертвых слов.

Всю жизнь я ведал лишь утраты, —
Иссяк весны столикий сон.
Но в скорби вечного заката
Новорожденья чую стон.

20. «Неведенья слезы и руки как лед…»