Натаниель Готорн - Отель с привидениями и другие таинственные истории

• Название: Отель с привидениями и другие таинственные истории
• Автор: Натаниель Готорн
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00226-6

Рассказы и повести английских и американских писателей, представленные в этой книге, объединяет, при всем разнообразии персонажей и ситуаций, общее место действия — населенный привидениями или иными потусторонними силами отель, окруженный суеверной молвой. Страшные истории, рассказанные классиками литературы XIX века — Натаниелем Готорном‚ Эдвардом Бульвер-Литтоном, Чарльзом Диккенсом, Уилки Коллинзом, Монтегю Родсом Джеймсом, — вводят читателя в мир духов и призраков, которые обитают не в старинных дворянских особняки и готических замках, а в многолюдном пространстве большого города, в интерьерах гостиничных номеров и меблированных комнат, по соседству с портье, коридорными, горничными и метрдотелями. Тени прежних хозяев и постояльцев, спустя многие годы тревожащие сон их преемников, загадочным образом исчезающие и появляющиеся комнаты с «беспокойной» мебелью, таинственные потайные ходы и непонятные звуки, доносящиеся из запертых помещений, — все это и многое другое входит в ассортимент экстравагантных услуг, предоставляемых скучающим путешественникам, для которых в отеле с привидениями всегда имеются свободные номера. Открытый и разработанный авторами, чьи произведения составили настоящий сборник, этот сюжет со временем стал одним из самых популярных в современной литературе ужасов и в «хоррор»-фильмах.

Содержание:

Натаниель Готорн: Маскарад у генерала Хоу (рассказ, перевод Е. Калашниковой)

Эдвард Джордж Булвер-Литтон: Лицом к лицу с призраками (рассказ, перевод Л. Бриловой)

Чарльз Диккенс: Гость мистера Тестатора (рассказ, перевод С. Сухарева)

Уильям Уилки Коллинз: Отель с привидениями: Тайна современной Венеции (роман, перевод В. Харитонова)

Монтегю Родс Джеймс: Номер 13 (рассказ, перевод В. Яковлева)

Монтегю Родс Джеймс: «Ты свистни — тебя не заставлю я ждать…» (рассказ, перевод В. Волковского)

---

Агнес помедлила в нерешительности. Слабый румянец выступил у нее на лице.

Много воды утекло с тех пор, как Генри Уэствик признался ей в своей любви. Она же призналась ему в том, что сердце ее отдано старшему брату. Он примирился с порушенными надеждами, и с тех пор они общались дружески и по-родственному. Никогда прежде он не связывался у нее с неприятными воспоминаниями. Но сегодня, когда его брат, обвенчавшись с другой женщиной, окончательно предал ее, ей почему-то было неприятно его видеть. Помнившая их еще малыми детьми, старая няня терпеливо выжидала. Она, конечно же, симпатизировала Генри и потому поспешила ему на помощь:

— Он говорит, что уезжает, дорогая, и просто пришел проститься.

Эта простая причина возымела свое действие. Агнес решила принять кузена.

Тот вошел так стремительно, что обрывки последнего письма Монтбарри она бросила в огонь уже при нем. Она поспешила заговорить первой.

— Ты так неожиданно уезжаешь, Генри. Дела? Или развеяться?

Вместо ответа он ткнул пальцем в догоравшее письмо и черный пепел, устилавший дно камина:

— Ты жжешь письма?

— Да.

— Его письма?

— Да.

Он мягко взял ее за руку.

— Я не знал, что вторгаюсь, когда тебе надо побыть одной. Прости, Агнес. Я навещу тебя, когда вернусь.

Слабо улыбнувшись, она показала ему на кресло.

— Мы знаем друг друга с детства, — сказала она. — Чего ради я буду играть в самолюбие перед тобой? Зачем мне иметь от тебя секреты? Некоторое время назад я отослала твоему брату все его подарки. Мне посоветовали сделать больше — ничего не оставлять, что могло бы напомнить о нем. Словом, сжечь его письма. Я последовала этому совету, но, признаться, когда я рвала это последнее письмо, у меня дрогнула рука. Нет, не потому, что оно последнее, а потому, что в нем было вот это.

Она раскрыла ладонь и показала ему локон Монтбарри, перевязанный золотой нитью:

— Что ж, пусть сгорает заодно со всем.

Она бросила локон в огонь. С минуту она стояла спиной к Генри, держась за каминную доску, и глядела в огонь.

Он сел в кресло, выражая лицом противоречивые чувства: в глазах у него стояли слезы, а брови сердито хмурились. Он пробормотал себе под нос:

— Черт бы его взял!

Она собралась с духом и свой вопрос задала, уже повернувшись к нему лицом:

— Так почему ты уезжаешь, Генри?

— У меня скверное настроение, Агнес, и я хочу сменить обстановку.

Она не сразу продолжила разговор, по его лицу она явственно видела, что, отвечая на ее вопрос, он думал о ней. Она чувствовала к нему благодарность, но ее душа была не с ним: ее душа еще была с человеком, который ее оставил. Она снова отвернулась и уставилась в огонь.

— Это правда, — спросила она после долгого молчания, — что они поженились сегодня?

Его односложный ответ прозвучал резко:

— Да.

— Ты был в церкви?

Он возмутился вопросу.

— «В церкви»? — повторил он. — Да я бы скорее пошел… — Он вовремя сдержался. — Как ты можешь спрашивать? — продолжал он тише. — Я не разговаривал с Монтбарри, не виделся с ним с тех пор, как он выказал себя перед тобой подлецом и дураком, кем он и является на деле.

Она молча вскинула на него глаза. Он понял ее и попросил прощения, однако ярость его не унялась.

— Расплата, — сказал он, — настигает иных еще в этой жизни. Он еще раскается в том, что женился на этой женщине.

Агнес села в соседнее кресло и поглядела на него с легким удивлением.

— Можно ли так сердиться на нее лишь потому, что твой брат предпочел ее мне? — спросила она.

— Тебе совсем некого защищать в этом мире, кроме графини? — резко оборвал ее Генри.

— А почему не защищать ее? — удивилась Агнес. — Я ничего дурного про нее не знаю. В тот единственный раз, что мы виделись, она была такая растерянная, неспокойная, у нее был совершенно больной вид, и она действительно была нездорова настолько, что потеряла сознание, хотя там было не жарче, чем в моей комнате. Почему не отдать ей справедливость? Мы знаем, что у нее не было никакого намерения сделать мне плохо; ей ничего не было известно о моей помолвке…

Генри нетерпеливо поднял руку, призывая ее к молчанию.

— Так можно оправдать и простить все что угодно, — перебил он ее. — Мне не по душе твоя терпимость, когда с тобой обошлись самым безобразным образом. Постарайся забыть их обоих, Агнес. Господи, если бы я мог тебе помочь в этом!

Агнес взяла его за руку.

— Ты очень добр ко мне, Генри. Но ты не совсем правильно понимаешь меня. Я сама и мои неприятности представлялись мне совсем в ином свете, когда ты вошел. Неужели мое чувство к твоему брату, задавала я себе вопрос, которое без остатка заполняло мое сердце и востребовало все лучшее во мне и истинное, — неужели оно может пройти и не оставить о себе никакой памяти? Я уничтожила последние свидетельства, напоминавшие мне о нем. В этой жизни я его больше не встречу. Но неужели узы, которые некогда связывали нас, распались окончательно? И я отторгнута от его жизни со всеми ее радостями и огорчениями, как если бы мы никогда не знали и не любили друг друга? Что ты об этом думаешь, Генри? Я не могу в это поверить.

— Если бы ты могла его наказать, как он того заслуживает, — твердо ответил Генри Уэствик, — я бы, пожалуй, мог согласиться с тобой.

Едва он кончил говорить, как в дверях появилась старуха няня с известием о новом госте.

— Простите, что тревожу вас, милая. Миссис Феррари хочет узнать, когда она сможет сказать тебе несколько слов.

Задержав ее, Агнес повернулась к Генри:

— Ты ведь помнишь Эмили Бидуэлл, мою любимую ученицу в деревенской школе, хотя это было давно? Потом она была у меня горничной. Она ушла, когда вышла замуж за итальянца Феррари, курьера[33], и, боюсь, у них не очень хорошо обстоят дела. Ты не будешь возражать, если я минуту-другую поговорю с ней?

Генри стал прощаться.

— В другое время я бы с удовольствием повидал Эмили, — сказал он, — а сейчас мне лучше уйти. У меня душа не на месте, Агнес. Задержись я у тебя, не дай бог, наговорю такого, чего лучше сейчас не говорить. Вечером на почтовом я переберусь через Ла-Манш — и посмотрим, как-то мне помогут несколько недель в другой обстановке. — Он взял ее за руку. — Хоть что-нибудь я могу для тебя сделать? — настоятельно спросил он.

Поблагодарив, она постаралась тихо высвободиться. Он удержал ее подрагивающей рукой.

— Благослови тебя Бог, Агнес, — сказал он запнувшимся голосом, не в силах поднять на нее глаза.

Ее лицо вспыхнуло и в следующую секунду покрылось смертельной бледностью. Она знала его сердце так же хорошо, как он сам его знал, и от переживаний не могла вымолвить ни слова. Он поднес ее руку к губам, жарко поцеловал ее и, по-прежнему не глядя на нее, вышел из комнаты. Хромавшая следом няня проводила его до лестницы. Она не забыла о неудавшемся соперничестве младшего брата за руку Агнес.

— Не падайте духом, мастер Генри, — шепнула старуха со здравой бесцеремонностью простолюдинки. — Попытайте ее еще разок, когда вернетесь.

Оставшись одна, Агнес прошлась по комнате, стараясь успокоиться. Она остановилась перед маленькой акварелью на стене, доставшейся ей от матери. Там была она сама, маленькой девочкой. «Насколько бы мы были счастливее, — грустно подумала она, — если бы никогда не вырастали».

Вошла, почтительно приседая и часто покашливая, жена курьера — кроткая, понурая пигалица со светлыми ресницами и слезящимися глазами. Агнес приветливо пожала ей руку.

— Ну, Эмили, что я могу для тебя сделать?

На это жена курьера дала странный ответ:

— Даже боюсь говорить вам, мисс.

— Что, такая обременительная просьба? Садись, я хочу послушать, как ты живешь. Может, за разговором просьба сама собой выскажется. Как с тобой обходится муж?

Светло-серые глаза Эмили совсем заволоклись слезами. Она покачала головой и обреченно вздохнула:

— Пожаловаться, мисс, вроде бы и не на что, только, боюсь, не думает он обо мне. И к дому потерял интерес, даже, могу сказать, скучно ему дома. Для нас обоих было бы лучше, мисс, если бы он уехал куда с путешественниками, не говоря уж про деньги, которых с грехом пополам хватает. — Она поднесла к глазам платок и вздохнула совсем безнадежно.

— Я не очень понимаю, — сказала Агнес. — По-моему, твой муж подряжался везти нескольких дам в Италию и Швейцарию?

— Тут ему не повезло, мисс. Одна леди заболела, а другие без нее не поехали. Они заплатили ему месячное жалованье как компенсацию, а нанимали ведь на осень и зиму, так что он много потерял.

— Сочувствую, Эмили. Будем надеяться, что скоро ему представится другой случай.

— Теперь не его очередь, мисс, когда в контору придут новые заявки на курьеров. Их там столько сейчас сидит без работы. Вот если бы его рекомендовали в частном порядке… — Она многозначительно смолкла.