Виктор Московкин - Потомок седьмой тысячи

• Название: Потомок седьмой тысячи
• Автор: Виктор Московкин
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Здесь впервые объединены все три части романа-трилогии Виктора Московкина, по отдельности издававшиеся в разные годы. Роман рассказывает о жизни и борьбе рабочих одного из старейших крупных предприятий России, охватывая период с 1893 по 1917 год.

---

— Не преувеличивай мои дурные качества.

— Нет, Алексей. — Она задумчиво покачала головой. — Вовсе нет. Все годы я наблюдаю тебя, и ты меня пугаешь. Боюсь, перестану уважать…

— Этого не случится, — бодрясь, заметил он. — Для тебя я всегда старший, внимательный брат. Приведи сюда… — Он замялся, не зная, как назвать, суженым или по фамилии. — Приведи сюда Федора и предоставь мне поговорить с ним. Должен я с будущим родственником познакомиться ближе?

5

Всю ночь ростовского купца Михаила Петровича Куликова мучили кошмары. Привиделось поначалу — сидит на раскидистой иве над прудом. Зачем полез — не объяснишь. С верхушки ее стал падать в воду. Упал и очутился в непонятном месте. Вокруг прыгают человечки — мелкие, в красных колпаках с кисточками, задевают Михаила Петровича, дергают, зубы острые скалят. Не сразу сообразил, что находится в преисподней, а человечки в красных колпаках — бесенята. Испугался до дрожи, спрашивает заискивающе:

— То, что я здесь, понарошку?

— Да нет, — ответил самый бойкий и дернул за волосы так, что больно стало. Схватился Михаил Петрович за больное место и ужаснулся — на голове у него тоже колпак с кисточкой… прирос. Закричал в ужасе и вдруг проснулся…

Едва успел охолонуть от испуга — другой сон. Жену будто подхватил кто-то и через окно вытащил на улицу. Михаилу Петровичу возмутиться бы, догнать насильника— все-таки законная супружница, мать двоих детей, — а он этак глупо высунулся в окно и спрашивает, надеясь:

— Ты мой добрый ангел, да? Насовсем ее поволок?

Вот ведь что лезет в голову честному семьянину! А все от расстройства.

Писарь под большим секретом передал копию письма урядника — переписывал и ляпок сделал, утаил. На бульваре возле озера Неро застрелился мещанин Иван Обуй-Коровин, двадцати трех лет. При обыске нашли паспорт и записку: «Умираю, как нужно, без хлеба скверно, мест нет и нигде не держат, как политического поднадзорного. Одной жертвой самодержавия больше».

Урядник и сообщал о сем губернатору Роговичу. Добавлял, что торговля револьверами производится в Ростове одним Куликовым. И дальше шло такое, отчего вот уже который день Михаил Петрович не находил покоя. Куликов-де тридцати лет от роду, трезв, семейный, а в общем малограмотный и невысокого умственного развития, но во всем усилия употребляет к тому, чтобы его считали человеком образованным и дальновидным.

Михаил Петрович помнит — заходил урядник. Оглядел лавку, спросил, как торговля. И все с улыбочкой, с уважением. А поди, в тот же день и написал губернатору, прохвост. Ты мне в глаза скажи, кто я такой. Губернатору-то зачем об этом, на всю-то губернию славить?

Тяжко! В пору последовать примеру мещанина Обуй-Коровина.

Встал Куликов с головной болью. В ушах гул, то ли от дурного сна, то ли от тягучего колокольного звона, доносившегося с улицы. Все думалось: «Усилия употребляет к тому, чтобы считали человеком дальновидным…» У Михаила Петровича, не в пример многим, товар самый ходовой. Спроси-ка, кто из торговцев грузит подводы разной кухонной утварью, косами, серпами и отправляет торговать по уезду? Куликов. Сейчас спрос на оружие пошел. Разве не позаботился он выписать у торгового дома «Якобсон, Грингауз и К0» достаточное количество этого товару? Вот и считай, какой он недальновидный. У Куликова торговля — позавидуешь.

Михаил Петрович долго полоскался под умывальником, потом степенно подсел к столу. Прихлебывал с блюдца чай, ел оладьи, макая в сметану. Настроение вроде бы улучшалось.

На улицу он вышел в хорьковой шубе, в новых валенках. Пусть видят: и торговать есть чем, и одеть есть что. Шел неторопко, пальцы рук поигрывали на сытом чреве. За ночь морозец подсушил снег, хрустит он в такт шагу Михаила Петровича. Два зимогора за углом дома жрут водку прямо из сороковки. Михаил Петрович неодобрительно стрельнул на них взглядом — не заметили. «Пропащие люди!»

У воза, обвязанного рогожей, галдят бабы: видать, чего-то не поделили. Рядом с гостиницей узорные саночки, крытые медвежьей полостью. Застоявшийся крупный мерин вздрагивал лоснящейся кожей, перебирал ногами. «Кто-то из важных, нездешних, — определил Куликов, — не оставляют вниманием Ростов-батюшку».

Бабы распалились, уже до толкотни дошло.

— Посовестились бы перед великим храмом, — прикрикнул на них Михаил Петрович.

Бабы оглянулись, умолкли. Разом вдруг начали креститься на собор с золотившимися куполами. Даже зимогоры совестливо спрятали сороковку и затопали опорками к базару.

— То-то и оно, — удовлетворенно проговорил Куликов.

«Вот она, кормилица», — подумал с торжеством, останавливаясь перед окованной дверью лавки. Отомкнул замок, снял железные накидки. Распахнул оконные ставни. Из кирпичного выстывшего за ночь здания несло сырым холодом. На полках чего только нет: замки амбарные по полпуду весом и дверные американские, пилы, топоры, рубанки. Гора ведер — блестят оцинкованными боками. На прилавке за стеклом легкое оружие. На стенной специальной подставке установлены в ряд охотничьи ружья.

Оглядывая богатство, Михаил Петрович потирал руки от удовольствия. «Надо будет сразу же и печь протопить, — решил, — не то намерзнешься».

Скрипнула дверь. Вошли двое. Один высокий, подбородок спрятан в поднятый воротник осеннего пальто, мохнатая шапка глубоко сидит на голове. Только нос и виден — тонкий, удлиненный нос. В руке большущий черный чемодан. Второй парень лет семнадцати: широкие плечи, широкое нахальное лицо, разбойничьи глаза.

Михаил Петрович рад был первым покупателям. Хотел было выйти навстречу из-за прилавка и обомлел — молодой направил на него дуло нагана, пригрозил:

— Будешь кричать — застрелю.

Щелкнула дверная задвижка. Высокий деловито прошел за прилавок.

6

Мальчишка увидел незнакомца и решил поиграть с ним. Он остановился у окон лавки и уставился на Артема.

Артем не помнил, пять минут или полчаса прошло с тех пор, как Родион и Егор Дерин вошли в лавку. Ему Думалось, что они там слишком долго. Только что прошли два мужика, в полушубках, подпоясанные красными кушаками. Остановились, рассматривая облупившуюся вывеску с надписью «Металлические изделия Куликова».

Артем замер: а ну пойдут в лавку, что предпринять? В случае опасности он обязан был отвлечь внимание. Еще накануне решили, что станет разыгрывать припадочного— начнет валяться на снегу, стонать, корчиться.

Артем знал, что на углу — отсюда не видно — следит за лавкой отец. Он приехал с Варей в узорных санках, что стоят у гостиницы.

К счастью, мужики посовещались и пошли своей дорогой. Теперь откуда-то принесло этого мальчишку. Артем покосился, тот все еще рассматривал его в упор. Потом отбил валенком круглую ледышку, пнул. Прискакивая по укатанной мостовой, она долетела до Артема. Мальчишка ждал, что ледышка будет послана обратно.

— Эй ты, — воинственно крикнул он, — чего надо?

Артему надо было, чтобы он убрался отсюда, и как можно скорее. Но поди, скажи — только раззадоришь. Пришлось сделать вид, что ничего не слышит и не видит.

— Хочешь наколочу?

Парень явно наглел. Взять его за ошорок да тряхнуть как следует, небось, по-другому заговорил бы. А тут приходится терпеть.

— Может, ты немой? — заинтересованно спросил парень.

Артем молчал. Егор наблюдает в окно за его сигналами, надо быть внимательным.

— Тогда бы так и сказал, — съязвил надоедник и независимо отправился по своим делам.

«Уф!» — облегченно вздохнул Артем.

Появлялись еще люди, но удачно — никому в голову не пришло заглянуть в лавку металлических изделий. Наконец вышел Родион, шел как-то боком — чемодан оттягивал руку. Мельком огляделся и направился к углу, где стоял отец. И вот теперь-то Артема стала бить дрожь. Скорей бы Родион передавал отцу чемодан, скорей бы отец садился в санки и скакал из города. Родион, Артем и Егор поедут домой поездом.

Родион скрылся за углом, а Егора все еще не было. Артем нервничал.

Показались санки, раскатились на повороте. Отец поднялся на козлах, взмахнул кнутом. Закутанная меховой полостью, сидела сзади Варя — бледная, с горящими глазами. Отец едва заметно кивнул Артему, Варя его, пожалуй что, не видела.

В лавке по-прежнему тишина. Почему так долго Егор? Выжидает, когда отец с Варей отъедут подальше? Или что другое? Успеют ли они с Егором убежать, пока торговец не опомнится й не закричит?

Артем пересек мостовую. И в это время в дверях появился Егор. Лениво осмотрелся, чихнул. Он вовсе не торопился. Дрожа от нетерпения, Артем рванул его за рукав:

— Скорее!

— Ладно, успеем, — отозвался Егор.

У Артема похолодело в груди.

— Ты… убил его?