Жаклин Брискин - Все и немного больше

• Название: Все и немного больше
• Автор: Жаклин Брискин
• Издательство: ТКО АСТ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88196-755-0

Непростыми и запутанными оказались судьбы героев романа: разлуки и встречи, надежды и разочарования, горе и радость, мимолетные увлечения и большая любовь, пронесенная через всю жизнь… Роман отличают напряженность действия, глубокий психологизм, яркость и живость образов.

---

— Похоже, — сказала она негромко, — тебе так же плохо, как и мне.

— Тебе? — Из груди Рой вырвалось некое подобие смеха. — Ты выглядишь так, будто явилась из Парижа. — Прислонившись для равновесия к спинке дивана, она вылила остаток виски в стакан, выпила, передернулась, чувствуя, как внутри разливается тепло.

— Рой, послушай, ты не должна этого делать.

— Ты хочешь сказать, что я пьяница? Тебе недостаточно, что ты увела у меня мужа? Ты хочешь еще и ославить меня, да? — Слово «ославить» ей далось с трудом и прозвучало, как «ос-с-свить».

— На моей совести и без того много грехов, чтобы я еще и превращала тебя в алкоголичку.

— Подумаешь — немножко выпить перед обедом…

Алфея напряженно сжала рот, карие глаза ее уставились в какую-то отдаленную точку, словно она вслушивалась в некий внутренний монолог. Внезапно она встала и решительно направилась в кухню. Рой последовала за ней.

Шкаф со спиртным был открыт. Алфея схватила первую бутылку, открыла ее и стала выливать янтарную жидкость в раковину из нержавейки.

— Это моя собственность! — выкрикнула Рой и рванула бутылку к себе.

Алфея снова протянула руку к бутылке. Пытаясь уклониться, Рой уронила бутылку, и та с грохотом разбилась. Тем временем Алфея стала срывать фольгу с горлышка неоткупоренной бутылки.

— Прекрати! — застонала Рой, готовая наброситься на Алфею с кулаками. Какие-то бодрствующие клетки мозга подсказали ей, что она может поскользнуться на луже, поэтому она размахивала кулаками, словно игрушечный механический боксер, на довольно далеком расстоянии от Алфеи. Через минуту она прекратила свои бесплодные попытки и разразилась слезами, увидев, что Алфея вылила в раковину содержимое и второй бутылки. Справившись с этим, Алфея бумажным полотенцем промокнула пол и собрала осколки, после чего сложила их в желтую пластиковую корзину, которую выставила за дверь.

— Где у тебя свободная комната? — спросила она. Это были ее первые слова с того времени, как она пришла на кухню.

— Я не хочу тебя видеть в своем доме! — прорыдала Рой.

— Я съезжу домой за несколькими вещами и вернусь через полчаса.

— Разве ты не слышишь? Убирайся! Я не могу находиться рядом с тобой!

— Я это знаю, дорогая. Но если меня здесь не будет, я не смогу с уверенностью сказать, что у тебя не наступит рецидив.

— Я не алкоголичка! — завопила сквозь рыдания Рой.

— Пока еще нет. — Голос Алфеи был негромким, но в нем звучала сталь. — Пока еще… Но если это будет продолжаться, ты станешь ею. Мы с тобой проживем неделю без бутылки.

— Убирайся из моей жизни!

— Над тобой нависла большая опасность, Рой. И я не могу без конца чувствовать свою вину перед тобой.

В первые три дня неусыпных бдений Алфеи Рой или находилась в своей спальне, или одна гуляла на заднем дворе. Погода была сырая, постоянно моросил дождь, как это нередко бывает в Южной Калифорнии в мае. Кутаясь в платок из верблюжьей шерсти, Рой механически вышагивала по периметру дворика, словно обреченный крутить жернова зашоренный ослик.

Она испытывала потребность в спиртном гораздо меньше, чем предполагала.

Хотя алкоголь и смягчал суровую действительность, Рой, будучи честной от природы, пришла к выводу, что все же предпочтительнее правда, какой бы суровой она ни была. Он умер, думала она, шагая по промокшему дворику. Он похоронен в Форест-Лауне. Тихий стон вырывался из ее груди.

Первое время она избегала своей надзирательницы, что весьма непросто, если ты ограничен пределами дома площадью в тысячу двести квадратных футов.

В три первые долгие ночи Рой отмечала едва ли не каждое движение фосфоресцирующей зеленой стрелки на часах. Он мертв, думала она, мертв. Потребность оплакивать свое горе сменилась постоянной тупой болью. Мало-помалу она приняла как реальность тот факт, что Алфея относится к числу самых близких людей покойного. Смерть Джерри, причинившая боль обеим, способствовала возрождению прежних симпатий друг к другу.

На четвертое утро, услышав, что Алфея встала, Рой вошла в кухню. Алфея пила кофе с тортом — холодильник был полон еды, оставшейся после похорон.

Рой, кротко улыбнувшись, насыпала в стакан растворимый кофе.

— Сливки кончились, — сказала Алфея.

— У меня есть порошковые на такой случай. — Рой достала из шкафчика стеклянный кувшинчик и села напротив Алфеи. При виде дружелюбного выражения лица Алфеи остатки смущения и гнева Рой окончательно растаяли. — Привет, тюремщица, доброе утро.

— Как самочувствие? — улыбнулась Алфея.

— Никаких розовых слонов или ползущих пауков, так что все в порядке.

— Хорошие новости.

Рой размешала белые гранулы в стакане.

— Хотя я тоскую по доктору Бухманну. Это мой психиатр.

— Я подвезу тебя к нему.

— Значит, я пока не вызываю доверия?

— Через пару дней совет директоров рассмотрит вопрос о твоем возможным освобождении.

Рой отрезала кусочек торта.

— Алфея, тебе Джерри говорил что-нибудь о том, почему у нас нет детей?

— Мы об этом не разговаривали… Хотя как-то он упоминал об этом. — Алфея посмотрела на пасмурное небо за окном. — Он любил тебя, Рой, действительно любил.

В принципе Рой не собиралась исповедоваться перед бывшей любовницей Джерри, тем не менее неожиданно для самой себя добавила:

— Я ужасно казню себя за то, что не родила ему ребенка.

Не поднимая глаз, Алфея сказала:

— Ты не должна казнить себя за это, Рой, здесь нет твоей вины.

— Дело не в моей вине. Просто мне больно и горько, что он никого не оставил после себя… Видит Бог, мы делали все, что могли. Мы посетили уйму докторов — в Беверли Хиллз их видимо-невидимо. Они задавали всякие деликатные вопросы, подвергали нас шокирующим тестам. Как-то раз нам даже пришлось заниматься любовью на глазах у доктора. Мне продували трубы, у Джерри проверяли подвижность сперматозоидов… Они давали рекомендации, когда нам можно, а когда нельзя спать вместе. — Рой нахмурилась. — Знаешь, Алфея, мне не дает покоя мысль… Он всегда возбуждал меня, я страшно хотела его, но… понимаешь, я не уверена, что у меня был настоящий оргазм… Может, в этом все дело?

— Ой, Уэйс! Ты настоящая кретинка! — Она произнесла это тоном, каким разговаривала во времена Большой Двойки.

— А что? Может, оргазм протолкнул бы сперму куда надо.

— Если бы зачатие зависело от женского оргазма, мир бы здорово опустел.

Рой смущенно и в то же время радостно улыбнулась.

— Наверно, ты права, Алфея.

Беседа за завтраком прорвала некую плотину внутри Рой. Она стала говорить о таких вещих, в которых не признавалась даже в кресле у доктора Бухманна. В последующие дни она говорила столько, что у нее сел голос. Иногда ей начинало казаться, что она все еще в стельку пьяная, если рассказывает столь интимные подробности своей личной жизни женщине, которая была любовницей Джерри. Но ведь эта женщина была в то же время ее старинной подругой.

Однако несмотря на это словоизвержение, Рой так и не могла заставить себя показать Алфее запертую студию, переоборудованную в свое время из гаража. Причина этого не была ясна ей самой.

Седьмой вечер трезвости Рой обе женщины отметили бифштексом из вырезки и отправились прогуляться.

Их каблуки звонко стучали в ночной тишине.

Алфея почти ничего не говорила, пока они не пересекли Беверли-драйв; здесь она внезапно остановилась и взяла Рой за руку.

— Я должна кое-что рассказать тебе, — тихо проговорила она. — Вина за аварию, в которую попал Джерри, лежит на мне.

За все это время Алфея впервые упомянула о своих отношениях с Джерри.

— Аварию? — переспросила, заикаясь, Рой. — Что ты имеешь в виду?

— У моих родителей есть ранчо в Охайо. — Алфея потянула Рой за руку, побуждая ее идти дальше. Они прошли мимо дома, из которого доносились запах жаркого из молодого барашка и звуки телевизионного шоу. — Мы отправились туда для верховой прогулки.

— Вот, оказывается, почему он оказался в Вентуре… Но Джерри никогда не ездил верхом… Или он все-таки ездил?

— Никогда, — подтвердила Алфея. — Я хотела поставить его в неудобное положение.

Рой ошеломленно заглянула ей в лицо.

— Н-не понимаю…

Они проходили мимо уличного фонаря, и было видно, что лицо Алфеи побледнело.

— Твой звонок взбудоражил мою мать, и она напустилась на меня. Она не знала, что я снова встречаюсь с Джерри, а когда узнала — что тут началось! Она только с виду робкая и смиренная, а все нутро ее — стальное, как у Койнов. Я любила Джерри, но она загнала меня в угол… И тогда я решила порвать с ним. Ты понимаешь меня?

— Я хотела совсем другого… Я боролась за дорогую мне жизнь. — Рой прерывисто вздохнула. — Так что же произошло на ранчо?