Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права

• Название: Психологические проблемы эффективности права
• Автор: Сергей Жинкин
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-94201-589-4

Автор настоящей работы – Сергей Алексеевич Жинкин, кандидат юридических наук, доцент, заместитель декана юридического факультета Кубанского государственного университета. Является автором более 60 научных и учебно-методических работ, в том числе трех монографий и трех учебных пособий.

Книга посвящена исследованию комплекса психологических проблем эффективности права. При этом эффективность права рассматривается как многоаспектный и многоуровневый феномен, выражающий закономерности социальной и психической жизни, имеющий различные формы и качественно отличающийся от эффективности отдельных норм законодательства.

В работе сделана попытка показать роль психологических факторов в обеспечении гармоничного взаимодействия правовой системы и личности, повышении эффективности нормативных правовых актов.

Для преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов, а также всех интересующихся проблемами теории государства и права, философии права, эффективности законодательства.

---

– как специфический социально-исторический и культурный фактор устойчивости и развития общественных отношений наряду с другими социальными нормами;

– как выразитель формальной справедливости и равенства в обществе;

– как социальный институт, оказывающий необходимое правовое воздействие (и как часть последнего – правовое регулирование) на общественную жизнь;

– как четкий нормативный определитель, с одной стороны, свободного, возможного, дозволенного, желаемого поведения субъекта, а с другой – обязательного, необходимого, должного, принудительного;

– как мера позитивной ответственности (долга) личности, как вид социальной ответственности за антинормативное поведение;

– как институционально-объективированная позитивная правовая свобода личности, общества, государства;

– как один из видов информационного компонента социокультурного пространства[149].

Естественно, что каждая ипостась права характеризуется своим аспектом эффективности, своими формами ее выражения и показателями.

В литературе по философии права выделяются различные формы бытия права:

A) мир идей: идея права;

Б) мир знаковых форм: правовые нормы и законы;

B) мир взаимодействий между социальными субъектами: правовая жизнь[150].

В работах по правовой антропологии и философии право также иногда рассматривается как способ человеческого бытия. Гегель указывал, что существуют законы двоякого рода: законы природы и законы права. Законы природы абсолютны и имеют силу так, как они есть: они не допускают ограничения, хотя в некоторых случаях могут быть и нарушены. Различие законов природы и законов права состоит в том, что при изучении правовых законов действует дух рассмотрения и уже само различие законов заставляет обратить внимание на то, что они не абсолютны. Правовые законы – это законы, идущие от людей. Внутренний голос может либо вступать с ними в коллизию, либо согласиться с ними. Человек не останавливается на налично сущем, а утверждает, что внутри себя обладает масштабом правого: он может подчиниться необходимости и власти внешнего авторитета, но никогда не подчиняется им так, как необходимости природы, ибо его внутренняя сущность всегда говорит ему, как должно быть, и он в себе самом находит подтверждение или неподтверждение того, что имеет силу закона[151].

В современной литературе право в своем антропологическом измерении иногда определяется как способ человеческого взаимодействия (сосуществования), возможный благодаря человеческой способности быть автономным субъектом, который признает таким же субъектом любого другого[152]. В таком случае и эффективность права должна быть понята и исследована именно как эффективное обеспечение человеческого взаимодействия при сохранении автономии личности.

Категория эффективности права, как представляется, должна быть сопоставлена не только с политическими и экономическими категориями (эффективность власти, полезность, соответствие политике государства), но и с категориями внутреннего мира личности (самореализация, цели, установки, потребности, внутриличностные ценности и т. д.).

Исследование эффективности права и норм законодательства необходимо связать с духом народа, его культурой, менталитетом, оно должно исходить из той посылки, что право любой страны – это часть ее национального достояния. Как указывает А. Х. Саидов, право в определенном смысле является составным элементом культуры нации, порождением традиций, наследием предков и способом самовыражения данного общества[153].

Как известно, правовое регулирование, как и любая иная система социальной детерминации поведения человека, в определенной мере само способствует формированию необходимых для своего функционирования психологических предпосылок и условий. Вместе с тем они не могут создаваться помимо реально существующих процессов и механизмов человеческой психики, опосредующих социальное взаимодействие людей в рамках существующих общественных отношений[154]. Вот почему нормы должны эффективно влиять не только на общественные отношения (воздействие на следствие), но и на главную причину этих отношений – явления внутреннего мира человека (потребности, интересы, идеалы, цели и установки и т. д.).

Исследование эффективности права должно учитывать тот факт, что право как явление духовной жизни, как совокупность идей и принципов и законодательство представляют собой хотя и взаимосвязанные, но отнюдь не тождественные феномены. На это справедливо указывает, в частности, И. А. Исаев: «Хотя право и отражает ту реальную ситуацию, в которой оно существует, однако делает это в преломленном виде, а сами правовые формы обладают значительной спецификой, по сравнению с другими формами социального и культурного бытия»[155]. При этом идеи законодателя, его цели не взаимодействуют непосредственно с человеческой психикой, ее феноменами. В связи с этим В. А. Суслов говорит о посреднической роли текста в процессе передачи правовых идей: «Текст закона выступает в качестве проекции правовой идеи, заложенной в законе. Правовая идея, образ, доводится законодателем до правоприменителя посредством текста, т. е. проецируется из трехмерного пространства на плоскость, в измерение, низшее по отношению к трехмерному. Правоприменитель имеет дело не с законодательным образом напрямую, а лишь с проекцией этого образа, с текстом закона. Фиксирование законодательных положений в форме текста, посредством знакового ряда, который впоследствии дешифруется правоприменителем и реализуется на практике, одновременно означает присутствие “посредника”, текста»[156]. Представляется, что указанную схему можно распространить и на случаи взаимодействия идей закона и правосознания людей. Думается, что проблема роли знаковых систем в обеспечении эффективности права и норм законодательства нуждается в отдельном исследовании.

Проблемы эффективности права и норм законодательства были в свое время в определенной мере разработаны в их соотношении с правосознанием, что вполне оправданно и нуждается в дальнейшем развитии. Как справедливо отмечается в литературе, правосознание представляет собой духовную основу правовой системы[157]. В связи с этим хотелось бы выделить работы И. А. Ильина. Эффективность права, которую он соотносил с жизненной силой, по его мнению, не следует смешивать с объективным значением права. Значение права, «правильно установленного и не отмененного, состоит не в том, что люди его знают, понимают и почерпают в этом знании мотивы для соответствующего поведения, но в том, что оно хранит в себе некий верный масштаб и некое верное правило поведения, которое сохраняет свою верность даже и тогда, когда люди не знают и не хотят его знать. Если правосознание стоит на низком уровне, то практическое “действие” права сильно страдает от этого, но значение его как масштаба и правила от этого не уменьшается»[158].

Следует отметить, что рассмотрение права как явления духовного существовало и в советской науке. При этом духовность права исследовалась, прежде всего, в контексте соотношения объективного и субъективного в праве. При этом были высказаны различные точки зрения. Так, И. Е. Фарбер писал, что «норма права не обладает свойством предметности, вещественности», и в то же время подчеркивал, что «право есть общественно-организованная сила, отличная от форм сознания»[159]. То есть, как отмечает П. М. Рабинович, он не относил право ни к материальным, ни к идеальным явлениям[160]. Н. И. Матузов указывал, что «отлившись в нормах, соответствующие правовые идеи перестают существовать как идеи», а субъективную сторону права составляет «в принципе все, что не является непосредственно нормами (объективным правом)»[161]. Возражая ему, П. М. Рабинович замечал, что «мысль сама по себе не может превратиться в материальный предмет, находящийся вне сознания субъекта. Если закон перестал существовать как чья бы то ни было идея, его нет! Есть, конечно, материальный предмет: стопка бумаги с нанесенными типографскими изображениями, но не более того. Он может стать “знаком” права только при “встрече” с субъектом, который способен осознать значение, первоначально сообщенное предмету законодателем»[162].

Думается, что дальнейшая разработка проблем эффективности в праве, ее уровней и видов, форм выражения неотделима от серьезного осмысления не только соотношения объективного и субъективного в праве, но и соотношения в нем этатистских и духовно-культурных начал.

Другая методологическая оговорка исследования эффективности права и норм законодательства заключается в следующем. Некоторые авторы резонно замечали, что в психологическом аспекте функционирование права не может рассматриваться как одностороннее регулятивное воздействие правовых норм на сознание, волю и поведение людей. Нормы законодательства не обладают самостоятельной внешней энергией, которая позволила бы им регулировать или управлять извне состояниями сознания и воли личности, приводить их в соответствие с правовыми предписаниями. Очевидным фактом поэтому, в том числе и для автора, является «принципиальная невозможность правового регулирования помимо личности, а также необходимость ее активного и позитивного участия в процессе правового регулирования для обеспечения его эффективности. Личность включается в процесс правового регулирования независимо от характера регулируемых общественных отношений (экономических, социальнополитических, брачно-семейных и др.). Только в поведении человека, во взаимоотношениях и взаимодействии с другими людьми объективируются, становятся реальностью запреты, предписания и возможности, содержащиеся в нормах права».