Владимир Трухановский - Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

• Название: Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры
• Автор: Владимир Трухановский
• Издательство: Наука
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5-02-009734-7

Каким образом в столь фанатично приверженной консервативным традициям стране, как Англия, смог достичь высшей власти безвестный выскочка, инородец, не имевший ни денег, ни связей, ни университетского образования, не окончивший даже средней школы? Он потерпел крушение как бизнесмен, у него была сложная личная жизнь и множество завистников и врагов, однако ему удалось, правда не всегда праведными путями, преодолеть все препятствия и стать самым выдающимся премьер-министром Великобритании XIX века.

Для широкого круга читателей.

---

Последовавшие за возвращением домой из большого путешествия два-три года были весьма активными в жизни Дизраэли. Он действовал по двум направлениям: во-первых, штурмовал подступы к вторжению в политическую жизнь, а для этого было необходимо проникнуть в большой свет, где концентрировались люди, направлявшие политику страны, и, во-вторых, убедившись в том, что у него есть литературные способности, он решил сделать мощный рывок, на этот раз в область поэзии, что принесло бы ему славу и деньги, которые были хороши сами по себе и в то же время содействовали бы завоеванию видного положения в сфере политики. Сил у молодого честолюбца было достаточно для деятельности во всех этих областях.

И опять-таки, когда речь идет об опыте Бенджамина в области поэтического творчества, нельзя отрешиться от мысли, что его гипнотизировал пример Байрона, все еще продолжавшего воздействовать на думы и сердца молодых людей в Англии и за ее пределами. В далекой России великий Пушкин изучал английский язык, чтобы читать Байрона и Шекспира в подлиннике, и с восхищением следил за жизнью и творчеством своего английского собрата-поэта. В декабре 1829 г. англичанин Томас Рейкс, посетивший в это время Петербург, писал о «знаменитом поэте» России: «Я встретил прошлым вечером… русского Байрона — Пушкина». Да, влияние Байрона проникло и в Россию, но Пушкин был, конечно, не «русским Байроном», а русским Пушкиным.

В это время Дизраэли жил на два дома. Как уже упоминалось, его отец приобрел летом 1829 г. загородный дом — поместье Брэденхэм, расположенное в нескольких милях от небольшого городка Хай-Уикомб, что недалеко от Лондона. Семья покинула лондонский дом и перебралась на новое местожительство. Отец объяснял это перемещение «недостаточно хорошим состоянием здоровья ряда членов семьи» и необходимостью поэтому отдалиться от «ежечасных соблазнов Лондона». Конечно, сыграло свою роль и то обстоятельство, что с годами отец старел и все больше и больше ценил покой, особенно необходимый для его литературных занятий. Не следует сбрасывать со счетов и желание, о котором вслух не говорилось: еще больше «англизировать» образ жизни семьи, превратившись в обычного английского сквайра — землевладельца. Здесь отец и прожил все оставшиеся годы. Здесь же Бенджамин временами искал убежище в периоды хандры или неприятностей. В Брэденхэме Бенджамин находил покой и заботу семьи, когда ему нужно было сосредоточиться на литературных делах.

Поместье было типично английское. Дом двухэтажный, возведенный во времена короля Генриха VIII. С ним соседствовали приходская церковь и дом священника, а дальше располагались деревенские коттеджи. Вокруг расстилался живописный пейзаж: холмы, покрытые могучими деревьями, лужайки — в общем, прекрасный уголок старой Англии.

Бенджамину требовался покой лишь иногда, обычно ему нужна была бурная столичная жизнь, поэтому он остался в Лондоне, обосновавшись поначалу в отеле, а затем в холостяцкой квартире. В Брэденхэме он бывал наездами. Бывший слуга Байрона Тита был помещен в Брэденхэм, где находился на положении лакея, обслуживая прежде всего самого Дизраэли.

В 1833–1834 гг. Дизраэли окончательно определяет путь, следуя по которому он намеревался преуспеть в жизни. Примерно в 20 лет, одержимый безграничным честолюбием, он наметил сделать большую карьеру. С годами его решимость крепла. Задача была архитрудной, и, когда Дизраэли заканчивал свои 20-е и начинал 30-е годы, вряд ли кто-либо, кроме него самого, считал эти замыслы реальными. К числу реалистов-скептиков относились и члены его семьи. Для начала ему необходимо было проникнуть в большой свет, т. е. «завоевать враждебный и безразличный мир», как выражался сам Дизраэли. И действительно, хотя Бенджамин и происходил из состоятельной семьи, но ни по богатству, ни по знатности он не принадлежал к миру сильных и власть имущих. Более того, его неанглийское происхождение служило серьезным препятствием на пути к власти. Его противники многие годы не упускали случая использовать это обстоятельство во вред Дизраэли. Первые литературные опыты — «Вивиан Грей» — лишь усилили враждебность людей того круга, в который он так жаждал внедриться. Блэйк замечает, что «завоевание враждебного и безразличного мира — это тема всей его жизни, и она играла свою роль и в преклонном возрасте Дизраэли, когда он в конце концов достиг триумфа». Отсюда «его невероятная решимость взобраться наверх». Если он не может «принадлежать к этому миру, то по крайней мере он должен управлять им».

Проникновения Дизраэли в высший свет не произошло в то время, когда он привлек к себе внимание этих кругов публикацией романа «Вивиан Грей»; оно началось позже, после его возвращения из большого путешествия. Богатство и власть в стране принадлежали блоку аристократии и крупной буржуазии в результате революционных преобразований, к которым прибавилось и воздействие промышленной революции на английское общество. Это общество быстро трансформировалось, и так же быстро изменялся высший свет. В 30-е годы он не походил на то, чем стал к концу столетия. Узкий, замкнутый круг сильных мира сего состоял прежде всего из аристократии. Аристократы злата присутствовали в нем, всячески стремились слиться с аристократией крови, все более частыми становились родственные связи между ними через смешанные браки. Со временем центр тяжести в свете постепенно перемещался в сторону буржуазного мира, который настойчиво накапливал богатства, тогда как старая аристократия беднела, разорялась, теряла свое влияние.

Пока же, в 30-е годы, тон в свете задавали аристократы. Господствовали их нравы и манеры. Свет представлял собой тонкую, ограниченную социальную прослойку, состоявшую из спесивых, рафинированных людей, тесно связанных различными родственными узами, регулярно общавшихся друг с другом, варившихся в собственном соку. Они обычно мало отличались друг от друга. Наибольшая светская активность приходилась на так называемый лондонский сезон, продолжавшийся три месяца — май, июнь, июль. Знать съезжалась в столицу и предавалась здесь различным развлечениям, активно общаясь друг с другом. В салонах было много пустой светской болтовни, люди знакомились друг с другом, устанавливались связи, часто приводившие к бракам. Наряду с этим солидные, влиятельные люди обсуждали, а порой решали серьезные государственные дела, намечали средства влияния на политику страны, приглядывались к окружающим, выбирая из них энергичных и способных, которые могли быть использованы в определенных политических целях, в большой и сложной политической игре. Здесь начинались карьеры, заканчивавшиеся зачастую незначительным конечным успехом или средними достижениями. Но возникали перед наиболее удачливыми, способными, энергичными и предприимчивыми людьми и более широкие перспективы, ведущие в парламент, а в исключительных случаях — и в состав руководства одной из двух политических партий, на возможный пост министра в том или ином из сменяющих друг друга правительств.

Развивать свои связи с высшим светом Бенджамин начинал не с нуля. Кое-какой задел у него был. В свое время в доме отца частыми гостями были довольно видные деятели в основном из литературных и отчасти политических кругов. Недолгое сотрудничество с издателем Мэрреем расширило знакомство Бенджамина с людьми этого круга, и, несмотря на наступившее охлаждение в отношениях двух друзей, Бенджамин сохранил некоторые контакты того времени. Наконец, пусть не очень сильные, связи со светом были у Остинов, которые бескорыстно симпатизировали и покровительствовали молодому Дизраэли. В общем, начинать было с чего. И Дизраэли бросился в бурный поток светской жизни, стремясь расширить число знакомств и видных домов, в которые его приглашали, причем его внимание было четко направлено на людей самых влиятельных в обществе и в политике.

У Дизраэли была отработанная манера поведения. Он старался появиться в том или ином салоне, где собиралось значительное число знатных женщин и мужчин, таким образом, чтобы сразу же привлечь к себе всеобщее внимание. В этом ему помогала удачная внешность: довольно высокий рост, стройная фигура, интересное, чуть удлиненное привлекательное лицо, которому хорошо подходил оливковый, напоминающий Восток цвет. Все это подчеркивалось сдержанно-уверенной манерой поведения. При этом Бенджамин все еще прибегал к крайностям. В свои 29–30 лет он появлялся в обществе в вызывающе экстравагантном наряде. Одним из тех, кто вводил Дизраэли в большой свет, был барон Булвер Литтон, романист, драматург, а позднее и министр правительства. Его брат Генри Булвер, видный дипломат, вспоминал так свою первую встречу с Дизраэли на обеде в одном из аристократических домов: Дизраэли был одет в «зеленые бархатные шаровары, канареечного цвета жилет, открытые туфли с серебряными пряжками, рубашку, отделанную кружевами, ниспадавшими на кисти рук, а его волосы ниспадали длинными завитыми локонами». Костюм дополнялся белыми перчатками, поверх которых на пальцы были надеты кольца с бриллиантами. Такой наряд производил впечатление, особенно на женскую половину общества, и достигал преследуемой Дизраэли цели — выделял его среди присутствующих. Конечно, в наши дни подобная одежда была бы сочтена весьма сомнительной для общества, о котором идет речь, хотя на улицах сегодняшнего Лондона, да и Москвы нередко можно встретить и кое-что поживописнее. Это одно из средств самовыражения человеческой натуры. В свое время А. С. Пушкин говорил: «Без шума никто не выходил из толпы». Дизраэли следовал этому принципу.