Альберт Мифтахутдинов - Совершенно секретное дело о ките

• Название: Совершенно секретное дело о ките
• Автор: Альберт Мифтахутдинов
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

В книгу включены повести и рассказы, ранее изданные в Магадане и Москве. Все они посвящены Чукотке, ее труженикам.

---

— Христофор точно спит, а Ояр — не знаю.

— Кристобаль эту работу любил, — непонятно почему опять засмеялся Чернов.

Варфоломей ушел.

Все так и оказалось. Кучин сладко похрапывал, Ояр разбирал спальный мешок.

— Чаю хочешь? — спросил Винтер.

— Только что пил у Чернова.

— Тогда спи. Завтра выйдем рано.

— Я знаю.

Варфоломей расстилал спальный мешок, а Винтер внимательно краем глаза с улыбкой за ним следил.

Ояр заметил на лице Варфоломея брезгливую гримасу, когда тот развернул мех в изголовье. Варфоломей застелил изголовье чистым полотенцем, чтобы не касаться меха щекой.

«Мда-а», — вздохнул Ояр и вместо улыбки вдруг обнаружил у себя где-то внутри возникшее раздражение.

— Если бы у тебя была жена, — сказал вдруг Ояр, — она бы от тебя сбежала.

Варфоломей молчал, раздеваясь.

— Отсюда далеко не убежишь, — сказал Христофор. Оказывается, он не спал, а только дремал, закрыв глаза. — Здесь нет микробов, Варя. Спи спокойно в этом спальном мешке. На севере нет микробов и гадов. Север стерилен, Варя, — сказал он, зевнул и снова закрыл глаза.

— Очки, Кристобаль! — подсказал Ояр.

Христофор всегда спал в очках: если ему не напомнить, сам не снимал их. Вот и сейчас из спального мешка торчали очки, нос и борода.

Христофор снял очки и аккуратно положил их рядом с пепельницей на табуретку.

— Холодно, — сказал Варя.

— Сейчас я на ночь подшаманю. — И Ояр пошел на кухню, включил кран на полную мощность — горючка заполыхала, загудела печь.

— Чай в постель или ну его? — спросил он. — Чай перед сном помогает.

— От чего? — спросил Варфоломей.

— От всего. И ночью и днем. Правда, Кристобаль?

Христофор перестал храпеть:

— Правда. Спирт с чаем еще лучше, помогает.

— Ну, это уж без сомненья.

Варфоломей устроился наконец в мешке, от чая отказался. Ояр принес кружку Христофору.

— Держи!

— Ояр, — спросил Варфоломей, — сколько нормальный человек может выдержать на севере?

— Какой нормальный? Выходит, Ноэ и Нанук ненормальные, они здесь вечно… Так?

— Я не о том… Они родились тут. Им тут все привычно. Скорей, они на материке бы не выдержали.

— А чего хорошего на материке? — спросил полусонный Христофор. — Пивные, музеи да девочки? Ну, еще поезд ходит… Скучно… Ну, пляж. Так и у нас тут можно хоть круглый год купаться!

— Как? — не понял Варя.

— Здесь есть озеро, теплое, бьют горячие ключи, купаемся, когда приезжаем, — пояснил Ояр, — хоть в январе, хоть в июле. Родоновые источники. Целебные, между прочим.

— Вот устроим тут заповедник — не очень-то покупаетесь, — непонятно кому погрозил сонный Христофор.

— А мы искупаемся? — спросил Варя.

— Обязательно… как-нибудь в следующий раз. Вот только закончим работу. Чернову надо помочь. Вот он закончит свое — и двинемся на Ключи.

— Представляю, как это можно будет снять, — сказал Варя. — Женщины в пляжных костюмах на снегу. Да мне никто не поверит.

— Поверят. Зритель нынче всему верит, особенно детективам.

— Тут-то детектива не сделаешь.

— Почему? Граница рядом, пиши-фантазируй. Нет границ полету фантазии, — уверенно сказал Ояр, вспомнив «Окоченевшую любовницу» Фаррера.

— Зато у сметы есть границы. Где я найду столько блондинок, чтобы привезти их на Остров и снимать голыми на снегу?

— А почему обязательно блондинки?

— Я думал… — смутился Варя… — они лучше смотрятся… и вообще.

— Нет! — возразил Ояр. — Нет. Закон контраста — белое и черное. Брюнетки на снегу — лучше. Вот вам и заголовок — «Брюнетки на снегу». А?

— А что? Это идет! — проснулся Христофор!.

— Не пойдет! — сказал Варфоломей, — Начальство не пропустит.

— А ты сначала сделай, а потом уж воюй с начальством. Не надо раньше времени оглядываться. Не расти внутри себя внутреннего редактора. Ни один перестраховщик, мне думается, еще не создал шедевра мирового кино. Я правильно выражаюсь?

— Правильно, — сказал Христофор. — Перестраховщики сами себя боятся.

— Они не сами… Их сначала кто-то научил бояться, а дальше и пошло…

— Возможно, и так. Но только от этого не легче.

— Хорошо, — согласился с Христофором Ояр, — но только к медведям это отношения не имеет. Давайте спать. До завтра.

Раньше всех на правах хозяина просыпался Ояр. Он вставал, быстро разжигал печь, ставил чай и принимался готовить завтрак.

От шума и возни просыпался Христофор. Он водружал на нос очки. Ояр ставил перед ним рядом с пепельницей кружку дымящегося чая, Христофор выпивал его с сахаром, закуривал первую утреннюю сигарету и долго молча лежал в мешке, ожидая, пока в доме не станет тепло.

Там, раньше, за пределами Острова, утро у Варфоломея начиналось с зарядки, обтирания и бритья, Здесь он пробовал однажды начать день с зарядки, но тонкий слой копоти с потолка и стен мешал ему делать полный вдох-выдох, а выскакивать на мороз он не осмеливался.

Тогда он перешел на систему йоги. Из всего комплекса йоги он хорошо запомнил упражнение номер один — «сесть на постель, скрестив ноги, закрыть глаза и пять минут подумать о прекрасном».

Но по утрам мысли его о прекрасном развивались в одном направлении. Чаще всего на ум приходила Глория. От этого на душе становилось муторно. Он вставал и ронял:

— Бр… рр… рр… холодно!

— Это потому, что нет термометра, — успокаивал его Винтер. — У нас холодно, потому что в доме нет термометра.

Варфоломей принимался за бритье. Тут, кстати, можно было вообще не бриться, так даже было лучше, но от привычек ему трудно было отказаться, и он старательно брился, хотя при бороде это ни к чему. Бороду он холил. Тело посредством зарядки тоже, а себя в зеркале уважал и любил.

Побрившись и умывшись, Варя вытирался одеколоном, затем полотенцем, полотенце становилось грязным, он этого не замечал, и если не смотрелся в зеркало до завтрака, то весь завтрак ребята потешались над его грязной физиономией.

После завтрака Варя надевал галстук, смотрелся в зеркало, снова умывался, вытирался грязным полотенцем, расчесывал сандаловой расческой бороду и ждал указаний относительно мелких домашних хозяйственных дел.

Сегодня ребята не умывались.

— Зря ты умываешься, — сказал Винтер.

Варфоломей не понял.

— Целый день будем работать на морозе. А ты снял с лица пленку — жировые выделения и остатки пота. Очень быстро обморозишься. Кочевые оленные чукчи и охотники эскимосы перед дежурством в стаде или выходом в море никогда не умываются. Не надо очищать кожу. Лучше потом попаришься в бане, ничего с тобой не случится.

— Верь ему, — сказал Христофор Варе. — Это рекомендации науки, а не байки. Тут все надо изучать, а ты невнимателен. Видел я один фильм, где пастух в белой рубашке и галстуке швыряет на оленя чаат. Как бы в твоем сценарии такого не получилось.

— Учту, спасибо, — вежливо сказал Варя.

— Пожалуйста. Не стоит.

— К столу!

За окном уже тарахтел вездеход. В комнату ввалились Машкин и Чернов.

— Нюрка просилась! — с порога закричал Машкин. — Хочу, говорит, с Варей сфотографироваться!

— Успеет, — махнул рукой Винтер.

…Варфоломей лежал в вездеходе на оленьих шкурах в вспоминал свои дни на Острове. «Странные люди, — думал он. — Интересные, но какие-то странные. Без их работы их не понять и фильм о них не сделать. Я бы во всяком случае денег под заявку на сценарий об этом не дал. Надо стараться».

До северных отрогов идти далеко, Кучин знает об этом и потихоньку, чтобы не терять даром время, подремливает себе в углу, лежа на шкурах рядом с Варфоломеем.

За рычагами вездехода Машкин, рядом на сиденье справа — Чернов, между ними в проеме, ведущем в грузовой отсек машины, примостился Винтер. Он согнулся в три погибели, закрыл от Кучина и Вари обзор, показывает Машкину направление.

Вездеход свернул с береговой полосы и направился в тундру. Надо пересечь Остров почти посередине. Тундра лежит на невысоком плато, перерезанном ручьями, небольшими речками и долинами. Места эти Кучину известны хорошо — вот он и дремлет, не глядит по сторонам. Жалеет только, что Нанук не пошел с ним. Хороший старик, бесхитростный, на него всегда положиться можно. Два года назад напились они браги — Христофор и Нанук, обуяла их отвага и желание приносить пользу, ринулись они по берлогам, хорошо, что Пальму прихватили, отогнала она рано вылезшую медведицу с медвежатами, а то бы…

Даже сейчас краснеет Кучин, вспоминая свое молодечество, ничем, по сути, не отличавшееся от пижонства. «Арктиксмен, черт возьми! — думал он. — Стыд! Как сопляк-чечако… Хоть бы тут никто не вспоминал…»

В Нануке он был уверен — от него словечка не добьешься.

Винтер посторонился, открыл обзор, поманил Шнайдера. Варфоломей встал, пересел к нему. Винтер показал на дорогу. Впереди вездехода метрах в пятидесяти по следу мчались два песца, не сворачивая.