Альберт Мифтахутдинов - Совершенно секретное дело о ките

• Название: Совершенно секретное дело о ките
• Автор: Альберт Мифтахутдинов
• Издательство: Магаданское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

В книгу включены повести и рассказы, ранее изданные в Магадане и Москве. Все они посвящены Чукотке, ее труженикам.

---

— Давай, Никей, сейчас пособираем немного, пока снег — не пошел… утром все в снегу будет…

— Правильно мыслишь! Давай котелок! Эх, и поедим завтра!

К Маркову возвращалось нормальное рабочее настроение. «Что мы, как сычи, надулись и молчим всю дорогу? — думал он. — Так ведь и сдвинуться можно. Хватит! Напереживались… Работать надо. Работать! Хуже уже не будет… не должно быть».

— И кустиков нарубим, — сказал он деду, — Заготовим побольше веток на утро, в палатке они за ночь немного подсохнут, а?

— Верно, верно, — встрепенулся Афанасьич.

Они быстро набрали ягод, заготовили топлива, наскоро попили чаю, и Аникей первым полез в палатку. Дед подошел к Орлику и воровато скормил ему три галеты.

Марков не спал, и был он весь там, в Ольховке. Тогда, перед утром прощания, она встала с постели и подошла к окну, раздвинула шторы, чтобы узнать, идет ли дождь. Она так хотела, чтоб шел дождь, чтобы Аникей не уходил в это утро.

Дождя не было. Громадная луна висела в небе, и тяжелые облака плыли мимо нее. Лунный свет залил комнату. Он струился, обтекал тонкую, темную фигурку, застывшую у окна, и Аникей был ослеплен луной, как солнцем.

Она шевельнулась, и длинная тень ее качнулась на стене. Она тихо вернулась в постель, и ему казалось — одежды из лунного сияния колыхались на ней.

— Так хорошо, да? — шепотом спросила она.

Ее длинные черные волосы отливали в лунном свете серебром, они казались белыми, они, как дождь, струились у него между пальцев, и была она такая красивая — красивее дождя.

У него защемило сердце, и он подумал о том, что скоро будет прощаться, что эта ночь кончится, кончится скоро. От ливня лунного света, затопившего комнату, неясная тревога поселилась в его сердце, тревога о том, что ждет его впереди.

— Я зашторю окно, — сказал он.

Они не спали, и утро не наступало долго.

Она зашептала что-то, и он уловил мелодию. Потом откинулась на подушку, засмеялась, запела чуть громче, и он угадал чукотские слова.

— Что это? — спросил он.

— Ты же просил… помнишь? Песня девушки с Голубых Озер.

— Но ты говорила «нельзя»… только на праздниках…

— Сейчас можно…

— О чем она?

— Девушка поет о юноше, — она засмеялась, — о красивом юноше, который из-за далеких гор однажды пришел к Голубым Озерам… Из чужой страны… и остался тут навсегда. И никак не может вернуться домой… так сильно полюбил он девушку, которая ради него не может покинуть Голубые Озера…

— И все? — спросил он.

— Нет… она поет дальше о том, что такая участь ждет и других юношей, если им выпадет счастье увидеть Голубые Озера и девушек, что родились тут. Все.

— Ух ты! — засмеялся он. — Самонадеянная девушка.

— Не знаю, — улыбнулась она. — Так в песне поется, А песни зря не бывают…

Она прижала его голову к своей груди, и он услышал, как бьется ее сердце.

Сейчас Аникей лежит в палатке, ее вход застегнут на все пуговицы, он не видит ночи, но знает, что на небе ни единой звездочки, тяжелые облака легли на вершины гор, и ему хочется курить.

— А мы вас давно заметили, — встретил Аникея парень в летной форме. — Откуда, думаем, идут такие Дон Кихот и Санчо Панса?

— Что-нибудь для нашего Россинанта найдется? Из деликатесов…

— А как же? Вон столовка, спросите Андрея, это наш повар. Сами-то как?

— Да не мешало б…

— Тогда поспешите, пока горячее. Мы недавно пообедали.

Столовая оказалась маленьким балком с двумя комнатами. Одна — кухня, вторая — зал на два раскладных дачных столика для восьми персон, с такими же раскладными стульчиками. Вот и все.

Афанасьич проник на кухню.

Повар Андрей вылил ему в ведро остатки борща, навалил туда же каши, сухарей, выдал две буханки хлеба.

— Надо будет добавки — приходи. А вода вот — в бачке, — сказал повар и протянул гостям две тарелки. Одна с котлетами, вторая с макаронами. И чайник с какао. — Заправляйтесь!

Перевалбаза Южная Озвереевка была пуста, в балках расположилась летная группа, обслуживающая геофизиков. Приходили сообщения, что пастухи скоро подойдут, но совхозный радист, обычно живший здесь, все еще на центральной усадьбе, а это значит, не ранее забоя оленей начнется здесь веселая жизнь.

Экспедиция геофизиков, а вместе с ней и летно-обслуживающий персонал должны закончить все работы уже на этой неделе. Так, во всяком случае, поведал Аникею парень в летной форме, оказавшийся начальником площадки, которого, несмотря на молодость, почему-то величали тут Иваном Ивановичем.

— На ту неделю хорошее метео, — сообщил Иван Иванович, — в три дня справимся.

Пока Орлик занимался ведром, они успели пообедать. Афанасьич пошел за водой для коня. Раскрыв бачок, он увидал там живую рыбу.

— Смотри-ка!

Андрей рассмеялся:

— Испугался небось? Это мы, чтоб вода холодней была, придумали. В деревне лягушек в молоко бросают, а мы — харьюза. Пусть плавает.

— И так холодина, — сказал дед.

— Пусть до ужина плавает…

— Аквариум развели, — бурчал Афанасьич. Налил воды в ведро и, прихватив коню еще полбуханки свежего хлеба, пока не видит Андрей, вышел на улицу.

— И это вся ваша живность? — спросил Иван Иванович, поглаживая Орлика.

— Видите, тощий да маленький, — начал дипломатично Аникей. — Старый конь. Хлопот, кроме кормежки, никаких.

— Георгий, — позвал Иван Иванович.

Подошел молодой парень в такой же, как у Ивана Ивановича, летной форме.

— Жора, как тебе этот аргамак?

— Шагай, геолог… — усмехнулся Жора. — Совсем коня замордовали…

— Такова жизнь, — скромно потупил глаза Аникей.

— Вот я и говорю, — продолжал Иван Иванович. — Они просят спецрейс. А ты пустой идешь. Возьмешь скакуна?

— В позапрошлом году, как сейчас помню, в салоне вертолета возили, — вмешался Аникей. Он начал отчаянно врать. — А в «Аннушке»-то и того проще. Тоже возили…

— Я знаю, — сказал летчик. — Есть инструкции, читал когда-то, но не помню.

— Ну вот, — обрадовался начальник площадки. — И полетите. Я вижу, животина спокойная…

— Как бы не окочурился. Совсем он у вас дохлый, — сказал летчик. — Готовьтесь завтра с утра. При любой погоде. Тут летать — ого-го, один пишешь, семь в уме… Шагай, геолог…

— Молодой еще, — сказал Иван Иванович, когда Жора ушел. — Первый год летает. Вы на него не обижайтесь. Они, молодежь, нынче гонористые…

Аникей еле сдерживал улыбку: Иван Иванович был самую малость старше Георгия, а выглядел его ровесником.

«Ну, вот и все, — облегченно вздохнув, думал Аникей. — Прилетим завтра. Афанасьич отведет Орлика на конебазу, я пойду к начальству. А потом дам телеграмму Миле… Да, сначала дам телеграмму, а потом пойду к начальству. Она прилетит, и поедем в отпуск… Нет, сначала надо комнату для нас выбить в общежитии. А может, у Афанасьича поселиться? У старика все-таки дом. Он бы на кухне спал, а нам — комната».

Мысли о предстоящих хлопотах развеселили его, он живо себе представил, как будет заниматься непривычным для него делом — хождением в местком, заявлениями начальству, покупкой чего-нибудь, без чего невозможен так называемый уют. Все это было так непохоже на жизнь, которую он вел раньше, что сейчас забавляло его и совсем отодвинуло на задний план завтрашние заботы.

Афанасьич же входил в доверие к повару Андрею. Он взялся помогать ему чистить рыбу, мыть посуду, таскать воду — всячески быть на подхвате, чтобы хоть таким образом отработать бесплатное питание и выяснить, где что плохо лежит, чтобы при случае скормить Орлику.

Андрей был им доволен. Жаловался только, что по такому случаю не мешает чего-нибудь крепкого, но у них все кончилось, а брагу, варить Иван Иванович не разрешает, да и дрожжей осталось совсем мало, только для выпечки. Надо экономить. Да опять же ждать три дня как минимум.

Дед поддакивал, сокрушался, сетовал на тяготы полевой экспедиционной жизни, вздыхал:

— Ни вина, ни кина, ни собраний…

Повар был из тех людей, возраст которых трудно определить. В тундре часто встречаются бородатые молодцы, которым одинаково можно дать и тридцать, и сорок. Но Афанасьич на правах старшего все же наставлял его. До Аникея, когда он пришел выпить чаю, долетели обрывки разговора:

— Жену надо бить каждый день, кроме тех раз, когда посылаешь ее с бидоном за пивом, — поучал Афанасьич. — Баба, она что? Она любит, чтобы ее били. Она это уважает. Вот у меня была жена…

— Была? — спросил Андрей. Он с удивлением выслушивал семейный кодекс деда. — Умерла, что ли?

— Да нет, ушла…

— Колотил, значит?

— Ни-ни! Ни боже мой! За всю жизнь пальцем не ударил. Вот потому и ушла. А если б поколачивал, до сих пор бы жили…

— Откуда знаешь?

— Я, брат, чувствую. А так вот совсем один. Загремлю — и все… Два венка от профсоюза… спи спокойно, дорогой товарищ.