Виктор Московкин - Тугова гора

• Название: Тугова гора
• Автор: Виктор Московкин
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1983

Повесть В. Московкина «Тугова гора» рассказывает об одном из первых героических выступлений русского народа против татаро-монгольского ига — восстании 1257 года в Ярославле.

Оно произошло в ответ на перепись населения для обложения его данью, — перепись, которая сопровождалась насилием и грабежом.

В сражении с татарами ярославцы одержали победу: не пустили татар в город. Но победа эта досталась дорогою ценой — сотнями жизней русских людей; в битве той пал и девятнадцатилетний ярославский князь Константин.

«Была туга велика и плач велик…» в Ярославле. А холм на Суздальской дороге, на котором произошла битва, с тех пор стали называть Тутовой горой.

---

Вся игра и была в том, что княгиня со своими девушками никак не могла поверить, будто князь разнемогся, отказывалась идти к нему в город. И вот уж слуги говорят:

Скажите княгине:
Князя-то хоронить хотят.

Спохватилась княгиня, всплескивает руками.

После девушки отправились на ржаное поле — «хоронить князя». Юноши шли за ними — каждый старался не выпускать из виду свою избранницу.

На краю поля князя заставили ходить по кругу. Потом мальчик собрал примятые колоски, стал раздавать девушкам. Получив свой колосок, каждая отбегала в сторону, таилась, — кто бы не подглядел, как она выбирает зерна. Если зерен окажется много, да еще четное число, — славный жених ждет девушку.

4

Девушка с любопытством разглядывала Василька. Он был красив, строен, гибок. Глаза излучали восторг.

— Пойдем, — властно позвал он.

По лицу девушки скользнула гордая усмешка.

— Куда зовет меня молодой повелитель?

Парень вспыхнул от насмешки, но упрямо сказал:

— В ночь праздника расцветает папоротник. Кто увидит его цветок, тому будет много счастья. Я покажу тебе, где растет папоротник.

Раздвигая ветви руками, он шагнул в чащу леса. Девушка, колеблясь, осторожно пошла следом. В лесу было тихо и сыро.

— В эту ночь люди купаются в лесной росе, — сказал Василько, он дождался, когда она подойдет, взял за руку. — Роса исцеляет хворых и дает силу здоровым. Так говорит Кичи.

— Это тот старик, у которого темный взгляд?

— У жреца Кичи ясный взгляд, — возразил Василько. — Мудрость чтят…

— Когда он смотрел на меня, его взгляд был темен, — сказала девушка.

В лесу развиднелось — стало много берез. Отяжелевшая от ночной сырости густая трава опутывала ноги.

На опушке, заросшей высоким папоротником, Василько остановился. На поляну опускался туман — сыро, неуютно, боязно. Девушка беспокойно оглядывалась. Она слышала таинственные шорохи, которые пугали ее; она сама жила в таком же лесу и к нему привыкла, просто все сегодня было для нее необычно. Василько ласково дотронулся рукой до ее щеки. Девушка вздрогнула и отстранилась, во взгляде было смятение.

— Я не вижу ни одного цветка, — тихо сказала она.

— Надо смотреть долго.

— Не вижу, — упрямо повторила она.

Василько удивленно спросил:

— Разве, где ты живешь, нет леса? Ты откуда?

Она зябко повела плечами.

— Я из-за озера. Там такой же лес, но этот меня почему-то пугает. Мы живем с дедушкой.

— У нас будет огонь, — успокоил Василько. — Станет веселее, и ты согреешься.

Он оглядывался, выискивая в рассеивающейся темноте сухое дерево. Потом опять взял ее за руку и повел к месту, которое показалось ему удобным для костра.

Треск сучьев впереди заставил его мгновенно насторожиться. И в то же время темная громада зверя поднялась на их пути. Встревоженный, сердитый рев медведя пронесся по опушке.

Парень шагнул к стоявшему на задних лапах зверю.

— Великий бог будет недоволен тобой! — громко крикнул он, предостерегая зверя от нападения. — Сегодня бог милостив к людям. Иди спроси, мы только оттуда.

Более грозный рев заставил Василька вздрогнуть. Он резко оттолкнул от себя девушку и выхватил из-за голенища нож.

— Зачем ты не предупредил нас раньше? Кто знал, что это твои владения? Мы нашли бы другую поляну. А теперь иди, я встречу тебя.

Зверь еще раз коротко рявкнул, повернулся и медленно затрусил прочь, хрустко ломая сучья. С каждым скачком он обиженно рыкал.

— Хозяин леса устыдился, — торжествующе сказал Василько оцепеневшей от страха девушке. Он снова провел рукой по ее холодной щеке. На этот раз она не отстранилась.

— Ты мне еще не сказала, как тебя зовут?

Она усмехнулась, приходя в себя. Этот диковатый, смелый парень ей нравился.

— Повелитель лесных зверей опомнился, — сказала она. — Почему ты не спросил об этом раньше? Тебя я знаю. А меня зовут Россавой. Дедушка зовет Росинкой.

— И я буду звать тебя Росинкой? Но откуда ты меня знаешь?

— Твоя мать Евпраксия Васильковна приходила к дедушке. Это она пригласила меня на праздник.

— Ага, — неопределенно сказал он. Он надрал бересты, у старой ели наломал нижних сухих веток. Веселый огонек, пока еще слабый, осветил их лица.

— В твоем колоске было много зерен?

— В моем колоске не было зерен. Когда я брала его, подул ветер, и они рассыпались.

Юноша с тревогой посмотрел на нее.

— Может, ты не заметила?

— Я не видела ни одного зернышка.

— Это плохая примета, — огорченно сказал Василько.

5

Голубая ночь. Крупные звезды в высоком небе. Назойливо гудят комары, да скрипит дергач в высокой траве у озера. Люди у шалашей притомились, многие спят на подстилках из еловых веток, другие негромко разговаривают. Насытившиеся старцы уронили головы на грудь, посапывают. Евпраксия Васильковна рассеянно смотрит на огонь. Рядом с ней бодрствует Кичи.

— Сын должен быть в послушании…

Женщина прислушалась, насторожилась. Но старец жует вялыми губами и ничего не объясняет.

— Ты недоволен моим сыном?

— Я видел его с девушкой. — В голосе Кичи чувствуется явная тревога. — Кто она?

Старый Перей с трудом поднял голову, уставился на жреца.

Василько ушел с гостьей из-за озера, — пояснил он. — Ладья, на которой она приплыла, быстра, как птица, легка, как ветер. Я знаю, кто она, их жилье у Гнилой протоки.

Кичи взволнованно заерзал на мягкой подстилке. Дряблые щеки его гневно дернулись.

— Кругом мор, обиды обильные… Воинство поганое рыщет, того гляди, наскочит сюда. Время ли гостей принимать. Закрыть все тропы, таиться. Всё порушат, когда придут, всё… Зачем пришел ярославский кузнец?

— Привечаем тех, кого знаем, кто нужен, — сердито сказала Евпраксия Васильковна. — И то уж скрылись, отгородились от людских горестей. Словно и не русичи.

— Ладно, кузнец… Девка зачем нужна? — не унимался Кичи.

— Внучку бортника Савелия пригласила я. Пусть побудет на празднике.

— Вот, вот, — сварливо буркнул Кичи.

Евпраксия Васильковна промолчала. Когда-то и она хотела жить тихо, покойно, когда укрылась здесь с малым дитем. Но ушли те думы вскоре — невозможно жить прячась.

— Ты смотрел мою судьбу, — переменила она разговор. — Почему не сказал, откуда будет беда?

Тусклые, мелкие глаза Кичи совсем прикрылись. Произнес тихо:

— Беда будет исходить от тебя. Так показывают тайные знаки…

— Ты мудр и много знаешь, — побледнев, сказала Евпраксия Васильковна. — Но сейчас небо замутило тебе разум.

— Небо сегодня чистое. — Кичи склонил голову, прислушался к своим словам: не говорит ли в нем раздражение.

— Кругом много звезд, — добавил он.

Кряхтя, поднялся, поманил старого воина. Когда отошли от шалаша, Перей склонил ухо к шепчущим губам старца.

— Та… девка, отроковица, пусть возвращается, откуда пришла. — Кичи вспомнил восторженный блеск глаз Василька, забеспокоился больше, торопливо договорил — Пусть не мешкая… Ты скажешь ей об этом.

— Но, господине, — растерялся старый воин, — в праздник мы привечаем всех, жданных и заблудших. Девушка из-за озера — наша гостья.

— Ты убьешь ее, если она не послушает.

Перей отшатнулся. Мертвенная бледность на морщинистом лице жреца напугала его больше, чем сами слова.

— Так надо, — закончил Кичи.

Старый воин нерешительно шагнул в темноту.

К шалашу, мягко ступая в кожаных постолах, подошел Дементий, поклонился Евпраксии Васильковне.

— Садись, Дементий, — ласково сказала она, указывая место подле себя. — Где задержался, что вижу тебя так поздно? Или лихо какое случилось в пути?

— Не хотел до времени докучать тебе, голубушка Евпраксия Васильковна, сидел у другого костра.

— Пошто обижаешь меня, Дементий? Разве ты не желанный гость? Память не изменяет мне, что ты был добрым другом моего Лариона. Мой дом — твой дом.

— Негоже так говорить, Евпраксия Васильковна. Не держу в себе ничего такого. Старцы твои смутили меня, боялся не в лад сказать.

— Знаю твою нелюбовь к старцам, сама труд великий беру на себя, сдерживаясь. Испей меду и скажи здоровье княгини Марины Олеговны. Крепка ли она?

— Крепка и светла лицом.

— Здоров ли князь Константин Всеволодович?

— Здоров, да только все дни в заботе.

— Али все с монахами книжную цифирь просматривает? В чем забота?

Добрые внимательные глаза кузнеца посуровели. Осторожно отставил пустую чашку, сказал глухо:

— Другие заботы тяготят. Молод, нетерпелив, легко ли сносить обиды. Сегодня поутру еще большой оружный отряд прибыл. Басурманин поживу ищет: богат град Ярославль торговлей и ремеслами, ой, как богат!