Изабел Уолф - Вопрос любви

• Название: Вопрос любви
• Автор: Изабел Уолф
• Издательство: Астрель; ВКТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-41475-6, 978-5-226-04991-0

Три сестры, каждой из которых повезло в жизни…

«Икона стиля» — светская дама Хоуп. Благополучная жена и мать — Фелисити. И интеллектуалка Лора, неожиданно для себя ставшая ведущей популярной телевикторины.

Им завидуют. Ими восхищаются. Но счастливы ли они?

Карьеристка Хоуп практически не замечает, как все больше отдаляется от мужа.

Фелисити, полностью ушедшая в воспитание долгожданного ребенка, в упор не замечает явной измены обделенного вниманием супруга.

А Лора, измученная постоянным вниманием папарацци, с каждым днем все больше запутывается в сложных отношениях с давним любовником Люком Нортом, которым ловко управляет хитрая и коварная «бывшая»…

Каждый день жизнь задает им новые вопросы. Но главный из них по-прежнему — КОГДА ТЫ СТАНЕШЬ СЧАСТЛИВОЙ?

---

— Джина не видела его уйму времени. Но он прознал, что я ухаживаю за ней — у него и с другой все развалилось, — и вот теперь разыгрывает из себя примерного семьянина, а меня выставляет незваным гостем.

Звучало знакомо.

— И что он делает?

— Постоянно названивает, особенно за полночь или ни свет ни заря, — проверяет, с ней я или нет. Заявляется без приглашения. Иногда приходится бывать в квартире у Джины, когда надо посидеть с Сэмом, и шифроваться я не собираюсь, потому что ничего предосудительного не делаю.

— А Джина его впускает?

— Нет, держит на пороге.

— А он общается с Сэмом?

— В том-то и проблема. Джина говорит, что он может видеть Сэма каждое воскресенье, только не у него, потому что она считает его не слишком ответственным. Это означает, что видеться с ним он может только у нее дома.

— Что, в свою очередь, означает, что тебе там бывать нельзя.

— Именно.

— И они проводят время вместе.

— Точно.

— И тебе это не нравится.

— А кому бы понравилось? Когда мы познакомились, она была одна, а теперь начались эти «семейные мероприятия» — я их терпеть не могу.

— Да, это нелегко, — согласилась я.

— Сегодня они уехали к ее родителям. Поэтому я и пришел на работу — слишком разозлился, надо было прийти в себя. — Я кисло улыбнулась. — Джина говорит, что так Сэм чувствует себя в безопасности, ведь он видит, что его родители дружат, Это просто невероятно!

— Да уж, — посочувствовала я. — Том, а можно задать тебе один очень важный вопрос?

— Да, — ответил он.

— Почему ты встречаешься с Джиной?

— В самом деле, серьезный вопрос. Ну… она… мне нравится. Она красивая, очень умная, и я ей нравлюсь. А вообще… не знаю. — Он принялся вертеть свою подставку под пиво. — Я очень привязался к Сэму. И буду очень скучать по мальчугану, если у нас не срастется…

— Но и по Джине, наверное, тоже?

Он посмотрел на меня:

— Ну да, конечно. Просто меня бесит постоянное присутствие ее бывшего мужа. С другой стороны, он должен быть рядом, потому что он отец Сэма. — Том пожал плечами. — А я нет.

«Но ты отец другого мальчугана, — хотела сказать я. — Как быть с ним? По нему ты разве не скучаешь? Разве тебя не гложет совесть за то, что ты сделал? Разве не поэтому ты встречаешься с Джиной?»

Том сделал еще один глоток пива.

— Все… запутано. — Он посмотрел на меня: — А как бывшая Люка? Я вчера видел заметку о ней. Очередное дерьмо, надо полагать.

Я слегка кивнула:

— Притом отборное. Она бросила Люка за десять месяцев до того, как я встретила его снова.

— Вы знакомы?

— Нет.

Потягивая пиво, я подумала: как странно, что женщина, которую я даже никогда не видела, оказывает такое влияние на мою жизнь! Она как Бог — невидима, но вездесуща и, кажется, всемогуща.

— Как думаешь, вы когда-нибудь встретитесь? — спросил Том.

Я скорчила гримасу:

— Нет, если это будет зависеть от меня.

Он выглядел озадаченным.

— Но вчера ты говорила, что она нормальная.

— Я лгала. Правда в том, что она далека от нормальной. Она бросила Люка, но не хочет, чтобы с ним встречалась я. Ограничивает мои контакты с Джессикой и даже не знает, что мы уже познакомились. Она бессовестно претендует на все его свободное время — вот как сегодня, — чтобы дать мне понять, что он все еще «принадлежит» ей. Магда держит Люка за яйца, потому что она мать его ребенка. Она моя самая большая проблема.

— Но проблема-то вовсе не в ней. А в Люке. Он должен устанавливать границы.

— Ему это известно, и он хочет быть с ней построже, но опасается, что кончится тем, что будет реже видеть дочь.

— Но если он так не сделает, то будет реже видеть тебя. Он и об этом тоже должен заботиться, Лора, — вот я бы подумал. — Я посмотрела на него. — Это ведь он искал встречи с тобой, не так ли? Это он пришел на викторину. Это он настаивал на свидании. Мы все свидетели. Так что, какой бы мудреной ни была ситуация, это он должен соблюдать баланс.

— Каким образом соблюдать баланс в отношениях с неуравновешенным человеком? — спросила я. — Магда слегка… не в себе. Но я, с одной стороны, не могу критиковать Люка, потому что это было бы равносильно обвинению его в чрезмерной любви к собственному ребенку. И пусть лучше так, чем он будет проводить с ней меньше времени. Я хочу сказать, как представишь себе, сколько мужчин бросают свои семьи и детей, плюют на свои обязанности при первых же трудностях и даже не интересуются потом их судьбой, просто диву даешься, как можно поступать так… — На шее Тома появилось красное пятно. — …как муж Джины. Вот что я хочу сказать. Но… Люку это все дается трудно. Очень трудно.

Том кивнул:

— Я понимаю. Ладно. — Он взялся за меню. — Я проголодался, а у меня в холодильнике шаром покати. Надо поесть. Составишь мне компанию?

— Почему бы нет? Я ничего не ела с сегодняшнего утра.

— Что будешь?

Я подумала, что съела бы суп из тыквы, запеканку из батата и жареного цыпленка с горошком и рисом.

— Может быть, рыбные котлеты? — предложил Том. — Или красного луциана[52]? Тоже ничего. Ну… что закажешь? — Он жестом подозвал Смитти. — Определилась?

— Да. Мне приправленную карри козлятину.

Глава девятая

В воскресенье ночью из Севильи позвонила Хоуп. Они только что поужинали в ресторанчике неподалеку от местного собора.

— Я играю весьма убедительно, — прошептала она. — Майк даже не подозревает, что я обо всем знаю.

— Как он себя ведет?

— Как обычно, только немного… раздражен. Ни с того ни с сего начал было рассказывать что-то, я даже подумала, что признается, но потом осекся, будто ему очень больно говорить об этом… — Она сделала паузу, а потом я услышала, как она приглушенно зашмыгала носом. — Ужасно сознавать, что это, может быть, последний наш совместный праздник.

— Ты уверена, что хочешь этого, Хоуп?

— Да.

— И ты готова к любым последствиям?

Я услышала, как она вздыхает.

— Готова.

— И ты готова поклясться, что никогда не станешь обвинять меня — что бы я ни обнаружила — и по затаишь на меня зло?

— Готова.

— Как бы горько ни было?

— Как бы горько ни было.

— Хорошо. Какой у него адрес?

— Тауэр-42 — бывшая Нэт-Уэст-тауэр, это на Олд-Броад-стрит, 25, — не промахнешься.

— А в какое время он обычно заканчивает?

— Примерно в половине седьмого. У них на первом этаже есть кафе, ты можешь там примоститься.

— Он меня не заметит?

— Нет, кафе расположено в закутке, за эскалаторами, но ты увидишь его, когда он будет уходить. А стены у здания стеклянные, так что ты с легкостью определишь, в каком направлении он пойдет.

И вот во вторник вечером я на метро доехала до Ливерпуль-стрит, а затем прогулялась до Олд-Броад-стрит, двигаясь в направлении, противоположном потоку людей, заканчивавших рабочий день и возвращавшихся домой. Стояла необычайно теплая погода, и я совсем не чувствовала себя белой вороной в своих темных очках. Слева от меня стоял огромный «огурец» — серо-зеленое здание фаллической формы, а прямо передо мной ввысь уходила Тауэр-42, ее окна отливали бронзой и золотом, отражая припозднившееся полуденное солнце.

Я вошла внутрь и направилась через необъятное фойе в кафе «Ритацца». Оттуда я стала наблюдать за входными вращающимися дверями. Я неторопливо попивала кофе, испытывая сильное желание оказаться сейчас где-нибудь в другом месте и больше всего — на закрытом показе у Люка. В половине шестого я позвонила ему и предупредила, что задерживаюсь, но постараюсь вырваться. Правду рассказать я не могла, но и лгать тоже не хотела.

Судя по тому, что было написано в брошюре о здании, Тауэр-42 называлась так потому, что в ней было сорок два этажа, и «Кляйнворт Перелла» располагалась на последнем. Я пришла на двадцать минут раньше, поставила мобильник на режим без звука — не хотела, чтобы он оповестил о моем присутствии, — и за чашкой латте принялась делать то, что делаю очень часто: обдумывать вопросы для нового шоу. «Какое здание самое высокое в мире?» («Сирс» в Чикаго.) «Как называется британский национальный совет по вопросам брака?» («Рилейт».) «Назовите датчанина, разработавшего дизайн здания Сиднейской оперы?» (Йорн Уотсон). «Сколько длится нормальная человеческая беременность?» (Сорок недель.)

Я взглянула на часы. Шесть пятнадцать. Я видела, как сотрудники организаций спускаются по эскалатору и выходят во вращающиеся двери. Некоторые сворачивали направо, к Ливерпуль-стрит, другие ловили такси. С моего наблюдательного пункта открывался отличный обзор. Разглядывая служащих в их темно-серых костюмах, шелковых галстуках и шарфах «Гермес», я силилась изобрести собирательное существительное для банкиров — что-нибудь вроде «интереса», «полоски» или «кредита». Внезапно мое сердце забилось сильнее. Майк. Он спустился с эскалатора. Я поднялась, пульс стучал как бешеный, и тут я поняла, что ошиблась. Я села, ощущая тревогу, как спринтер после фальстарта. Я успокоила себя, сделав несколько глубоких вздохов.