Эрленд Лу - Фвонк

• Название: Фвонк
• Автор: Эрленд Лу
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-03940-7

Впервые на русском — новейший роман самого популярного норвежского писателя современности, автора таких бестселлеров, как «Наивно. Супер» и «Во власти женщины», «Лучшая страна в мире» и «У», «Допплер» и «Грузовики „Вольво“», «Сказки о Курте» и «Мулей».

Героем этой книги — такой же человечной, такой же фирменно наивной и в то же время непростой, как мегахит «Наивно. Супер», — является некто Фвонк, бывший высокопоставленный работник Общества спортивной и оздоровительной ходьбы, вынужденный подать в отставку из-за всколыхнувшего Общество финансового скандала, хотя сам он и не был причастен к злоупотреблениям. Фвонка беспокоит повсеместное падение нравов и панически страшат «брюхатые».

У Фвонка появляется сосед, который постоянно приходит к нему по вечерам. Не сразу, но Фвонк все же понимает, кто скрывается под огромной бородой. Соседа зовут Йенс, и он премьер-министр Норвегии. Тот договаривается со своей семьей и норвежским правительством, что несколько дней в неделю он будет проводить у Фвонка, изживая травму после трагических событий июля 2011 года — двойного теракта, устроенного Андерсом Брейвиком…

---

165) Заехала Хельга. Фвонк мечется по дому, наводя порядок. Наконец сервирует чай и достает жестянку с печеньем. Она сидит, сжав колени и отведя голени в сторону, как королева, точно при первой их встрече.

«Мы очень тревожимся по поводу Йенса», — говорит она.

«Я тоже», — отвечает Фвонк.

«Он тебе что-нибудь говорит?»

«Непрестанно».

«Вы подружились?»

«Да. Нас можно назвать друзьями».

«И что он говорит?»

«Он устал».

«Спасибо, это мне известно».

«Я думаю, вы не представляете себе, до какой степени он устал. Кроме того, ему надо дать возможность злиться. Похоже, он никогда себе этого толком не позволял».

Хельга записывает: «злиться».

«Вы не можете просто отправить его на больничный хотя бы на недельку? Это очень помогло бы».

«Фвонк, остался всего год до выборов, мы не можем себе такого позволить, партии нужен премьер-министр в отличной форме».

«Но он не в отличной форме и вообще ни в какой».

ЖБК берет имбирную печеньку и долго смотрит на Фвонка.

«Все ближайшее окружение Йенса, — говорит она, — внимательно отслеживает происходящее, центральный аппарат нервничает. Когда Йенс в ударе, то лучшего премьера и желать невозможно, но все близкие видят, как он сейчас удручен и подавлен. Притом это более чем понятно, и мы бы с радостью отправили его на юг и на недельку, и на две, будь у нас малейшая возможность. Но ее нет, Фвонк, и Йенс сам это понимает. Жизнь нельзя притормозить потому, что ему трудно. Йонас ждет наизготове, но народ любит постоянство и чтоб все было правильно, у нас есть данные соцопросов, из них видно, что смена премьера сейчас, посреди срока, нанесет партии урон в семь-восемь процентов. Как бы ни любили люди Йонаса, их нервирует сам факт перемен».

Фвонк замечает, что по улице идет брюхатая, и отодвигается поглубже к спинке стула.

«Они так тебя и мучат?»

Фвонк кивает.

«Вот дур-ры», — говорит Хельга.

«Да».

«В общем, нам необходимо, чтобы Йенс продержался на плаву еще по крайней мере год. А после этого хоть потоп, хоть депрессия».

«Хватит болтать, — отвечает Фвонк. — Не пора ли нам лучше раздеться?»

«Давай. Я очень люблю, когда ты говоришь и ведешь себя смело и прямо».

* * *

166) Йенс не приезжал уже пару недель. Фвонк видит его только по телевизору — красные круги под глазами, во время нескольких дебатов что-то мямлил нерешительно. Притом комментаторы в газетах писали об этом куда мягче, чем можно было ожидать. Видимо, жалели ради очевидной всем его усталости. Однажды он возник у Фвонка на пороге с двумя баулами через плечо.

«Знаешь, на меня так давят со всех сторон, что я решил пресечь это решительно и грубо».

«Как тебя понимать?»

«Так, что я приехал к тебе жить. И пошли все они на фиг. Йонас может занять мое место, я так и сказал. Все равно ни о чем другом он не думает. С того момента, как я взял его в министры, он только и мечтает стать калифом на час, на два. Сначала я видел в этом угрозу, особенно когда газетные барометры популярности стали показывать, что его цифры выше. Я прямо в бешенство впадал. В то время случалось иногда, что меня обходила лидер „Хёйре“, ну знаешь, такая корпулентная, из Бергена, а это вообще дурдом, нет, правда — дурдом, одно слово».

«Ты прав», — поддакивает Фвонк.

«А помнишь, как я два года назад пробил соглашение с русскими по Баренцеву морю?»

«Что-то слышал, — осторожно отвечает Фвонк, — я был тогда в глубоком помраке».

«Вот и я тоже. Йонас разве что чуточку подсобил мне в самом конце, хотя сам он наверняка уверен, что вообще сделал все сам. У него работа, прямо сказать, проще простого: езди себе по миру, всем улыбайся и давай денег, вряд ли это такой тяжкий труд, да, но у него, как всегда, хватило наглости вылезти на первый план. Выскочил и давай шпарить по-французски, русские, конечно, впали в очарование, в итоге все газеты вышли с ним и русскими на обложке, а я где-то там сбоку припека. Короче, я останусь у тебя, посплю в гостиной, если не возражаешь. А то внизу грустно и уныло. Они даже не спросили меня, в какой цвет там все покрасить, как обустроить, государство само всем распорядилось через мою голову. А я бы сделал все иначе. Здесь у тебя мне гораздо больше нравится. Кстати, хотел спросить, можно я принесу свои диски и смешаю с твоими, поставлю в алфавитном порядке — так надо, иначе я не усну, впрочем, я и так не усну все равно».

Фвонк молчит, не отвечает.

«Хорошо, чтоб тебя это не пугало, я свои диски помечу, приклею к ним стикеры, например, — продолжает Йенс, — вот именно — приклею к ним красные стикеры, у нас в правительстве где-то были».

167) Йенс по-прежнему уходит каждое утро на работу, свои обязанности он выполняет, но ни задора, ни куража у него нет. В основном он сидит и пишет под вымышленными именами письма в «Друга Отечества»: «Давно пора завести в зоопарке лигра!» или «Лигры — тоже создания Божьи!» Хельга и прочие секретари прикрывают и маскируют его бездействие как только могут. На практике большая часть управления переходит к Йонасу, но до газет это не доходит. Вся администрация работает в чрезвычайном режиме. Народ ничего не замечает, разве что в телеинтервью и дебатах Йонас и остальные партийные начальники мелькают чаще, чем прежде. Игра идет на грани фола. Однажды в радиодебатах с Фрукточницей Йенс прямо в микрофон назвал ее аферисткой-разводчицей, по счастью, это была запись, а не прямой эфир, так что эти слова успешно стерли. Фрукточнице на все ее жалобы ничего не ответили — доказательств нет, работавшие в тот день в студии ничего не помнят, и все закончилось сетованиями на несносный нрав Фрукточницы.

168) После обеда Йенс с охранниками приезжают к Фвонку, и, пока он готовит еду — макароны, треску, яичницу или что-нибудь столь же несложное, Йенс валяется на диване или строит что-то из «Каплы».

«Слушай, как у тебя дела с брюхатыми?» — однажды вечером спрашивает Йенс.

«Не фонтан, они ничем не брезгуют».

Йенс кивает.

«Раньше я не очень верил, когда ты рассказывал о брюхатых, просто поддакивал. Но теперь и сам стал это замечать. Больно они жесткие».

«Скажи?!» — соглашается Фвонк.

«И на меня они смотрят прямо мрачно».

«И на тебя тоже?»

«По крайней мере, парочка их точно».

«Тогда не сносить головы нам обоим», — говорит Фвонк.

169) Фвонк завел привычку перед сном заходить на мамский сайт в Сети, чтобы проверить, не травят ли его там. Ему пришлось зарегистрироваться как беременной, чтобы получить доступ на форум и в блоги. Он записал себе самую возможно дальнюю дату родов. Пока никаких поношений в свой адрес он тут не обнаружил, но продолжает искать.

«Ищи, ищи дальше, — подзуживает Йенс. — Пусть тебя не успокаивает, что ты пока ничего не нашел. К тому же у брюхатых может быть свой секретный язык. И раз уж ты там все равно торчишь, посмотри заодно, не пишут ли обо мне».

170) Время от времени приезжает Хельга и уговаривает Йенса вернуться домой. «Мы все встревожены, — говорит она, — и жена твоя тоже».

«Я говорил с ней об этом, — возражает Йенс. — Она знает, что мне просто надо немного пожить отдельно».

«Предположим. Но сколько времени ты собираешься так жить? Хоть намекни, когда примерно ты собираешься опять впрячься по полной?»

«Мне лучше с каждым днем. Еще пара недель, и дело в шляпе».

«Отлично, — говорит Хельга. — Так и запишем».

171) Несколько раз в неделю кровные братья гуляют в лесу. Йенс берет отгулы. Он говорит, что несколько лет работал минимум в полтора раза дольше положенного, так что у него скопились тонны неиспользованного отпуска. Осень принарядила лес. Иногда они разводят костер, жарят сосиски, варят кофе и травят байки. Охранники привыкли, что одеваться надо потеплее. Иногда они часами торчат под какой-нибудь елкой, слушая, как Йенс с Фвонком ржут так, что вся лесная живность разбегается в диком страхе. Начинаются заморозки, озера покрываются льдом. Кровные братья ходят на нижнее озеро Бланкшё и палкой проверяют крепость льда. Еще они кидают камешки, и те, если оказываются достаточно легкими, не проваливаются, а скользят по замерзшему озеру, выбивая высокий-высокий звук, который впивается в край льда. «Еще немного, и пора доставать коньки», — говорит Фвонк. «Лед требует к себе уважения, — отвечает Йенс. — Много хороших людей доигрались с тонким льдом до нехорошего». — «Я к хорошим не отношусь, — вздыхает Фвонк. — Раньше был, да весь вышел». — «Ты достаточно хорош, — возражает Йенс, — для личного своего пользования».

172) Начались долгие бюджетные слушания, Йенс на несколько дней пропал в стортинге, а Фвонк проводил время один. В последнее время он взялся за натюрморты, рисовал документы Йенса и разную кухонную утварь, но в отсутствие Йенса его по старой привычке повело на мрачные абстракции. И живот в последние дни донимает его, как никогда прежде, Фвонк почти не ест, очень больно. Он знает, что надо бы сходить к врачу, но первый пункт в его списке неотложных дел — визит в Институт физкультуры, а после него и до врача еще много других пунктов.