Эмма Чейз - Дополнительные рассказы (ЛП)

• Название: Дополнительные рассказы (ЛП)
• Автор: Эмма Чейз
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015

Дополнительные рассказы к серии книг «Все запутано» Эммы Чейз.  "Сучки наносят ответный удар" и "Медовому месяцу конец!".    

---

— Ты делаешь большую часть в приготовлении еды. Я думал, ты хочешь сама там всем заправлять! Я просто не хотел тебе мешаться.

И отчасти это правда. Но если уж быть совсем честным, я никогда в своей жизни не видел, чтобы мой старик мыл посуду. Ни одной чертовой ложки. А Стивен — в тот единственный раз, когда он пытался помочь Сучке со стиркой? Она распсиховалась и потом еще неделю стонала, как испорчено ее нежное кружево, на черт знает чем.

— Но ты никогда раньше на это не жаловалась. Если ты хотела моей помощи, почему просто не попросила?

Ее голос достигает максимум децибел.

— А почему я должна тебя просить? Ты взрослый мужчина! Ты должен сам понимать!

Вот оно, детишки. Известный Женский Вынос Мозга.

Что сокращенно от: Если вы не может читать их мысли? Вам конец!

А что же сдержанность, которой я так гордился? Мда — ее и след простыл.

— Что ж, я не понимал! Ради бога, что мне теперь повеситься, чтобы ты могла отрезать мои яйца! Можно было бы просто мне сказать!

Кейт пихает меня в плечо, и моя рубашка издает хлюпающий звук.

— Прекрасно. Ты хочешь знать? Я тебе сейчас скажу.

Не смотря на то, что я сейчас сказал, нет, я не хочу знать. Не один парень не любит, когда его критикуют. Так что, как и любой парень под атакой, я продолжаю строить из себя обиженного.

— С тобой также не очень то и весело, когда живешь все время.

Это останавливает тираду Кейт на полуслове. Она слегка хмурится.

— Что бы это значило?

Честно? Понятия не имею. У меня две реакции на то, что делает Кейт: она заставляет меня улыбаться или заставляет меня возбуждаться. Улыбаться, возбуждаться, улыбаться, возбуждаться, иногда все вместе. Знаете ту песню? «Every Little Thing She Does Is Magic»? (Любая мелочь, что она делает, — волшебна).

Вот как это выглядит. Ничто, из того, что она делает, меня не отталкивает. Но я не собираюсь ей об этом говорить. Это наша первая ссора.

Победа имеет значение. Я должен создать прецедент.

Такой гениальный, каков я есть, говорю первое, что мне приходит в голову.

— Ты жуешь свои ручки.

— Что?

Теперь слишком поздно — надо придерживаться этого.

— Когда мы работаем в кабинете. Ты жуешь свою ручку. Это отвлекает. Такой звук, будто ненормальный сурок пытается прогрызть стену. Чак, чак, чак, чак.

На мгновение она задумывается. И пожимает плечами.

— Хорошо. Я больше не буду жевать свою ручку. Но сейчас разговор не обо мне. Мы говорим о тебе… и… как ты меня не уважаешь.

Погодите. Опять. Я чрезвычайно уважительный человек. Всегда. Даже с такими как трахнемся-раз-и-больше-со-мной-не-заговаривай — я был всегда чертовым джентльменом.

— О чем ты говоришь? Как это я тебя не уважал?

У нее монотонный голос. Обвиняющий.

— Ты ни разу не поставил новый рулон туалетной бумаги, после того, как закончился старый.

Она сейчас шутит, так ведь? Серьезно. Скажите, что она просто издевается надо мной.

— И как же именно тот факт, что я не меняю туалетную бумагу, неуважителен по отношению к тебе?

Ее лицо становится непроницаемым, будто она шокирована тем, что я не сразу понимаю всю степень безумства.

— Что ж, а кто по-твоему ее должен менять?

— Эмм… не знаю?

Она взмахивает руками, будто я только что произнес волшебные слова.

— Вот именно.

Сжимаю пальцы на переносице. Может если я перекрою доступ крови к мозгу, я отключусь.

Она продолжает:

— Ты вообще об этом не думаешь! Ты просто считаешь «О, Это сделает Кейт, Ей же больше нечем заняться…»

Я поднимаю руку вверх, чтобы прервать ее.

— Нет, нет, я так не думаю! Если мне нужна туалетная бумага, и она там есть, я просто ей пользуюсь. Если ее нет, я импровизирую.

Она морщит лицо.

— Фу, как отвратительно.

В общем, вот что значит увязнуть в трясине. Ты пинаешься и борешься… но при этом просто продолжаешь тонуть.

— Знаешь что? Ладно, отлично. Ты права. С этих пор я буду менять туалетную бумагу. Проблема решена.

Но на самом деле нет.

Она складывает руки на груди.

— Я не хочу просто оказаться правой, Дрю. Я не хочу, чтобы ты менял туалетную бумагу, потому что я на тебя наорала. Я хочу, чтобы ты сам захотел ее заменить.

Ладно — теперь я начинаю смеяться. Просто не могу ничего с этим поделать.

— С какого хрена кому-то захочется менять туалетную бумагу!!!

Она выглядит обиженной. Сильно.

— Ради меня. Ради меня, Дрю. Знаешь, случилось так, что мне нравится делать для тебя кое-какие вещи, потому что я люблю тебя. Но только если ты это ценишь! Когда это просто становится… ожидаемым… тогда я чувствую себя униженной. И это отбивает у меня всякое желание делать что-то для тебя!

У нее двигаются губы. Я знаю, она пытается мне что-то сказать.

Что именно? Понятия не имею.

— Я даже не знаю, что это значит.

Она тыкает в меня пальцем. Распаляется еще больше.

— Все ты знаешь. Ты просто специально не хочешь видеть мою точку зрения, чтобы свести меня с ума.

Нет, правда, нет. Потому что судя по этому разговору? Она сводит меня с ума.

А потом, меня озаряет одна мысль.

— У тебя что ли месячные?

Она широко раскрывает рот. И тут, наверно, следует сделать шаг назад, потому что мне кажется, она, на самом деле, может взорваться.

Она хватает первое, что попадается ей под руку — фотография, где мы вдвоем на отдыхе пару месяцев назад — и запускает мне ее в голову. Как метательный диск. К счастью для меня, у нее просто неудачный бросок. Полка за моей спиной? Не такая везучая.

Все вдребезги.

— Почему, всякий раз, когда женщина не без основания расстроена, парни списывают это на ПМС?

Да ладно. Я достаточно часто становился жертвой психозов Александры по случаю ПМС, так что я могу распознать симптомы.

— Ох, ну я не знаю… может, потому что в этом обычно и есть причина?

Вот когда Кейт начинает меня колотить.

Обоими кулаками.

Как дети в детсаду, которые дерутся на ковре из-за мелка.

— Ты… такой… придурок!

Где-то между вторым и пятым ударом, мой член выскакивает с того места, где он все это время прятался после пивной ванны, чтобы переоценить ситуацию. Чтобы посмотреть, можно ли повернуть это плачевное положение дел во что-то… чуть более приятное.

Он думает, что можно. Так что я хватаю запястья Кейт и прижимая ее к стене, держа ее руки над ее головой.

Обуздана — такой вид ей идет.

Подбородок задран вверх, а глаза сверкают.

— Сейчас ты мне так не нравишься!

Я улыбаюсь.

— Это чувствуется.

Она вертится и вырывается, но освободиться не может. Как какая-то прекрасная экзотическая рыбка, попавшая в сеть.

— Ты бесчувственный хрен.

Я наклоняюсь к ней, прижимая наши тела друг к другу.

— Я бы поспорил. Мой как раз очень чувствителен. Хочешь посмотреть?

До Кейт доходит, что вот-вот должно произойти, и она открывает рот, чтобы возразить. Для меня это просто отлично, я атакую ее своим ртом. Она пытается отвернуть голову, но я хватаю ее подбородок и крепко его удерживаю. Что позволяет ей высвободить одну руку и запусти ее в мои волосы.

И потянуть их со всей ее хреновой силой.

Я отрываю свой рот от ее губ.

— Бестия. Мне нравится, что ты стараешься сделать вещи более интересными, но этого, действительно, не нужно.

А потом мои губы на ее шее, посасывают и покусывают ее кожу, опускаясь все ниже и ниже к ложбинке у ее грудей. Кейт шлепает меня по плечу, но уже без всякой силы. Что означает, я ее поверг.

— Я все еще зла на тебя.

— Уверен, что зла.

Трусь носом о ее кожу, глубоко вдыхая. Потом беру в рот один ее сосок — через ее платье — и посасываю его сильно.

Видите ли, грудь Кейт словно пусковая кнопка. Не важно, как сильно она устала, или насколько она не в настроении, немного внимания ее малышкам и дело идет гораздо быстрее.

Ее голова отклоняется назад к стене. И она стонет, удерживая мою голову на месте.

Процесс запущен.

Я хватаю ее колено и прижимаю ее вокруг пояса, поднимая нас вверх, при трусь о ее промежность. И не смотря на свою промокшую одежду, я чувствую, какая она жаркая.

Возбужденная.

— Ты придурок.

Я усмехаюсь.

— Ты уже это говорила.

Целую ее опять, наши языки сплелись в чувственном сражении. Потом я скольжу рукой между нами, вниз к ее трусикам. Она скользкая и мягкая. Вельветовая влажность. Когда я проникаю двумя пальцами внутрь ее, у нее меняется голос. Становится с придыханием и стоном — от раздражения не осталось и следа.

— Боже… Дрю…

А потом она прижимает меня к себе и целует в ответ со всем упорством, что в ней есть. Говоря мне без слов то, что я итак все время знал: возбуждение и злость — сказочная комбинация.