Брэм Стокер - Глаза мертвецов (сборник)

• Название: Глаза мертвецов (сборник)
• Автор: Брэм Стокер
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008

Данная антология ирландского рассказа посвящена фольклорным историям о призраках, «добром народе» и других обитателях потустороннего мира. В ее состав вошли наиболее яркие произведения данного жанра, созданные ирландскими писателями конца XIX — начала XX вв. Рассказы и новеллы сборника повествуют о загадочных, зловещих и необъяснимых событиях, о вмешательстве демонических сил в ход земного бытия, о тайнах родовых проклятий и мести разгневанных призраков. Это оригинальный сплав кельтского фольклора, викторианской готической прозы и местного ирландского колорита.

Содержание:

Брэм Стокер: Дом судьи (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Дэниел Коркери: Глаза мертвецов (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Дороти Макардл: Узник (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Джозеф Шеридан Ле Фаню: Ребенок, похищенный фэйри (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Джозеф Шеридан Ле Фаню: Белая кошка, проклятие Драмганниола (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Джозеф Шеридан Ле Фаню: Алтер де Лейси (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Джозеф Шеридан Ле Фаню: Истории озера Лох-Гур (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Джозеф Шеридан Ле Фаню: Странное событие из жизни художника Схалкена (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Джозеф Шеридан Ле Фаню: Участь сэра Роберта Ардаха (отрывок, перевод: Вера Ахтырская)

Джозеф Шеридан Ле Фаню: Страница истории одного семейства из графства Тирон (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Гермини Каванах: Дарби О’Гилл и лепрехаун (рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Дэвид Рассел Макэнелли-младший: Могильщик из Кэшела (повесть/рассказ, перевод: Вера Ахтырская)

Иллюстрация на обложке — фрагмент картины Дж. У. Уотерхауса.

---

С этими словами она вышла из спальни, и я осталась в одиночестве, забыв о сне.

Ее полубезумные речи дали пищу моим худшим, страшным опасениям, однако я по-прежнему испытывала какие-то сомнения. У меня не было доказательств, что слепая сказала правду.

Конечно, я могла бы уговорить себя, что все это бред, порожденный больным сознанием. Однако я невольно вспомнила о чрезмерной таинственности, которая отличала поведение лорда Гленфаллена, о том, как настойчиво он воспрещал мне доступ в задние комнаты дома, без сомнения, для того, чтобы я не столкнулась со слепой, о том, сколь сильное влияние и даже власть имела над ним слепая — недаром она продолжала жить там, где он менее всего хотел ее видеть… Да и поступала она вопреки его желаниям, нарушая его указания. Сопоставив ее признание с этими обстоятельствами, я невольно почувствовала, что в ее утверждениях, сколь бы безумными они ни казались, было какое-то пугающее правдоподобие.

И все же я не в силах была смириться с неизбежным. Не имея безусловных доказательств, молодому человеку трудно, почти невозможно свыкнуться с мыслью о том, что его обманул кто-то, вызывавший его безграничное доверие. К тому же мои сомнения рассеялись, стоило мне вспомнить, как лорд Гленфаллен уверял меня в том, что слепая безумна, а ее поведение не могло убедить меня в обратном. Таким образом, я уверилась, что слушала бред умалишенной, и забыла свои прежние опасения.

Я решила, ничего не скрывая, в точности передать лорду Гленфаллену содержание ночного разговора и по его словам и тону либо убедиться в справедливости своих подозрений, либо отринуть их окончательно. В таких размышлениях провела я остаток ночи, не сомкнув глаз, и каждое мгновение мне мнилось, будто я вижу тень моей страшной гостьи или слышу ее шаги, и меня охватывал ни с чем не сравнимый ужас.

На лице слепой, хотя черты ее некогда явно были красивы и на первый взгляд казались не лишенными приятности, лежала печать порочных страстей, имевших над нею полную власть. По временам они искажались почти безграничной животной яростью, какую я не в силах была вообразить ни в одном разумном существе, а когда она начинала судорожно выкатывать незрячие глаза, то ее и в самом деле можно было принять за демона.

Нетрудно представить себе чувства, которые я испытывала при мысли, что, если ей взбредет в голову вернуться, я окажусь беззащитна перед ее буйством, а возможно, и безумием. Ведь всего несколько часов тому назад слепая угрожала мне, и хотя ее слова сами по себе не так уж пугали, мои записки не доносят до читателя тех устрашающих гримас и тех угрожающих жестов, с которыми они были произнесены.

Поверите ли вы мне, если я признаюсь, что не могла заставить себя подняться с постели, чтобы запереть дверь, ибо всюду мне мерещилась ее зловещая тень — вот она притаилась в темном углу, вот выглядывает из-за оконного занавеса, — я была еще сущим ребенком.

Наступило утро, а утром вернулся лорд Гленфаллен. Я не знала, да и не хотела знать, где он пробыл весь прошлый день, я целиком была поглощена страхами и подозрениями, с новой силой овладевшими мной прошлой ночью. Как обычно, он пребывал в мрачном настроении, был погружен в свои мысли и, как я опасалась, едва ли был способен терпеливо выслушать то, что я намеревалась ему сообщить, безразлично, справедливы или нет были обвинения в двоеженстве.

Однако я решила не упускать этой возможности, пока лорд Гленфаллен оставался со мной в комнате, и наконец, собравшись с духом, изложила суть своих опасений.

— Милорд, — проговорила я после долгого молчания, призвав все свое мужество, — милорд, я хотела бы сказать вам несколько слов о деле чрезвычайно важном, касающемся нас обоих.

Я не сводила с него глаз, пытаясь понять, насколько взволновала его моя речь, однако его лицо оставалось непроницаемым.

— Что ж, моя дорогая, — сказал он, — это весьма мрачное начало, и оно, без сомнения, не предвещает ничего хорошего. Прошу вас, без обиняков переходите к делу.

Он взял стул и сел почти напротив меня.

— Милорд, прошлой ночью я снова видела ту, что так напугала меня совсем недавно, — я видела слепую.

Я по-прежнему пристально глядела ему в лицо и заметила, как он побледнел. Помедлив минуту, он откликнулся:

— Неужели вы, мадам, совершенно забыли о моих ясных и точных приказаниях или пренебрегли ими и позволили себе войти в ту часть дома, доступ в которую я вам запретил? Отвечайте мне немедленно! — в ярости добавил он.

— Милорд, — ответила я, — я не забыла о ваших приказаниях, если так вам угодно их именовать, и беспрекословно подчинялась им. Прошлой ночью я спала у себя в комнате, как вдруг меня разбудила дама, о которой я уже упоминала. Она сама заговорила со мной. Как она пробралась ко мне в спальню, не имею представления.

— О, надо об этом позаботиться, — задумчиво произнес он, словно размышляя вслух. — Пожалуйста, сообщите мне, — поспешно добавил он, — что она вам сказала? Ведь то, что вы намерены мне открыть, несомненно, как-то связано с ее появлением.

— Ваша милость не ошиблись, — подтвердила я. — Она сделала столь странное и необычайное признание, что я не вправе утаить его от вас. Она сказала мне, милорд, что, когда вы обвенчались со мною, вы уже были женаты — женаты на ней.

Лицо лорда Гленфаллена залила пепельная, едва ли не смертельная бледность. Он попытался было что-то сказать, но тщетно, голос ему не повиновался, и, внезапно отвернувшись от меня, он отошел к окну. Ужас и смятение, овладевшие Аэндорской волшебницей[47], когда ее заклинания неожиданно вызвали тень мертвеца, — ничто в сравнении с чувствами, охватившими меня, когда мой супруг при мне почти признал свою вину, которую я до сих пор пыталась отрицать.

Несколько мгновений мы молчали, и трудно сказать, кто из нас страдал больше — я или лорд Гленфаллен.

Но к лорду Гленфаллену быстро вернулось самообладание. Он снова подошел к столу, сел и произнес:

— То, что вы поведали, столь поразило меня, вы предъявили мне столь беспочвенное обвинение, хотя от вас я никак не ожидал неблагодарности и предательства, что ваше откровение на время лишило меня дара речи. Дама, о которой вы говорили, все же имеет оправдание, ибо она безумна, как я уже упоминал раньше. Вам следовало бы вспомнить об этом, прежде чем вы заручитесь неопровержимыми доказательствами моего бесчестия из уст буйнопомешанной. Повторяю, я говорю с вами об этом в последний раз, и клянусь всевидящим Господом, перед судом коего предстану, и упованием на милосердие в судный день, что сие обвинение есть клевета, необоснованная и нелепая. Я готов бросить вызов любому, кто осмелится запятнать мою честь. А поскольку я никогда не судил о вашем характере и нравственности, руководствуясь мнением безумцев, то, полагаю, вправе рассчитывать на то, что вы проявите подобную же чуткость ко мне и никогда более не посмеете повторять в моем присутствии ваши оскорбительные подозрения или грубую и постыдную клевету глупцов. Я тотчас же сообщу достойной даме, измыслившей весьма оригинальную небылицу, что я об этом думаю. До свидания.

С этими словами он вышел из комнаты, а я вновь осталась наедине со своими сомнениями, терзаемая самыми мучительными, тягостными подозрениями.

У меня появились основания думать, что лорд Гленфаллен дал волю своему гневу, яростно обрушив на безумную слепую не только упреки и оскорбления, ибо старая Марта, очень меня полюбившая, прислуживая мне в спальне, сказала, что боится, вдруг господин жестоко обошелся с бедной слепой голландкой. Марта уверяла, что слышала такие отчаянные, пронзительные крики, словно душа ее расстается с телом, но попросила не выдавать ее и в особенности не упоминать об этом в присутствии господина.

— Откуда вам известно, что она голландка? — торопливо осведомилась я, поскольку горела желанием узнать хоть что-нибудь, проливающее свет на таинственную историю слепой, судя по всему, решившей во что бы то ни стало разрушить мой брак.

— Потому, миледи, — ответила Марта, — что господин частенько бранит ее голландской ведьмой и поносит по-другому, так что мне и сказать-то перед вами стыдно. Но я точно знаю, что она не англичанка и не ирландка, ведь между собой они говорят на какой-то странной тарабарщине, и быстро, не уследить. Впрочем, миледи, мне о ней и упоминать заказано, а не то, мол, откажут от места. Хотя теперь, когда вы и сами ее видели, в этом, думаю, греха нет.

— И давно эта дама здесь живет? — продолжала расспрашивать я.

— Она появилась на следующее же утро после вашего приезда, еще засветло, — сказала Марта. — Но молю вас, не задавайте мне более вопросов, а не то хозяин живо выбросит меня на улицу за то, что осмелилась о ней говорить, тем более с вами, миледи.

Я не стала дольше терзать бедную старушку расспросами, понимая, как не хочется ей об этом говорить.