Элизабет Торнтон - Роковой мужчина

• Название: Роковой мужчина
• Автор: Элизабет Торнтон
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03838-8

Дочь герцога Ромси, прелестная Розамунда, отвергла наследника престола, но влюбилась в беглого преступника, похитившего ее в качестве заложницы при побеге из тюрьмы. Впрочем, Ричард Мэйтленд, бывший шеф Особого отдела, не похож на обыкновенного убийцу, стальной взгляд, гордость, отвага — все привлекает в нем Розамунду. Чем больше она узнает его, тем больше крепнет ее решимость доказать невиновность возлюбленного. И она не отступится от своего решения, даже зная, что ей грозит смертельная опасность.

---

— Он обращался со мной уважительно, — сказала она вслух. — Я просто поверить не могла, что он убийца. — И, опасаясь сказать слишком много, поспешно переменила тему: — А теперь расскажи, что происходило здесь в мое отсутствие.

Рассказывать, собственно, оказалось не о чем, вот только принц Михаэль появлялся тут каждый день, дабы узнать, нет ли новостей о Розамунде.

Услыхав об этом, Розамунда скорчила выразительную гримаску.

— Надеюсь, это не означает, что он возобновит свои ухаживания! — воскликнула она, скосив глаза на мисс Драйден. — Не хватало еще, чтобы мой отец поощрял его!

Тут она увидела, что мисс Драйден смотрит на дверь и ее бледное лицо розовеет. Розамунда повернула голову. В комнату вошел лорд Каспар.

— Розамунда, — сказал он, — отец хочет поговорить с тобой. Немедленно.

Боже мой, подумала Розамунда, только этого и не хватало! Неужели Пруденс влюбилась в Каспара? Бедная Пруденс! Неудивительно, что она так угрюма и молчалива…

* * *

Вернувшись в гостиную, Розамунда обнаружила, что Пруденс там нет, впрочем, нельзя сказать, чтобы ее это сильно огорчило. Она уже до смерти устала носить на лице фальшивую, точно приклеенную улыбку. Впрочем, вряд ли ей удалось кого-то обмануть. И отец, и братья, глядя на нее, не могли, против обыкновения, скрыть тревоги, наверняка они понимали, что сердце ее разбито.

Отец редко говорил с Розамундой о матери. Слишком уж тяжелой и мучительной была эта тема… а он предпочитал прятать от других свои чувства. И все-таки в разговоре с Розамундой он упомянул ее мать.

— Если б только она могла сейчас тебя увидеть! — сказал он. — Она гордилась бы тобой, клянусь честью, гордилась бы! И я… я тоже горжусь тем, что ты моя дочь!

Розамунда хранила в памяти много нежных воспоминаний о матери, но живее всего помнилось ей то, как сильно отец и мать любили друг друга. То была любовь, о которой другие люди могут только мечтать.

Что ж, по крайней мере отец намеревался поступить с Ричардом справедливо. Ричард может оставаться здесь столько, сколько сочтет нужным. Вот только Розамунде запрещено было с ним разговаривать, запрещено делать все, что так или иначе может привлечь к нему внимание. Потом, недели через две, когда Ричард совсем оправится, он уедет, и она никогда больше его не увидит.

И она, Розамунда, выдержит все это, недаром она носит имя Девэров. Вот почему отец сказал, что гордится ею.

Едва слышно вздохнув, Розамунда принялась бесцельно расхаживать по комнате. Отец напомнил, что на следующей неделе ее день рождения, а заодно прибавил, что считает нецелесообразным отменять бал в ее честь. Во-первых, приглашения уже разосланы, во-вторых, ей же самой праздник пойдет на пользу.

И Розамунда, старательно улыбаясь, согласилась с ним. А что еще ей оставалось делать? Не могла же она забросить все только потому, что сердце ее разбито.

Придется переломить себя — и жить дальше.

Розамунда снова вздохнула. Она так надеялась, что, когда вернется к родным, в привычное окружение, все снова станет на свои места, а неделя, проведенная с Ричардом, безвозвратно канет в прошлое. Но этого не случилось. Привычный мир Розамунды оказался гораздо меньше и теснее, чем ей казалось еще неделю назад.

Взяв пяльцы, она окинула взглядом незаконченное вышивание. Когда-нибудь это будет шаль, вышитая по краю белоснежной атласной нитью — желуди и плети дикого винограда. Розамунда была умелой рукодельницей, и об этом свидетельствовали многие вещи в комнатах отцовского дома: подушечки для иголок, вышитые скатерти и простыни, занавеси и драпировки, платки с монограммами, подаренные братьям. Если же Розамунда не занималась вышиванием, то читала либо срезала цветы и составляла букеты.

И как только ей за все годы такой жизни удалось не сойти с ума?

Розамунда знала еще двоих искусных вышивальщиц — Пруденс и тетушку Фрэн. Ничего удивительного, им ведь больше нечем занимать свой досуг. Да и много ли занятий у незамужней женщины? Старые девы обычно становились няньками в семьях своих женатых братьев — вот почему та же Пруденс решилась принять должность компаньонки при леди Розамунде Девэр. Должно быть, она, Розамунда, не оправдала надежд девушки. Если так будет продолжаться и дальше, обе они в конце концов повторят судьбу тетушки Фрэн… будут жить чужой жизнью за неимением своей собственной.

Но что же им в таком случае делать?

Розамунда уже знала ответ на этот вопрос. Не только похищение, не только дни, проведенные с Ричардом, сделали невыносимо пресной ее прежнюю жизнь. Она уже давно начала тяготиться предназначенной ей ролью. Ей надоело, что все видят в ней исключительно дочь герцога Ромси. Розамунда хотела быть обыкновенной, живой, настоящей женщиной, хотела увидеть и испытать то, что прежде было ей недоступно. Словом, она хотела жить насыщенной, полноценной жизнью.

Девушка глубоко вздохнула. Она знала, что ей надлежит сделать.

17

Ричард оторвался от конторской книги и выглянул в окно каморки, отведенной ему на чердаке. Конюшни располагались с восточной стороны дома, и из окна каморки отлично были видны двор и подъездная аллея. Сейчас Ричард смотрел, как лорд Каспар, Розамунда и ее компаньонка мисс Драйден спустились с крыльца во двор и сели в ожидавшую их двуколку, собираясь на утреннюю прогулку. Через минуту двуколка уже неспешно катилась по аллее.

Этот ритуал Ричард наблюдал уже неделю: Розамунда каждое утро каталась в двуколке своего брата. Другой ритуал совершался в послеобеденное время, когда весь великосветский Лондон съезжался к дому герцога Ромси, дабы выразить свое почтение леди Розамунде… но даже в этом параде великолепия безусловно блистал принц Михаэль Кольнбургский.

Впрочем, сегодня днем не будет ни принца Михаэля, ни бесконечной череды роскошных карет. Все это подождет до ночи, когда гости прибудут на бал, устроенный герцогом в честь дня рождения его дочери. Между тем в доме все кипело, слуги были заняты приготовлениями к торжеству. Из окна каморки Ричарду было видно, как садовники и их помощники натягивают между деревьев гирлянды с фонарями, как лакеи несут горшки с диковинными растениями из оранжереи на крытую галерею, выходившую на рукотворное озеро.

Ричард ошибался, полагая, будто Твикенхэм-хаус окажется похож на Дансмур, только гораздо больше. На самом деле это был хоть и небольшой, но дворец. Что до здешних обитателей… Ричард покачал головой. Порой ему казалось, что эти люди родились и выросли в совершенно ином мире.

Его прочили на должность второго кучера, но до сих пор его услуги так и не понадобились, потому что всякий раз, когда у герцога появлялось желание прокатиться в карете, его светлость неизменно садился на облучке рядом с Харпером, а Ричарда отправляли в карету. Что до самих поездок, то они просто не поддавались никаким описаниям. Что герцог Ромси, что Харпер, едва усевшись на облучке, превращались в одержимых.

А когда эти двое одержимых не выезжали на прогулку, чаще всего их можно было найти в старом каретном сарае, который в Твикенхэм-хаус именовался ни много ни мало «Чистилищем». Сюда владельцы сломанных карет свозили свои искалеченные сокровища — точь-в-точь как в мастерскую, — и здесь их с любовью и тщанием возрождали к жизни.

И первым помощником герцога в этом деле был, естественно, Харпер.

Окунув перо в чернильницу, Ричард сделал очередную запись в конторской книге. Вот, оказывается, и все, на что он пригоден! Его приставили следить за хозяйством каретного и конюшенного двора, вести счета, и все это лишь потому, что ничего больше он делать не способен. Да еще, отрываясь на минутку от опостылевших книг, он волей-неволей должен любоваться на то, как принц Михаэль во всем своем великолепии прибывает в Твикенхэм-хаус, дабы вывезти леди Розамунду на прогулку в своей не менее великолепной двуколке, запряженной гнедыми чистокровками.

Две такие прогулки в день — это, по мнению Ричарда, было уже чересчур… но Розамунда, судя по всему, нисколько не возражала. Скорее наоборот, с удовольствием принимала эти знаки внимания.

Чернильная капля сорвалась с кончика пера и шлепнулась прямо на столбец аккуратно выписанных цифр.

Ричард в бешенстве уставился на кляксу, потом от души выругался. Промокнув кляксу, он отложил перо и поднялся из-за стола.

Теперь он уже не кривился от боли при каждом движении. За эту неделю в его состоянии произошли разительные перемены. Ричард чувствовал себя так, словно заново родился на свет. Опытный врач, который занимался его раной, при первом осмотре и бровью не повел — только покачал головой и буркнул себе под нос: пора бы, мол, ветеранам на службе у герцога усвоить, что война давно закончилась, и держаться подальше от кабацких потасовок.

Чем же ему сейчас заняться? Пойти помочь Харперу начищать до блеска упряжь? Впрочем, в прошлый раз Ричарда за то, что взял для чистки не ту мазь, изругали последними словами и велели впредь держаться подальше. Да и сейчас он искал себе не столько занятие, сколько собеседника — сидеть в одиночестве ему осточертело.