Альма-Мари Валери - Единорог и три короны

• Название: Единорог и три короны
• Автор: Альма-Мари Валери
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00244-9

Блестящий XVIII век — галантные кавалеры и прекрасные дамы в невообразимых кринолинах, с затейливыми прическами. При дворе короля Пьемонта и Сардинии Виктора-Амедея II появляется девушка — Камилла де Бассампьер. Ее происхождение окутано тайной, в которую посвящены лишь несколько человек, приближенных к королю. Для всех она — очаровательная воспитанница барона де Бассампьера, которая не только образованна, грациозна, но и прекрасно владеет всеми видами оружия и держится в седле как настоящий кавалерист. Ее благосклонности добиваются многие аристократы, но сердце девушки отдано шевалье Филиппу д’Амбремону.

---

Сборы и приготовления заняли довольно много времени, и только в полдень офицеры наконец были готовы к отъезду. Однако эта задержка не особенно тревожила их: они должны прибыть в столицу в четыре часа. Собираясь вскочить на Черного Дьявола, девушка в последний раз обернулась к старому дворянину.

— До свидания, Паламед, — произнесла она. — И еще раз благодарю за ваш прием, вы показали себя таким гостеприимным хозяином!

— Нет, это я должен благодарить вас за то, что вы согрели мой замок своим присутствием. Мне очень жаль, что вам пора уезжать.

— Если бы я могла выбирать, я бы предпочла остаться здесь навсегда.

— Это зависит только от вас, — заговорщически прошептал ей на ухо старый дворянин, нежно обнимая ее. — Подумайте об этом!

Она улыбнулась, но не ответила, вскочила на коня, в последний раз прощально взмахнула рукой и выехала со двора вслед за Филиппом. Они молча поскакали через поля и леса. Шевалье был погружен в свои мысли; в уме он подводил итоги событиям предыдущих дней. Даже если его вчерашняя неудача и поставила его в несколько унизительное положение, однако общий результат этого путешествия, несомненно, положителен. Он осознал, что любит Камиллу, и это открытие стало для него настоящим чудом.

С другой стороны, даже если ему и не удалось довести до конца свой план соблазнения, их отношения ощутимо улучшились; к тому же отныне он был уверен, что она тоже любит его; об этом ярко свидетельствовали все ее взгляды и поведение. Ее вчерашняя защитная реакция — только подтверждение его уверенности: он предчувствовал, что это был последний оборонительный всплеск перед безоговорочной капитуляцией.

Все же он упрекал себя, что не проявил большей настойчивости; по справедливости Камилла должна была отдаться ему. Он мог бы проявить больше умения, лучше использовать свои таланты соблазнителя, чтобы получить от нее желаемое. Но что-то помешало ему сделать это; возможно, уважение к ней, а может быть, страх того, что, отдавшись ему, она начнет сожалеть, а значит, навсегда будет для него потеряна. Он не желал ее на одну ночь, он хотел остаться рядом с ней на всю жизнь; поэтому она должна сама прийти в его объятия, полностью понимая, что отныне она будет принадлежать только ему и никому больше.

Филипп чувствовал, что ему осталось завоевать только тело молодой женщины. Сердце ее уже принадлежало ему; теперь выбор за ней. Она обязана ощутить, что может быть счастлива только тогда, когда будет слушать голос своего сердца.

Поэтому молодой человек решил сменить тактику и перейти к пассивному выжиданию, дабы очаровательный противник сам перешел к действию. И, когда они сделали привал в небольшой рощице, чтобы немного перекусить, шевалье нарочито сел подальше от своей спутницы. Прислонившись спиной к дереву, он молча ел, всем своим видом изображая полное равнодушие.

Камилла растерялась при виде столь явного безразличия; она не знала что и думать. Украдкой она неотрывно наблюдала за Филиппом; она не сомневалась, что своим вчерашним поведением оскорбила его. Ей казалось, что бесстрастное лицо шевалье — всего лишь ширма, скрывающая его глубокое разочарование. За время их путешествия она научилась хорошо разбираться в смене его настроений; ей казалось, она чувствует то же, что и он. Почти с самого начала между ними воцарилась подлинная молчаливая гармония, и сейчас принцесса могла поклясться, что шевалье втайне страдал от ее отказа.

Она была совершенно раздавлена сожалениями, осознавая, какой ей представился удивительный случай и как она не сумела им воспользоваться. Филипп неукротимый, Филипп завоеватель, надменный Филипп признался ей в своей любви; он умолял ее поверить ему, но она отвергла его. Однако сердцем она понимала, что он не привык к подобного рода признаниям и первый шаг дался этому гордецу очень нелегко. Но он сделал его, а Камилла оттолкнула его и, может быть, навсегда разочаровала в любви.

Так что же она за женщина, если сама отказывается от такого неслыханного счастья, которое свалилось на нее, тем более что она сама безумно влюблена в блистательного офицера? Собственное поведение вдруг показалось ей ужасно вздорным. Ничто не оправдывало ее дурацкого поступка, даже титул принцессы Савойской.

Она смотрела на Филиппа, беспечно прислонившегося к дереву на более чем почтительном расстоянии от нее. Совершенно очевидно, он не собирался первым нарушать молчание.

Внезапно ее охватило жгучее желание подойти к нему; ей хотелось, чтобы он опять взял ее за руку, посмотрел на нее. Она испытывала потребность приободрить его, сказать, что тоже любит, объяснить, что сопротивляется его порыву из-за обстоятельств, в которых она не вольна…

— Филипп, — робко начала она, — вчера вечером…

Он поднял на нее холодный взор и сухо отрезал:

— Я сказал то, что хотел сказать, вы поступили так же, дело сделано, не будем больше к нему возвращаться!

Камилла от досады кусала губы. Она видела, как заострились уголки рта шевалье, отчего лицо его приняло недовольное выражение.

Филипп действительно рассердился, однако не на Камиллу, а на самого себя — за то, что не сумел сдержать раздражения. Он дал себе слово хранить спокойствие и являть исключительно равнодушный вид; и вот, пожалуйста, дал волю плохому настроению, которое вполне может положить конец робким попыткам девушки пойти на сближение! Д’Амбремон наблюдал за Камиллой. Ее обескураженный вид растрогал его, и он решил нарушить молчание.

— Вы должны быть счастливы: скоро увидите своих друзей, — произнес он мягко, давая понять, что он не держит на нее зла.

Она слабо улыбнулась, почувствовав огромное облегчение от того, что он согласился разговаривать с ней.

— Конечно, я буду рада их видеть… Особенно Клер, по которой очень соскучилась.

— Мне кажется, вы поместили ее в хорошие руки. Ландрупсен сделает все, лишь бы быть вам приятным.

— Разумеется. Однако, мне кажется, что эту просьбу он выполнит с особым рвением по совершено иной причине.

— Ах вот как? И что же это за причина?

— Мне кажется, что он немного влюблен в Клер. А вы разве не находите, что из них получится очаровательная пара?

— Возможно… А вы не ревнуете?

— Конечно, нет. Вы же сами сказали: Микаэль — не тот мужчина, который мне нужен.

Камилла надеялась, что Филипп уцепится за соломинку, которую она ему протягивала, и снова начнет за ней ухаживать, однако он всего лишь язвительно посмотрел на нее и отвел взор.

Она решила пересесть к нему поближе, чтобы побудить его быть более любезным и уделить внимание своей спутнице. Однако она не успела осуществить свое намерение: стоило ей привстать, как внезапно чья-то рука схватила ее за горло, а вторая, столь же грубая, за талию; ее потащили назад. В ту же секунду она заметила, как какой-то тип угрожающе бросился на Филиппа. Шевалье мгновенно вскочил и обнажил шпагу, готовый отразить атаку. Однако он тоже не успел ничего сделать: за его спиной возник третий нападающий с огромной дубиной в руках и проворно опустил свое оружие на голову шевалье.

Камилла в ужасе увидела, как молодой дворянин свалился на землю и остался лежать без движения. Девушка укусила руку, зажимавшую ей рот, испустила пронзительный крик и, отбиваясь, словно фурия, вырвалась и устремилась к распростертому на земле безжизненному телу. Но трое бандитов быстро настигли Камиллу и, хотя и с большим трудом, схватили ее.

Не сводя глаз с шевалье, она боролась изо всех сил; из груди ее вырывались отчаянные вопли:

— Филипп! Нет! Филипп… Филипп…

Но офицер не шевелился; судя по всему, он был мертв. Мерзавцы поволокли бедняжку, связали ей руки, заткнули кляпом рот и засунули в большой джутовый мешок, высокий и узкий, в котором она едва могла пошевельнуться. В полуобмороке она ощутила, что ее приподняли и взвалили поперек седла Персеваля, потому что вскоре она услышала неподалеку от себя яростное ржание Черного Дьявола; она поняла, что бандитам не удалось усмирить норовистого жеребца!

Один из разбойников, говорящий по-итальянски, предложил бросить своенравного коня, но другой бандит, видимо, главарь, властно возразил ему.

— На этих лошадях они сумели забраться сюда! — бросил он. — А это не так-то просто. За таких выносливых животных дадут кругленькую сумму. Так что давай веди его на поводу, если не можешь оседлать и боишься получить удар копытом!

Едва живая Камилла поняла, что они тронулись в путь. Она задыхалась в своем тесном мешке; седло, через которое ее перебросили, больно упиралось ей в живот; она раскачивалась в разные стороны в ритм конской поступи. Ее преследовало видение распростертого на земле Филиппа, и горестные рыдания сотрясали все ее тело.

Через некоторое время, показавшееся Камилле вечностью, бандиты решили остановиться. Один из них схватил ее и стащил на землю. Мешок открыли, и чьи-то руки вытащили ее из мешка. Бандит от изумления даже присвистнул.