Тейн Фрис - Рыжеволосая девушка

• Название: Рыжеволосая девушка
• Автор: Тейн Фрис
• Издательство: Издателъство иностранной литературы
• Жанр: О войне
• Год: 1959

Рыжеволосая девушка — роман о борьбе голландского Сопротивления с гитлеровскими захватчиками. 5 мая 1940 года Германия напала на Голландию и за 5 дней завоевала ее. Правительство Голландии сбежало в Лондон. А люди остались. Они ненавидели нацистов и организовали тайное Сопротивление. Движение Сопротивления во время войны существовало во всех странах Европы, захваченных Германией. Остросюжетная книга напоминает: страна, родина — это не правительство. Это народ, который в трудную минуту способен на подвиг. И после войны, как только в какой-либо стране тупорылое нацистское зверье захватывало власть, терпеливый народ не выдерживал и выкидывал уродов на помойку истории.

---

Не прошло и минуты, как послышался шум автомашины. Я остановилась и повернулась в ту сторону. И одним взглядом окинула всю улицу: мальчик на самокате исчез за углом, пассажиры автобуса все еще шли по тротуару, два старичка по-прежнему болтали между собой. На велосипеде ехал из конторы человек с длинным носом, гитлеровскими усиками и в белом шарфе под мундиром; сегодня полицейский был не такой сердитый, как вчера. По пятам за ним ехал синий автомобиль. Я видела, как за ветровым стеклом Хюго махнул мне рукой. Вдруг автомобиль сделал быстрый, еле заметный рывок; очень короткое расстояние между автомобилем и инспектором сократилось до предела и передний буфер ударил в задок велосипеда.

От удара инспектор свалился. В одно мгновение я была уже возле него. Он упал на сторону, и велосипед из-под него выскользнул. Инспектор, ругаясь, поднялся на ноги. Его правая штанина была в грязи. Я подметила это одним быстрым, все охватывающим взглядом. Я видела, что темно-синяя машина остановилась но другую сторону от Баббело. Как только наш молодчик встал на ноги, я ткнула ему револьвер прямо в нос.

— Ни звука! — сказала я ему. — Повернуться. Сесть в машину.

На меня тупо уставилось лицо с длинным носом и низким лбом — умственное развитие явно не выше, чем у десятилетнего ребенка. Я подтолкнула инспектора и прошипела:

— Живо. В машину. Иначе буду стрелять.

Он оглянулся вокруг. Реакция, недостаточная даже для ребенка. Но до его трухлявых мозгов, казалось, все же дошло, в какую ловушку он попал. Хюго уже открыл дверцу.

— Входите, — прошипела я в третий раз.

Полицейский так же тупо повиновался; однако в его тусклых глазах мелькнул проблеск ярости, протеста. Не успел он и слова сказать, как я уже сидела позади него в машине, приставив ему револьвер к спине между лопатками. Хюго тронулся в путь. Мы стремглав вылетели с этой улицы; весь инцидент, даже несмотря на неповоротливость перепуганного инспектора, занял так мало времени, что двое собеседников все еще стояли около магазина, видимо не имея ни малейшего представления о том, что совершается у них под боком.

Пока я отбирала у инспектора огнестрельное оружие, он сидел молча; я слышала только его тяжелое дыхание. Но, видимо, цель нашего маневра стала ему наконец ясна. Если сначала он был ошарашен неожиданным нападением, то теперь он совсем скис. Я продолжала постукивать револьвером ему в спину, чтобы он ни на секунду не забывал, что ему не позволят никаких штучек.

Внезапно он заговорил. Мы впервые услышали его голос. Именно такой типично вахмистрский голос и ожидала я услышать.

— Хулиганье, — сказал он, и мне показалось, что он с силой стиснул зубы.

— Ага, — сказал Хюго, ни на один момент не отрывая взгляда от улицы и сворачивая на большое шоссе, ведущее к Хилверсюму. — Господин инспектор начинает соображать… Это хорошо. Значит, с ним можно поговорить.

— Я не разговариваю с террористами, — вдруг взвизгнул Баббело. — Первый гол был в вашу пользу. Второй будет в мою. Как только мы повстречаем немецкую машину, я крикну…

Стволом револьвера я сильно стукнула инспектора между лопатками. Он замолчал и снова как-то обмяк, после того как несколько воспрянул духом от собственных угроз. Хюго хихикнул:

— Позади тебя сидит чемпион по стрельбе. Она точно знает, где у тебя сердце. Если только ты не предпочтешь пулю в мозги…

— …то есть, — добавила я, — в ту полость, где у нормального человека помещаются мозги. Лучше заговорили бы, господин Питер Баббело.

Однако он больше ничего не сказал. Отклонившись чуть вбок, я поглядела в зеркальце над ветровым стеклом, надеясь что-нибудь прочесть на роже негодяя. Видно было, что это ограниченный и злой человек. Кажется, он напряженно думал.

— Нам нужна лишь небольшая информация, — сказал Хюго. — Ты, конечно, знаешь, где находится твой приятель Герман Фосландер, не так ли? Фосландер из Бевервейка!

Мы миновали переезд и объезжали форт Хрунекан. Рядом с немецкими грузовиками шагала немецкая охрана. Я заметила, что Баббело осторожно поднял голову. Мне показалось, что он собирается крикнуть. Я быстро перевернула револьвер и с силой ударила Баббело тяжелой стальной рукояткой в затылок.

— Мать честная, — сказал Хюго бросая короткий удивленный взгляд на сникшего Баббело. — Что там такое?

— Он хотел крикнуть, — ответила я. — Вон тем немцам.

Баббело весь как-то осел и привалился к дверце.

— Пусть лучше он склонится ко мне на плечо, Ханна, — сказал Хюго, — если кто-нибудь увидит, что полицейский, весь бледный, прилип к боковому окошку, это покажется странным.

Мы зубоскалили, и я старалась прислонить к плечу Хюго выведенного из строя фашистского молодчика.

— Изысканное общество, — заметила я. — Как у нас с бензином?

— Почти кончился, — ответил Хюго. — Я сверну в первую боковую аллею, которая мне приглянется.

Он поехал быстрее. Я обследовала револьвер Баббело. Оружие было с полным зарядом, маленького калибра и великолепно поместилось бы в сделанном мной кармане. Хюго кашлянул. Я взглянула на дорогу. Со стороны Хилверсюма приближалась немецкая легковая автомашина. Мне показалось, что люди в высоких фуражках — я смутно их различала — внимательно смотрят на нас; единственная надежда, что они так же смутно видят нас с нашим трофеем, как и мы их. Несколько тревожных секунд, и немцы проехали мимо. Хюго сказал:

— Уф… В самом деле, пора уже сворачивать с большой дороги… Вон там проселок. И места эти, по-моему, не густо заселены.

Мы помолчали. Хюго съехал с большой трассы и свернул на боковую лесную дорогу. От нее шла вбок еще одна дорога — обсаженная ивами аллейка, тянувшаяся между садоводствами и лугами, достаточно, впрочем, широкая для проезда на автомашине. Здесь действительно не было ни души. Сразу показалось, что мы уже далеко от шоссе. Хюго остановил машину, и вокруг нас наступила тишина. Новоиспеченный инспектор по-прежнему был без сознания. Одной рукой Хюго взял его за шиворот, а другой нанес ему увесистый удар по уху.

Полицейский заморгал. Широкая пасть с гитлеровскими усиками на верхней губе беспомощно зашевелилась, послышались невнятные звуки.

— Я-я-я… У-у-у…

Баббело очнулся. Голова его больше не качалась, а держалась прямо и твердо, явно способная даже соображать. На этот раз Хюго прислонил инспектора к дверце и показал мне взглядом, чтобы я держала его на прицеле; затем, обращаясь к нему, сказал:

— Ну, теперь ты пришел в себя, да? Еще раз спрашиваю, где Фосландер?

Я видела Баббело в профиль. Мигать он перестал и начал двигать челюстями, словно жуя. Затем коротко ответил:

— Не знаю никакого Фосландера.

Мы с Хюго одновременно рассмеялись. Хюго опустил руку в карман и вынул оттуда открытку, которая от времени поистерлась и имела несколько иной вид, чем когда Хюго брал ее в Бевервейке из ящика Фосландера.

— Посмотрите-ка хорошенько на адрес получателя и отправителя, господин Баббело, — проговорил Хюго. — Это освежит вашу память.

Видимо, Баббело никто не учил, как можно деликатно уклониться от ответа на затруднительные вопросы.

— Не знаю никакого Фосландера, — повторил он. И в простоте души добавил — А хотя бы и знаю, я не разговариваю с террористской сволочью…

— Не «хотя бы и знаю», «хотя бы и знал», — поправила я инспектора. — Голландский язык, видимо, труден для субъектов из общества «Народ и отечество».

Он удивленно и враждебно поглядел на меня.

— А еще девка, — помолчав, сказал он. — Как же тебе не стыдно вмешиваться в политику… Гм… Ясно!

Он бросил на меня такой грязный и двусмысленный взгляд, что настала очередь Хюго вмешаться. Он ударил инспектора кулаком прямо в лицо.

— Тебя спрашивают только об одном, дрянь, — сдерживая голос, сказал он. — Где Фосландер?

Полицейский засопел, из носа у него потекла кровь.

— Террористское отребье, — сказал он и снова шмыгнул носом. — Не думайте только, что скроетесь безнаказанными. Я вас сам еще убью… И не вас одних.

— В этом я не сомневаюсь, — ответил Хюго. — Спасибо, впрочем, за признание. Вопрос у меня все тот же: где Фосландер?.. Даю десять секунд.

Полицейский смахнул кровь тыльной стороной руки. Бронзовое лицо Хюго словно застыло, он по-прежнему владел собой, однако я расслышала в его голосе дрожь и поняла, что терпение его иссякло.

— Десять секунд, — повторил он. — Начинаю считать.

И он внятно стал считать. Полицейский молчал. Когда Хюго дошел до семи, Баббело предпринял отчаянную и нелепую попытку. Он подскочил на сиденье, так что чуть не ударился головой о крышу автомобиля, и через спинку переднего сиденья бросился ко мне, чтобы отнять у меня револьвер. На какой-то момент я почувствовала на своем лице его дыхание — он был похож на огромного разъяренного кота; из его отвратительного рта пахло кровью. Рука его, жилистая и длинная, отчаянно тянулась к оружию в моей правой руке. Разумеется, именно этого-то движения ему делать и не следовало. Быстро подняв левый локоть, я оттолкнула им огромную голову инспектора; он издал какой-то хлюпающий звук. Дважды трахнул Хюго кулаком по физиономии Баббело. Длинная верхняя часть туловища покачнулась на сиденье, стала клониться вперед, и Баббело уперся теменем в переднее стекло машины.