Тейн Фрис - Рыжеволосая девушка

• Название: Рыжеволосая девушка
• Автор: Тейн Фрис
• Издательство: Издателъство иностранной литературы
• Жанр: О войне
• Год: 1959

Рыжеволосая девушка — роман о борьбе голландского Сопротивления с гитлеровскими захватчиками. 5 мая 1940 года Германия напала на Голландию и за 5 дней завоевала ее. Правительство Голландии сбежало в Лондон. А люди остались. Они ненавидели нацистов и организовали тайное Сопротивление. Движение Сопротивления во время войны существовало во всех странах Европы, захваченных Германией. Остросюжетная книга напоминает: страна, родина — это не правительство. Это народ, который в трудную минуту способен на подвиг. И после войны, как только в какой-либо стране тупорылое нацистское зверье захватывало власть, терпеливый народ не выдерживал и выкидывал уродов на помойку истории.

---

Рука Франса, лежавшая на столе, сжалась в кулак. Затем он рассмеялся с деланной небрежностью, и я поняла, что он сознает свою вину.

— Господь с вами! — сказал он. — Ну чего вы скандалите по пустякам? Что из того, если я немного и переборщил? Ведь все в порядке. Ханна давно уже оправилась от испуга. Не правда ли, Ханна?

Я поборола смущение, которое сначала овладело мной, и торопливо сказала:

— Давайте забудем об этом… На Франса я не обижена… Я понимаю, почему все это случилось… Стыдно только, что я так легко поддалась. Мне следовало быть гораздо рассудительнее.

Рулант уставился на меня своими серыми глазами и сказал:

— Я рад, что ты все так воспринимаешь. У тебя хорошая закваска.

Франс также посмотрел на меня; в его взгляде я увидела откровенную благодарность и дружелюбие.

— Ханна предлагает забыть обо всем, — сказал он. — Ну что ж, молодчина девушка. Итак, забудем…

У него изменился голос, в нем звучало теперь смирение, чего я уж никак от него не ожидала; и наконец он смущенно рассмеялся:

— Да, порой на меня находит дурь… Приношу тебе свои извинения, Ханна, — с трудом добавил он, как будто эта фраза встала ему поперек горла. — Я проникся доверием к тебе с самого начала, слышишь? Поверь и ты мне.

— О’кэй, — сказала я.

Мне показалось, что сидевшие на диване Эдди и Ян облегченно вздохнули. Кажущееся спокойствие Руланта также утратило свою напряженность. Он подошел к столу, сел напротив Франса и пододвинул к себе жестянку с табаком. Йохан, довольный оборотом событий, посмеивался в своем углу. Я слышала, как он открыл дверцу шкафа, услышала легкий стук стеклянной посуды. Затем Йохан подошел к столу и поставил несколько бутылок пива.

Мы выпили водянистого, жидкого пива военного времени. Оно по-настоящему освежило меня. Было всего лишь три стакана. Никогда еще не сидела я одна среди пятерых мужчин и не пила пива с ними из одного стакана. Это было и ново для меня и в то же время казалось вполне естественным и помогло мне быстро преодолеть робость, которая всегда сказывалась в моих словах, в моем поведении. Товарищи мои, я видела, с каждой минутой все больше свыкались со мной, как и я с ними.

Франс сам прошел со мной часть пути по темной ночной дороге, провожая меня в город. Ему, видно, очень хотелось загладить свою глупую выходку, и он старался держаться со мной непринужденно, по-товарищески. Он надавал мне массу добрых советов, предупреждал меня о каждом камешке, на который могло наскочить колесо моего велосипеда; он целых три раза спросил меня, приду ли я еще как-нибудь учиться стрелять, и я со смехом торжественно заверила его, что я в самом деле больше ничем не дам себя запугать. Только когда мы приблизились к городу, Франс решил повернуть обратно. Он стоял, опершись рукой о руль моего велосипеда.

— Да, чтобы не забыть, — сказал он. — Мы должны достать для тебя хорошее, надежное удостоверение личности на тот случай, когда тебе придется идти на дело вместе с нами. Никогда не держи в кармане собственных документов!

— Понимаю, — ответила я. — Такое удостоверение я сама себе достану. Это моя старая специальность.

Он от души рассмеялся.

— В самом деле, — сказал он. — Ты замечательная девушка… Я рад, что ты пришла к нам!

Эту ночь я снова провела без сна. Но совсем иначе, чем прежде. Я была счастлива. Я размышляла о том, что на свете, оказывается, существуют различные формы счастья. Есть беззаботное, по-детски бессознательное счастье, счастье, неожиданно подаренное судьбой, счастье, когда безотчетно поет твоя душа, счастье невинности. И существует еще счастье, полное глубокой серьезности, оно исходит от радостного знания, от сознательного выбора, от стремления к подвигу во имя жизни. Я лежала в своей маленькой комнатке, и душа моя была полна серьезного, мною самой выбранного и завоеванного счастья; единственного счастья, которого я сама могла и имела право добиться. Собственно говоря, даже не душа моя пела, а все мое существо переполнилось благодатным и радостным предчувствием новой духовной общности с людьми, к делу которых я приобщилась.

Книга вторая. ЗАЩИТНИКИ

Совет Сопротивления

 июле я два раза в неделю ходила вечерами в поместье «Испанские дубы» и училась стрелять. Иногда я отправлялась туда мимо штаба, который находился несколько в стороне от главного шоссе; порой выбирала окольную тропинку между огородами и фруктовыми садами, на которую я выходила через Гарлемский городской парк; иногда же делала большой крюк, чтобы попасть в поместье через ворота, мимо больших скульптур. С самим процессом стрельбы я мирилась, собственно, только потому, что мной при этом неотступно владела мысль: я должна выполнить свой долг. Стрельбе обучал меня большей частью Франс, в отдельных случаях также Рулант или Йохан. Сначала я пугалась звука, производимого выстрелом, но мои новые друзья, казалось, совершенно не обращали на это внимания.

— На главном шоссе очень шумно, — поучали меня они. — Если кто и услышит выстрелы, то подумает, что стреляет лесничий.

Я привыкла к стрельбе скорее, чем ожидала. У меня появилось удивительное ощущение: как будто револьвер был лишь механическим продолжением моей руки, как будто рука сама находила цель. После каждого урока стрельбы все мы собирались в штабе, в доме Моонена. Постепенно я перезнакомилась почти со всеми членами группы. Самого Моонена я также видела несколько раз в саду: это был высокий человек с шишковатой лысой головой и глубокими складками возле рта; светло-голубые глаза на энергичном лице глядели задумчиво и как-то по-детски; при ходьбе Моонен слегка волочил ноги. Когда он впервые увидел меня, в его глазах мелькнуло некоторое удивление; позднее он молча вежливо пропускал меня, словно он был гостем в собственном доме. Он с семьей жил на втором этаже, и я частенько совсем забывала об их существовании.

В данное время группа Сопротивления была не особенно велика. Франс не раз говорил о том, что ее необходимо реорганизовать. Кажется, вскоре после ее образования несколько человек было убито и арестовано; некоторые были переброшены в другие группы или же «отданы взаймы», как они это называли; а еще несколько членов группы, принимавшие весной участие в диверсиях, не могли в течение какого-то времени показываться на свет божий; поэтому я знала их лишь по именам.

В группу входили главным образом рабочие. Были там слесарь, плотник, огородник, шофер, конторщик и портной. Был даже один бакалейщик, который передал свою лавочку жене. Обычно он очень мало разговаривал, но он явно чувствовал себя здесь как дома; очевидно, его покупателями был главным образом простой люд.

Вначале, когда я только еще училась стрелять, они не распространялись при мне насчет того, какое задание в данный момент выполняется; приходя в штаб, я замечала только, что недостает то тех, то других товарищей. От меня не скрывали, что они пошли на задание; не говорили только, на какое именно, и не в моем характере было спрашивать о вещах, в которые товарищи не считали нужным меня посвятить.

По вечерам в штабе велись долгие разговоры. Больше всего — о политике. Они совершенно не были похожи на те разговоры, что вели мы с Таней. Для этих людей политика не была делом, в которое можно было по желанию вмешиваться или не вмешиваться. Политика здесь была фактом, реальностью, в которой каждый должен хорошо разбираться, чтобы знать, куда он идет. Члены группы слушали радио — приемник был спрятан в черном безобразном комоде, — читали и обсуждали все подпольные газеты, писали сами и размножали на гектографе листовки, которые я потом разносила в большом количестве по городу. Меня прямо-таки ошеломляло, что мои товарищи почти всегда могли дать точный ответ, что хорошо, что плохо для нашего большого дела, а что вызывает сомнение. Они выносили свои суждения, учитывая целесообразность и размах мероприятий, при непременном условии, что их действия принесут пользу прежде всего народным массам. В большинстве своем мои товарищи возмущались бомбардировками союзников, которые иногда разрушали целые кварталы в голландских городах; впрочем, я слышала также, как они вздыхали, сокрушаясь по этому поводу, но союзников извиняли. Зато о кампании англичан и американцев в Северной Африке, о поражениях, понесенных Роммелем, и о военных действиях в Средиземном море все они высказывались довольно саркастически. Мои наивные представления, которые разделяла и Таня, о том, что здесь открылся второй фронт, товарищи попросту высмеяли.

— Африка — еще не второй фронт, Ханна, — сказал мне Франс. — Только та кампания, которая отвлечет от Красной Армии значительные силы противника, будет означать второй фронт. На Востоке все еще находится более двухсот немецких дивизий… Действия в Африке — всего лишь булавочные уколы в бок фашистского зверя; а его надо добить окончательно.