Александр Торин - Мы-русские, других таких нет (рассказы)

• Название: Мы-русские, других таких нет (рассказы)
• Автор: Александр Торин
• Жанр: Научная Фантастика

---

-- Вы-- иностранец! Я сразу понял, -- на лице моего спутника появилась хищная гримаса. -- Вы -- иностранный шпион! Какие секреты нашего движения вы разнюхиваете?

-- Да, -- устало согласился я. -- Я -- иностранец. Более того, я приехал из России. И в этот вечерний час мне хочется есть, и еще, я не имею ни малейшего понятия о вашем движении, и ...

-- Из... Из... Росс... -- Глаза моего случайного попутчика остекленели от ужаса, он попытался что-то сказать, но инстинктивно вжался в угол, приняв оборонительную позу. Тут двери наконец открылись, и я, не в силах побороть искушения, отдал прыщавому патриоту скаутско-пионерский салют, и, злорадно хохоча, выбежал на улицу.

Хорош был вечерний Лондон. Светились витрины магазинов на знаменитой Оксофрд-Стрит, доносились экзотические запахи пряностей из Китайского квартала... Я еще не знал, что этот вечер станет последним вечером моей иллюзорной свободы в столице Великобритании.

Я возвращался в гостиницу около полуночи, и заподозрил неладное за пару переулков до дома имени лорда Баден-Пауэлла. В этот ночной час улицы были уже почти пустыми, только из частных клубов вываливались разогретые джентельмены с красными лицами и подпитые представители "золотой молодежи". У соседнего дома располагался маленький иранский магазинчик, и на прилавке, освещенные яркой лампочкой, были горой навалены фрукты-овощи. Тут что-то ностальгическое неожиданно впечаталось в сознание, и вызвало череду ассоциаций. Мне лет одиннадцать, скоро Новый Год, холодно, ночь, метель, остановка троллейбуса, сетки с апельсинами, смолистый запах, и черные, ромбообразные этикетки "Яффа".

Я подошел к прилавку поближе. "Яффа" -- гласила знакомая мне до боли черная этикетка. "Product of Israel" - гласила желтая бумажка, приклеенная чуть пониже. Оказывается, я сам того не зная, вырос на израильских апельсинах.

Хозяин магазина, дремлющий на стуле около прилавка, приоткрыл один глаз, оценивая шансы на то, купит ли этот полуночный посетитель апельсин, и тут на улице послышался топот, а потом затрещали ветки кустов.

Я выронил апельсин и вздрогнул. Все-таки, время было позднее, а паспорт, авиационный билет и деньги я носил в нагрудном кармане.

На улице стало тихо, я пожал плечами и быстрым шагом пошел в сторону гостиницы. И снова затрещали ветки за спиной...

Тут мне стало жутко, и, каюсь, я побежал, разбрызгивая редкие лужицы на мостовой своими длинноносыми ботинками, купленными в универмаге "Москва". И только, когда из красной телефонной будки на меня уставились три пары глаз, заканчивающихся с одной стороны пилоткой, с другой- галстуком, и замигал фонарик, а с третьего этажа дома Бадена и Пауэлла вместе взятых, встрепенулся ему в ответ лучик света, мне стало смешно, и я начал бесстыдно ржать, чем привел юных разведчиков в полное недоумение.

До номера я добрался под конвоем пяти юных скаутов, запер дверь на цепочку, и, смеясь и одновременно чертыхаясь, кое-как устроился на скаутском ложе, решив завтра же устроить скандал усатому мистеру Хабибу, и даже вернуть ему сто фунтов...

Как же я был наивен. Мистер Хабиб, как выяснилось, покинул Лондон на несколько дней. К тому же, Дэвид, говорящий на Кокни, накрашенная девица и наглый менеджер Майкл куда-то испарились. В гостинице теперь заправляли делами мрачного вида женщины весьма пожилого возраста, объясниться с которыми было просто-таки невозможно. И я оказался один на один с озверевшими от полового созревания подозрительными британскими пионерами.

Для слежки за мной были мобилизованы наиболее сознательные представители скаутского движения. Толстые и худощавые, высокие и низенькие, они следовали за мной по улицам, вскакивали в вагоны подземки, заглядывали в мою тарелку. Двое из них даже торчали около дверей аудитории Имперского Колледжа, в которой проходил научный семинар, тщательно симулируя любознательность, присущую молодому поколению. Надо признаться, что они чуть ли не до слез растрогали молодцеватого профессора с окладистой седой бородой, который воспринял моих конвоиров как признак духовного оздоровления Англии и растущей популярности его научных свершений (он в то время и вправду был знаменит). Разубеждать его я не стал, как-то неудобно было....

Все это начало выводить меня из себя. Я не мог спокойно вернуться в гостиницу, даже сходить в туалет. Я не принимал ванной и не чистил зубы. Я стал желчен и мизантропичен. Я избегал завтраков в скаутской столовой, забитой патриотическими юнцами, на завтрак мне приходилось съедать кекс в маленьком продовольственном магазинчике на соседней улице, запивая его молоком и наблюдая, как по улице нетерпеливо прогуливаются два толстеньких розовощеких мальчика в шортах, бросая на меня подозрительные и весьма недружелюбные взгляды.

Так прошли четыре дня, и я не выдержал, решив все-таки пожаловаться в Королевское общество. За мной там присматривал усатый джентельмен по имени Скотт, который наверняка по совместительству был агентом Британской разведки. Впрочем, Скотт, должно быть, был уверен, что меня завербовало КГБ.

-- Ну что же вы нам раньше не сказали, -- разливался соловьем Скотт. -Мы только что получили дополнительные средства, не хотите ли вернуться в гостиницу "Кобург"?

-- Хочу, ужасно хочу, -- чуть не заплакал я, вспомнив джентельменов с сигарами и дам в длинных вечерних платьях, а также ресторан, в котором жильцам подавали английский завтрак, почему-то называемый континентальным: блестящие сковордки с шипящими сосисками, апельсиновый сок, яичницу и кофе...

-- Извините еще раз, -- сухо кашлянул Скотт. -- Мы же думали, что вам будет ближе добираться до работы....

Жизнь, как мне показалось, налаживалась. Тем более, что вечером я удрал от своих преследователей, оторвавшись от них на пересадке в метро. По этому поводу я, беззаботно посвистывая, выпил пива в баре недалеко от Лондонского Университета с симпатичным аспирантом Джорджем, потом прогулялся с ним до вокзала Виктория, там располагалась его квартира. В квартире этой я познакомился с его худенькой большеглазой женой, выпил у них в гостях еще немного виски, затем добрел до метро, вылез на станции "Кенсингтон". К своему удивлению, дойдя до иранско-афганского магазина "Калашников", на витрине которого висели хорошо знакомые мне автоматы, я не обнаружил ни одного разведчика-пионера. Затем я прошел мимо паба с леденящей душу надписью "Последняя Таверна перед Альберт-Холлом", свернул направо...

Вот как они мелькнули эти патриоты, стайкой у перекрестка. Ха-ха, сегодня меня здесь не будет! Взвейтесь кострами, синие ночи!

Будучи слегка пьян, и не в силах удержаться от дьявольского искушения, я скорчил страшную рожу полненькому, покрытому веснушками мальчугану, который сопровождал меня в лифте, с удовлетворением заметив, что на лбу его выступили капли пота...

О, святые правозащитники! Что сделали эти чертовы бдительные прародители пионеров с моими вещами? С копиями статей, любовно собранными в библиотеке Императорского Колледжа? С синтетическими рубашками фабрики "Большевичка", с моим парадным болгарским пиджаком в мелкую клеточку...

Все мое имущество было разворочено, частично изрезано ножницами, и густо полито чернилами.

И тут нервы мои сдали. Меня уже не волновало, что скажет советское посольство, что напишет реакционная английская пресса, я был полон жажды отомщения. Открыв дверь, и увидев шпиона, невзначай слоняющегося в коридоре, я издал победный рык, и, скрючив пальцы в предвкушении добычи, бросился в его сторону, сам удивляясь собственной прыткости.

-- Мама, -- Зарыдал скаут, когда я поймал его за галстук. -Мистер-коммунист, пожалуйста, не убивайте меня. Я больше не буду. К тому же, мой папа - потомственный рабочий-сталевар.

-- А кто безобразничал в моей комнате!

-- Это не я, это наш командир, Питер..... Не бейте меня, дяденька...

-- Где он? -- Прорычал я, оскаливаясь.

-- Я не знаю, -- заплакал мальчик. -- Я больше никогда не буду, мистер-коммунист. Честное скаутское!

-- Сдался ты мне, -- прошипел я. -- Я плохо переносил детский плач, жажда немедленной и безусловно кровавой мести начала отступать, и я благоразумно решил написать жалобу администрации.

Что я и сделал. Администратор гостиницы долго говорил по телефону с командиром скаутского отряда, тот звонил в какой-то штаб, и, естественно, выяснил, что я пребываю в гостинице не вполне законно. Впрочем, нашлась какая-то квитанция о моем вселении в дом Баден-Пауэлла, и меня клятвено обещали уведомить заказным письмом о принятых в среде скаутов дисциплинарных мерах... И даже возместить убытки.

Скаутское движение осталось моим вечным должником. Убытков мне не возместили, даже не прислали письма о принятых мерах, как-то порке розгами чересчур активизировавшихся школьников. Вообще-то, я отхожу довольно быстро, и, решив не осложнять и без того непростые отношения между Москвой и Лондоном, я успокоился. Тем более, что в новом месте обитания я был окружен вполне приличными людьми. С глубокомысленным видом шурша страницами "Таймс", они кушали с утра сдобные булочки и хлопья с молоком, запивая их кофе и апельсиновым соком. Они придерживались позиции невмешательства в дела ближнего своего и держались как истинные джентельмены. Страшно было подумать, что некоторые из них в детстве могли быть скаутами...