Лазарь Лагин - Остров Разочарования (Рисунки И. Малюкова)

• Название: Остров Разочарования (Рисунки И. Малюкова)
• Автор: Лазарь Лагин
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1958

Действие происходит в самом конце второй мировой войны. Волею судеб на затерянный островок в океане попали одновременно несколько немецких офицеров с секретным грузом особой важности, четверо англичан и американцев и русский моряк Егорычев. На маленьком островке завязывается тугой узел интриг. Каждая из сторон надеется перехитрить противников и дождаться помощи от своих.

---

Можно ли оставить ваши вольные и невольные прегрешения без достойного наказания? Я всю ночь возносил молитвы к престолу господнему, я умолял его простить вас, ибо вы неразумны, а слуги дьявола лукавы и коварны. Но господь бог требует от меня мер суровых, и единственное, в чем он уступил горячим просьбам моим, это некоторое смягчение наказания, да и то в том случае, если вы беспрекословно выполните следующие мои требования.

Первое. Немедленно выдать мне мистера Константина Егорычева, прозванного вами желтобородым (все равно, живого или мертвого), а также выдать упомянутых выше Сэмюэля Смита и Гамлета Брауна. Сэмюэль Смит и Гамлет Браун должны быть приведены в Священную пещеру в связанном виде и со всеми вещами, которые Смит совместно с Егорычевым унес из Священной пещеры.

Второе. Все взрослое население Нового Вифлеема должно немедленно принести торжественную присягу на верность демократии, справедливости, законности, на полное и беспрекословное послушание своим старейшинам Полонию, Гильденстерну и Розенкранцу, а через их посредство и мне, ибо нет у меня, согласно договору от девятого июня сею года, другой цели, как ваше благополучие и процветание, другой задачи, как цивилизовать и подготовить ваш остров в конечном счете к независимости.

На то, чтобы выполнить все перечисленные выше требования, вам дается срок до рассвета завтрашнего дня.

Если же к указанному сроку вы требований моих не выполните, то да будет ваш удел таким, каким вы его заслуживаете.

Подписал Роберт Джильберт Фламмери, верховный правитель острова Взаимопонимания и любящий брат ваш-во Христе.

В Священной пещере. 13 июня, в лето от рождества милосерднейшего господа нашего одна тысяча девятьсот сорок четвертое».

— Эй вы, возлюбленные братцы, черт вас подери! — весело заорал Мообс, закончив чтение. — Вы запомнили, что вам здесь прочитали? Помните: чтобы все было сделано к завтрашнему утру!.. А теперь, джентльмены, с вашего разрешения будет сожжена каждая третья халупа вашего селения, чтобы вы знали, что господь бог не собирается играть с вами в пинг-понг… А если, не дай вам бог, вы к утру не сделаете того, что вам приказал мистер Фламмери, то можете все. искать себе другие квартиры в другой, местности!.. Ребята, начинайте с богом!..

При этих словах Полоний и Розенкранц, пугливо озираясь по сторонам, выбежали из полумрака просеки с самодельными факелами, любовно изготовленными фельдфебелем Кумахером из палок, обмотанных с одного конца тряпками, обильно смоченными керосином. Чиркнула зажигалка, факелы вспыхнули желтым и неярким пламенем, окруженным черным нимбом копоти. — Каждую третью! — напомнил им Фремденгут. — И пошевеливайтесь!

Сопровождаемые благодушно улыбающимся Кумахером, Розенкранц и Полоний со всех ног кинулись к третьей от западной окраины хижине. Словно они только этим всю жизнь и занимались, Розенкранц резво подбежал к левой кровле низко опускавшейся крутой крыши, Полоний, не сговариваясь, остановился у правой. Они по нескольку раз коснулись факелами сухой, как порох, серо-желтой крыши, и еле видные огоньки, зловеще потрескивая, расплылись и потекли в стороны и наверх к высокому коньку по мгновенно черневшей кладке из пальмовых листьев.

Из хижины выскочил ее хозяин — Бенедикт Дарк, еще не старый, тщедушный человек с резко выступавшими ключицами. Он тащил за руку упиравшуюся жену и мальчика лет семи. Другого ребенка, совсем маленького, обезумевшая женщина несла, судорожно прижав к груди. Никто из них, ни взрослые, ни дети, не проронил ни звука: так они были потрясены. Бенедикт заботливо отвел жену и детей в сторону, после чего бросился голыми руками срывать горевший верхний слой пожухнувших листьев.

— Не надо! — мягко остановил его Кумахер и приставил к его сухой спине с очень худыми лопатками прохладное дуло автомата. — Брось! Тушить не надо.

Тогда Бенедикт метнулся в хижину и спустя несколько мгновений появился, нагруженный козьими шкурами и первым попавшимся под руки скарбом.

— Не надо! — с прежним благодушием промолвил Кумахер, снова наводя на него автомат. Левой рукой он отобрал у несопротивлявшегося островитянина и одно за другим швырнул в горевшую хижину все, что тот пытался спасти. — Говорят же тебе, дурачок, что не надо… Ничего не надо делать…

Тогда хозяин пылавших балок и старых прессованных пальмовых листьев в третий раз прыгнул в свое обреченное жилище и вынырнул из пламени и дыма задыхающийся, полуослепший, обожженный, с горевшими волосами. Теперь у него в руках была только одна вещь — копье. Он размахнулся и швырнул его в Кумахера. Но копье, брошенное полуослепшим человеком, пролетело мимо цели.

— Сопротивление! — заметил Кумахер таким тоном, словно несчастный островитянин сделал ему личное одолжение, и экономной автоматной очередью уложил на месте бывшего хозяина уже несуществовавшего жилища.

— Теперь к следующей! — скомандовал Кумахер своим факельщикам. Он рысцой последовал за ними, с осуждением думая о вдове и сиротах убитого, которые все еще стояли с окаменевшими лицами, молча вглядываясь в того, кто минуту тому назад был их мужем и отцом. — Какие-то бесчувственные животные! — брезгливо оттопырил он и без того выступающую вперед нижнюю губу. — Действительно, низшая раса! — С гордостью, умилением и нежностью он представил себе, как горько рыдали бы, осыпая поцелуями его тело еложена и егодети, если бы, не приведи господь, стали свидетелями его смерти.

У следующей хижины, обреченной на сожжение, произошла небольшая заминка.

— Это моя хижина, — доверительно прошептал Полоний Кумахеру.

— Это его хижина, — пояснил Розенкранц, — хижина Полония… Ее не надо жечь…

— Пусть твоя семья выйдет на воздух, — сказал Кумахер Полонию.

— Они куда-то ушли… Все ушли… — ответил Полоний.

— Каждая третья хижина должна быть сожжена, — сказал Кумахер. — Разве ты не помнишь приказ господина майора?

— Но ведь это моя собственная… — начал было Полоний и завял на половине фразы: Кумахер поднимал автомат.

В это время позади них, у полусгоревшей уже хижины, раздался пронзительный женский крик, рыдания и детский плач. Это пришли, наконец, в себя и бросились обнимать еще теплое тело убитого вдова и старший сын Бенедикта Дарка.

— Приказано стрелять в тех, кто будет сопротивляться уничтожению его жилища, — наставительно сообщил фельдфебель Полонию. — Сжигаться будет каждая третья хижина, кому бы она ни принадлежала. Это в высшей степени справедливо… И никому не обидно…

— Поджигай, чего там! — бодро посоветовал Розенкранц Полонию. За свою хижину он был спокоен: она была восьмой с краю. — Поджигай, мы потом заставим построить тебе новую хижину, получше этой.

Он поднес факел, и крыша вспыхнула. Но вспыхнула только с одной, с левой стороны. Это был непорядок.

— Ну? — терпеливо, но строго обратился Кумахер к Полонию. — Ну, не будь глупым, Полоний!.. Ну, не серди меня!..

И снова стал медленно подниматься черный кружок дула, из которого только что уже вылетела одна смерть.

И так же медленно, не в силах оторвать взор от этого страшного кружка, двинулся на одеревеневших ногах Полоний к правому скату крыши. По его потному лицу стремительно, не задерживаясь, скатилось несколько мутных слезинок. Он уговаривал себя, что все это и на' самом деле не так уж страшно, что как только он снова станет старейшиной, он заставит односельчан построить ему новую хижину, еще получше этой… А если они заупрямятся, то он позовет Кумахера с автоматом или даже самого белоголового, и ему тогда обязательно построят… И все-таки очень, очень жалко… Легко Розен-кранцу уговаривать… Хотелось бы посмотреть, как он стал бы поджигать свою хижину… А впрочем, что сейчас думать! Поздно! Уже почти вся крыша в пламени… А может, он ошибся в подсчетах, и хижину Розенкранца тоже будут сжигать?..

От последней мысли ему стало несколько легче на душе. Он ткнул головней в кровлю, тупо посмотрел на пылавшую крышу, на занявшиеся уже низкие бамбуковые стены, вздохнул, повернулся, полный теперь яростного желания поскорее и поосновательней сжечь все подлежащие сожжению хижины, чтобы не только ему одному остаться без жилья.

— Следующую? — спросил он у Кумахера.

— Следующую, сынок, следующую.

— Интересно, где Гильденстерн?

— В самом деле, — сказал Кумахер. — Что-то его долго не видно…

— Прячется в кустах, — хихикнул Розенкранц. — Пока мы тут будем работать, он немножко выспится.

— Бегом, бегом! — прикрикнул на них издали Фремденгут. — Вы что, здесь до вечера собираетесь задерживаться?!

Поджигатели послушно перешли на самый быстрый аллюр.

Фремденгут с пистолетом, Мообс с автоматом, стоя посредине площади, наблюдали за тем, чтобы ничто не помешало экзекуции.