Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах

• Название: Отшельник. Роман в трёх книгах
• Автор: Александр Горшков
• Жанр: Современная проза

---

— Путь истинного монашества — это путь совершенного самоотречения от мира и всего, чем этот мир привязывает нас к себе, держит, не хочет отпускать, — матушка Антония снова старалась терпеливо объяснить юной послушнице цель подвига, к которому та готовила себя. — Сейчас много говорят и пишут о том, что христианство — религия веселья и радости, а монашество, дескать, все облекает в печаль и черную одежду. Найди хотя бы одного сектанта, ставшего монахом: а ведь все они много кричат о том, что именно они являются истинными христианами. Найди, покажи мне хотя бы одного, кто раздал все, что имеет, отрекся от всего, даже собственного имени, и ушел служить Богу.

Противники монашества хотят убедить нас, что христианство — это религия жизни и что говорит она о жизни, а монашество все твердит о смерти, об одной смерти и ни о чем больше. А еще сектанты учат, что Христос не требует от нас никакого подвига, что аскетизм, подвижничество нигде не указаны в Евангелии. Якобы, подвиг монашества является следствием не любви к Богу, а наоборот: эгоизма, себялюбия, заботы только о себе самом, о своем личном спасении, а никак не о ближних и не обо всем мире. Нам говорят, что этот подвиг не только не приносит никому пользы и никому не нужен, но даже вреден. Спрашивают: кому польза от того, что я отказал себе в том или другом удовольствии, ел капусту и картофель вместо мяса? И ведь такие рассуждения можно ныне услышать не только от ярых противников монашеского образа жизни — сектантов, но и от людей, именующих себя православными и вместе с тем выступающими за реформацию многовековых традиций Православия. Эти люди внушают нам, что время монашества прошло, что сейчас в нем нет никакой необходимости.

Православию во все времена было нелегко, трудно. Ныне же пришло время особо изощренных искушений. И вот что характерно: чем сильнее нападки на Церковь Христову, чем глубже нравственное падение общества, чем наглее насаждается неверие, вседозволенность, культ наживы, разных наслаждений и удовольствий, тем более злостными и прямо бешеными становятся нападки на монашество. И чем сильнее Христовым врагам хочется поскорее ниспровергнуть Церковь, тем более у них разгорается желание, прежде всего, уменьшить в ней число монахов и монастырей, преградить людям путь к подвижничеству, уронить в глазах всех этот подвиг веры. Оно и не дивно. Ведь знают слуги дьявола, что с падением монашества и Православия падет все православное: смиренномудрие, богослужение, покорность церковной власти… Знают это — поэтому с тем большею злобою ополчаются против нас.

***

…Настоятельница задумалась.

— Давай-ка на минуту согласимся, что подвижничество вообще, а монашество в особенности, требует от человека чего-то противоестественного. Предположим, что это так на самом деле. Тогда почему во все времена монастыри были переполнены, а желающих принять монашеские обеты — хоть отбавляй? Неужели все, кто выбирал для себя монашество, были какими-то извращенцами общественной жизни? Стоило только открыться хоть небольшому монастырю — как тотчас же в нем появлялись насельники.

Монашество наложило печать святости на душу всего православного народа, сделало ее доступной к святым запросам и влечениям к Богу и небу. Монашество наложило печать порядка, мира, чистоты и на семью, сделав ее «домашней церковью», дало обществу те нравственные ориентиры, по которым живут черноризцы: повиновение старшим, послушание, безгневие, терпение, смирение, упование на милость и волю Божью, равнодушие к материальным благам, комфорту.

Неужели подвиг монашества, если бы он был на самом деле противоестественным, мог принести такие плоды? А если всякое христианское подвижничество называть неестественным и таким считать, тогда с тем же основанием следует считать неестественными все христианские добродетели, ибо все они требуют подвига и сдержанности. Или не так?

Надежда улыбнулась.

— Есть люди, всецело преданные Богу и Церкви, высокому религиозному служению, — продолжала игуменья. — Они желают до конца безраздельно отдаваться служению Богу, они живут только этой идеей, они служат только Церкви. Естественно ли им запрещать такое целостное и безраздельное служение? Богоматерь, Иоанн Креститель, Иоанн Богослов, апостол Павел, сотни, тысячи подвижников благочестия, веры. Можно ли было их принудить к браку и семье? Сам Спаситель, совершеннейший Человек, восприявший все человеческое — от рождения и младенчества до голода, страданий и смерти, однако, не имел семьи, ибо семьей Его был весь род человеческий. И это не было нарушением законов естества.

Пусть бы задумались те, кто осуждает монашество, выступает против него, называя противоестественным: разве воины идут на битву с женами? И разве мало таких обстоятельств жизни, при которых, ради служения долгу, было бы прямо неестественным связывать себя обязанностями мирскими? Почему же в религиозном служении Высшему Началу надо насильно навязывать иной закон? Напротив, здесь часто господствует правило: кто может, тот должен совершить подвиг; «кто может вместить — да вместит». И для могущего вместить, очевидно, подвиг монашества является абсолютно естественным.

Надежда слушала и слушала свою наставницу, а по щекам текли слезы. Но это уже были не слезы обиды, досады, разочарования, а, напротив, слезы, омывавшие душу от всего, что тяготило ее.

Чудо-яблочко

После борьбы с искушениями, которые обрушились на Надежду, в ее душе воцарились тишина и покой — как после сильной бури. Исповедь игуменье всего, что разрывало душу, захлестывало обидами, ропотом, подозрениями, нашептывало оставить монастырь и начать искать «более справедливую» обитель, привела Надежду в тихую гавань, где она могла продолжить жизнь, к которой стремилась. Теперь она каждую свободную минуту зачитывалась творениями святых отцов, черпая там все новые и новые силы для укрепления себя в монашеском подвиге.

В мыслях Надежда часто возвращалась и к наставлениям игуменьи, которая не один раз беседовала с послушницами о монашеском делании.

— К сожалению, люди, и даже церковные, не всегда понимают, что такое монашество, хотя большинство святых были именно монахами, — наставляла она. — Монашество есть тайна общения человеческой души с Богом, тайна духовного совершенствования. Поэтому до конца понять монашество может лишь тот монах, который, еще живя в миру, уже был причастен к нему: общался с монахами, посещал святые обители, «лепился» к ним, внимал советам опытных духовников, живущих там. Чтобы все это понять, человек должен иметь на это личное произволение, должен уметь внимательно прислушиваться к своему внутреннему голосу. И поэтому далеко не с каждым можно и нужно говорить об этой духовной тайне.

Нельзя стать монахом сразу, вдруг, как в сказке. К монашеству необходимо себя готовить, еще живя в миру. Когда человек будет внутренне готов к вступлению в обитель, Господь Своим Промыслом непременно его туда приведет. Много кто хотел и хочет быть монахом, да не всем это благословляется. Монашеская жизнь таинственна, глубока, очень трудна, и мало кто способен быть настоящим служителем Бога.

Особенно вредны и опасны радужные представления о духовной жизни в монастыре. Это своего рода прелесть. Человек приезжает в обитель, думая, что его там все ждут с распростертыми объятиями, что своим решением вступить в монастырь он оказывает благодеяние обители и даже Богу. Ложная и очень гордая мысль! Довольно часто приезжающие в обитель считают, что немедленно попадут в общество святых, духовно совершенных людей, неких прозорливцев, чудотворцев, что через два-три года они сами станут святыми и прозорливыми и пойдут в мир проповедовать идеалы духовной жизни. Это глубоко ложное представление, которое может привести человека в состояние бесовского прельщения.

Тот, кто хочет стать монахом, еще в миру должен постараться приобрести правильный духовный настрой: с одной стороны — ревностный, с другой — смиренный, покаянный. Человек, вступивший в святую обитель с таким настроем, будет его развивать и дальше, в нем начнут углубляться понятия о духовной жизни, расти добродетели. Если же он вступит в монастырь с неправильным настроем, то принесет с собой враждебный истинному монашеству дух мира. Чтобы этого не случилось, сначала необходимо избавиться от ложных мнений, представлений, от своей прелести. И лучше всего это сделать именно в миру.

Матушка Антония не уставала наставлять своих сестер, а особенно послушниц в том, с каким духовным состоянием человек, решивший оставить мир и посвятить себя всецело служению Богу, обязан вступать в монашеский подвиг.

— Он должен приходить к Богу с глубоким, искренним покаянием, сознавая себя грешником. Неправильно считать себя неким праведником и приходить в монастырь, чтобы еще больше умножить эту свою мнимую праведность. Монастырь — это место покаяния, покаянной молитвы. Человек приходит в святую обитель, чтобы увидеть не чьи-то, а прежде всего свои собственные грехи. Человек приходит искать Бога через монашеский образ жизни: не кого-то чему-то учить, а учиться самому. Поэтому изначально надо иметь настрой смиряться, тоесть спокойно воспринимать извне то, что может быть неожиданным или даже неприемлемым.