Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах

• Название: Отшельник. Роман в трёх книгах
• Автор: Александр Горшков
• Жанр: Современная проза

---

— Какими? — осторожно спросил Выкван.

— Ближе к Богу.

Он снова быстро взглянул на Надежду, пытаясь понять, как в той девушке, которую он считал Верой, произошла такая разительная перемена. Адвокат между тем закрыл свои бумаги и удалился, оставив Надежду и Выквана ненадолго вдвоем.

— Вера, — Выкван понизил голос, чтобы их разговор не услышал никто посторонний, — я знаю, кто сидит с тобой в той же камере. Тебе необходимо сохранить свою энергетику, которая есть, не растерять, не ослабить ее. Та женщина обладает силой, способной пробить твою защиту. Это совершенно нежелательно перед судом и оглашением приговора. Тебе нужны внутренние силы, чтобы все выдержать, не сломаться, не разрушиться духовно. Если это разрушение начнется — его уже ничем не остановишь. Я научу тебя, что нужно делать, чтобы защититься от нее. Это очень просто…

— Я знаю, — Надежда опустила голову, пряча улыбку, — я чувствую, какого она духа, и знаю, как защититься.

— Ты? Знаешь? — Выкван не переставал поражаться.

— Это действительно очень просто.

Надежда широко перекрестилась и посмотрела прямо в глаза Выквану.

— Господь и Крест Господень — самая надежная защита. Ничто не сокрушит этой силы.

Ничего не ответив, Выкван поднялся и тоже удалился вслед за адвокатом. Потом они ехали в машине, думая каждый о своем: адвокат — о том, как защититься в суде, Выкван — о странных, непостижимых даже для него переменах, происшедших с подсудимой.

— Не печалься, Владислав, — адвокат похлопал Выквана по плечу, — после приговора народ успокоится, угомонится, не может ведь вся эта свистопляска продолжаться бесконечно. А там по амнистии освободим Веру. К тому времени, надеюсь, про нее все забудут, появятся новые герои нашего времени.

— Да не печалюсь я, — не сразу ответил Выкван, погруженный в свои мысли, — просто не могу понять, как все…

— А что тут думать? «Шел, поскользнулся, упал, очнулся — гипс», — хохотнул адвокат, вспомнив кинокомедию. — Где такие деньги гуляют — там случиться может все, что угодно. А где наркотики — там вообще туши свет: беда неотвратимая. Так и попалась наша девочка. Ты, кстати, узнавал, как там воспитательница? Есть шансы вытащить ее с того света?

— Ее состояние пока что стабильно тяжелое. Врачи не дают никаких гарантий. Говорят, что вся надежда на Бога. Все о Боге заговорили, даже хозяин. Просит возить его в храм аж за город, тихонько там стоит, чтобы никто не узнал, молится, даже плачет… Жалко старика: за одну дочку переживал, что в монастырь подалась, да не заметил, как другая ему свинью подложила.

— Да, тут в Бога поверишь, — задумчиво сказал адвокат. — Бывают ситуации, когда никто, кроме Него, не поможет. Наша ситуация с Верой как раз такая.

***

Выкван возвратился к себе домой и, даже не отдохнув после суматошного дня, не поужинав, сразу спустился вниз — туда, где общался со своими духами.

— Почему вы молчите? — он сконцентрировал свой взгляд на еле дышащем язычке огня, всегда горящего ярким пламенем во время молитвы. — Почему вы отвернулись от меня? Чем я вас прогневал? Чем? Я всегда был верен вам.

Но силы, к которым взывал Выкван, молчали. Снова вспомнилась Вера, ее такие неожиданные слова о Боге, Кресте, молитве. Какая-то догадка вдруг молнией пронеслась в сознании Выквана.

«Неужели это…» — он тут же прогнал ее, снова сосредоточившись на своей медитации, соединенной с молитвой. Но эта мысль снова вонзилась в сознание, вытеснив все остальное. Выкван обхватил голову и со стоном опустился перед жертвенником, взывая и взывая к молчащему небу.

— Или вы просто бессильны помочь мне? — прошептал он. — Может, Вера права? Может, сильнее того Бога, Которому она молится и Которого просит вместе со своей сестрой, с хозяином, нет никого? И нет ничего сильнее Креста? Если это так, то…

Не вставая с колен, Выкван медленно, но твердо осенил себя крестным знамением. Потом поднялся, еще раз перекрестился и положил свою ладонь прямо на тлевшие угли, окончательно гася жертвенный огонь.

Развязка

Смагин лежал на кушетке, мучительно борясь с новым приступом головной боли. Его жена суетилась рядом, готовя теплые компрессы и роясь в домашней аптечке с лекарствами.

— Паша, тебе нельзя так сильно нервничать, — она то и дело подходила к нему, пытаясь успокоить. — Нервотрепкой делу не поможешь. Нам нужно держаться, крепиться и не расслабляться. Хочешь, я позову Выквана? Он тебе всегда помогал.

— Зачем его беспокоить? Ему своей головной боли хватает, — простонал Смагин. — А для моего приступа есть только одно хорошее средство.

— Какое? Скажи, Пашенька. Я позвоню, попрошу — и привезут. Как называется?

— Позвони, попроси, пусть привезут, — Смагин приоткрыл один глаз чтобы посмотреть на реакцию жены.

— Гильотина называется. Очень хорошее средство. Раз!

— и нет головной боли. Вместе с головой. Так и скажи, что Смагин очень просит. Пусть побыстрее везут.

— Сказала бы я тебе, шутник, да не до шуток теперь, — Любовь Петровна возвратилась к столику, готовя новый компресс.

И в это время вошел Выкван. Подойдя ближе к Смагину, он присел на стул. Его лицо не выражало ни радости, ни надежды.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Смагин. — Мои друзья украинцы в таких случаях говорят: «Маемо те, що маемо». Что имеем — не храним, а потерявши — плачем. Как она там? Виделись?

Выкван грустно кивнул головой.

— Держится? Или мокрая от слез?

— Как раз не мокрая, — оживился Выкван. — Она меня удивила своим состоянием духа. Верит, что все как-то образумится, прояснится.

— Вера верит в чудеса, — вздохнул Смагин. — Верит, небось, что я ее вытащу оттуда.

— Она верит в свою невиновность. Упорно верит. Мне вообще показалось, что там сидит не Вера, а…

Выкван замолчал, не зная, как объяснить Смагину свое предчувствие.

— А кто? — переспросил тот. — Надька, что ли? Та из своего монастыря теперь носу не высовывает. Писаки такое кадило раздули, что впору самому в монастыре скрыться и не показываться до самой смерти.

— Кстати, встречи с тобой просит какой-то очередной журналист, — крикнула из соседней комнаты Любовь Петровна, слыша весь разговор. — И в офис несколько раз звонил, и сюда приходил, да мы не пустили. Знаем, как ты любишь эту публику.

— Люблю — не то слово, — от этой новости Павел Степанович ощутил новый приступ головной боли. — С ума схожу от счастья общения с ними, спать ложусь и просыпаюсь с одной только мыслью: встретиться с очередным журналюгой и сказать ему все, что я думаю. Причем, без всяких купюр. Сделай это за меня, Любочка, уж сил никаких нет общаться с этими негодяями.

— Так они не со мной встречи ждут, а с тобой. Ты у нас, Паша, герой всех репортажей. Так что неси крест своей популярности до конца, хотя я понимаю, как тебе тяжело. Скажи лучше, что ему передать и что приготовить для вашей встречи.

— Плаху, палача и рюмку водки, — мрачно усмехнулся Смагин. — Рюмку водки мне, остальное — ему.

— Сходи, узнай, что ему нужно, — обратился он к Выквану. — Если по делу, то пообщайся сам, как мой референт. Если снова хотят грязью облить — выгони в шею и дай на прощанье хорошего пинка, чтобы сюда забыл дорогу. Сил никаких нет общаться с этой журналистской мразью.

Выкван кивнул головой и удалился, а Смагин снова остался наедине со своими невеселыми мыслями.

«Ах, Верочка, доченька, что же ты наделала… И меня погубила, и себя».

Любовь Петровна села рядом, обняла мужа, а тот, уткнувшись в ее руки, заплакал, как ребенок.

— Господь не оставит, Пашенька, — она гладила мужа, желая его хоть немного успокоить, — ни нас не оставит, ни детей наших. И мы их наказывали, когда те шалили, а потом все равно жалели. Так и Господь: коль нужно наказать, вразумить — вразумит, но не оставит, не бросит.

— Как мне ее жалко, нашу девочку, — прошептал Смагин, — но я ничем не могу ей помочь. Ничем… Любочка, я тоже молился Богу, чтобы Он помог нам, простил нас. Может, я не так молился, как нужно, но молился от всего сердца. Но Он меня не услышал. Или не захотел услышать. Или же Он просто неумолим…

***

В дверях появился взволнованный Выкван. Любовь Петровна махнула ему рукой, чтобы он вышел и не беспокоил Смагина, но тот оставался на месте.

— Что еще? — Павел Степанович вытер слезы и поднялся. — Сам, вижу, не смог во всем разобраться, снова мне идти под пули этих писак.

— Хозяин, — Смагин еще никогда не видел своего помощника таким взволнованным, — мне кажется, нашлось то самое звено, которое замкнуло всю цепь. У нас теперь есть все доказательства того, что ваша дочь Вера невиновна в трагедии.

Смагин замер, а потом рванулся к Выквану, схватил его за плечи и начал трясти:

— Что?! Что ты сказал? Невиновна?! Повтори! Повтори!

— Да, — Выкван обнял Смагина, теперь разрыдавшегося уже у него на груди, — Вера невиновна! И этому есть неопровержимые доказательства. Заходи, Андрей!