Евгений Белоглазов - Нуменал Анцельсы

• Название: Нуменал Анцельсы
• Автор: Евгений Белоглазов
• Жанр: Научная Фантастика

Роман «Нуменал Анцельсы» рассчитан на читателя, разбирающегося в основах естественных наук. Форма повествования-смесь триллера и hard science fiction или просто «хард-сайенс». Действие происходит в будущем-во второй половине третьего Миллениума. Сюжет отражает шлих современной научной мысли. Рассматриваются вопросы о происхождении материи, пространства-времени, жизни.

---

То же касается и цвета неба. Как известно, небесный окрас при всех равных условиях, прежде всего определяется взаимодействием разных цветов фотонов с атмосферными молекулами. И чем меньше длина волны (у голубого и зеленого цветов она, например, меньше чем у красного), тем интенсивней такие фотоны рассеиваются. Но это в теории или на примере той же Земли с ее голубым небом. Но Каскадена — не Земля. Во-первых, ее орбита в два раза больше земной. Во-вторых, спектр Даира отличен от спектра Солнца. В-третьих, состав атмосферы здесь несколько иной. В-четвертых, плотность ее тоже другая. В-пятых… В общем, Тиб насчитал еще не меньше десятка отличий, которые в совокупности и определили здесь именно зеленый цвет неба.

Уклон реки, даже несмотря на близость моря, был не мал, вследствие чего все звуки, если они и были, заглушались шумом разбивающейся о камни воды. Из живности ничего существенного не встречалось. За все время с момента посадки астрополя Шлейсер ничего крупней таракана не видел. В основном ему попадались бескрылые жуки, головастики с двумя парами лапок-плавников и прыгунцы наподобие древесных блох. Все они держались кромки воды и при малейших признаках опасности спасались бегством. Если бы не завывания, клацанье, скрипы, доносящиеся из примыкающего к станции леса, особенно по ночам, да не трофеи Арни, можно было подумать, что они — единственные обитатели этой планеты.

Его надежды, как геолога, оправдались с первых же шагов. В береговых обрывах, породных развалах и речном аллювии то и дело встречались рудные стяжения, минеральные жеоды и сростки кристаллов самых разных форм, размеров и расцветок. Как следовало из отчетов первопроходцев, в этой части Нордленда на поверхности преимущественно обнажались дифференцированные массивы габбро-передотитовой формации, что и определяло именно осмий-иридий-платиновую специализацию пород. Интуиция подсказывала: на речных щетках-ребровиках — непременно прячутся платиновые или другие редкометальные самородки.

Издалека донесся глухой взрыв. Один из возвышающихся на горизонте вулканов выбросил в небо султан черного пепла. К чему-чему, а к своенравию недр привыкнуть было невозможно.

Он поднялся на плоский увал, скрывавший конечную цель маршрута, и глазам его открылась неприглядная картина. Там, где когда-то разворачивалось гигантское строительство, царили тишина и запустение.

От подошвы вершины, на которой он стоял, простиралась огромная, в диаметре не меньше километра чаша карьера, подготовленного вскрышей к разработке. Разбросанная как попало техника, недостроенные производственные корпуса, полусобранные мостовые фермы и опоры ЛЭП, разрушенный, забитый илом акведук, из желоба которого прямо на крышу припавшего на спущенное колесо рудовоза стекала вода, ржавеющее под открытым небом оборудование — все это красноречивей слов свидетельствовало о спешке, с какой производилась эвакуация.

Слева от карьера возвышался исполинский массив обогатительного комплекса, и под стать ему — терминал-накопитель; справа — заглушенный квантовый энергоблок. За дальним контуром рудника, будто античный зиккурат, возвышался административный корпус в окружении хозяйственных построек, а где-то за ним, в складках предгорий, на берегу глубоко врезавшейся в материковый уступ бухты, скрывался заложенный, но так и недостроенный мегаполис. От циклопических сооружений веяло неухоженностью и затаенной мощью. Мрачный ландшафт дополняла произрастающая в самых неожиданных местах растительность: в трещинах основания и на склонах карьера; на дорогах и насыпях; на крышах и в окнах зданий; внутри пересекающего понижение рельефа виадука.

Стараясь не поскользнуться на осыпающемся склоне, он миновал буровую площадку с оголовком законсервированной скважины, и по накатанной самосвалами аппарели спустился на дно огромной выработки.

Неподвижные, присыпанные песком и вулканическим пеплом силуэты тяжелых машин навевали тягостные мысли. Возвышающийся неподалеку абзатцер — многоковшовый гигант для выемки и перемещения пород — был брошен так, будто в самый разгар зачистки ложа неведомая сила испарила экипаж. Не лучшим образом выглядело и остальное: бесхозные погрузчики, транспортеры, грейферы, бурильные агрегаты, сброшенная на землю неведомо с какой целью секция космотранспортной системы.

Он подошел к переносному, под завязку набитому концентратом плангреду [33]. Взял два штуфа и расколол их ударом один о другой. Почувствовал запах, напоминающий смесь хлорки и чеснока. Осмий! А там где он, вероятны и остальные: палладий, рутений, иридий, родий… Таким месторождениям цены нет. Как ни пытались космияне перевести важнейшие технологии на использование заменителей, зависимость от ряда элементов со временем только возрастала. Помешавшиеся на экологии обитатели Земли не жалели средств на строительство всякого рода очистительных комплексов (и это несмотря на то, что экологически вредные процессы давно были вынесены за пределы атмосферы). Для этих целей, а кроме того для регенерации воздуха в герметизированных экзопоселениях и там, где еще применялись схемы ядерно-термоядерной энергетики — осмий, палладий, а также их соединения, используемые для поглощения токсичных веществ и вредоносных флюидов от реакций нуклеарного синтез-распада все еще оставались незаменимыми. А стимуляторы! Взять хотя бы те же тилерафос и энерготропин. Они тоже содержали добавки осмия. Без родия невозможно было обеспечить нормальное функционирование инфортационных коридоров. Что же касается соединений иридия и рутения, то они, как в свое время кристаллы в лазерах, считались наиважнейшим элементом в составе энергопреобразующих систем. Увеличилось использование платиноидов и в ювелирном деле, но уже не с бриллиантами, а в сочетании с евгеритом — прозрачной, радужно иризирующей и не уступающей по твердости алмазу модификацией паракарбида бора, в земных условиях не встречающейся.

Осмотрев содержимое плангреда, он пришел к выводу, что некоторые образцы, несмотря на невзрачный вид, вполне могли бы заинтересовать если и не коллекционера, то по крайней мере специалиста-минералога. Осмотревшись, прикинул, где могут находиться наиболее интересные места, и остановил выбор на отпрепарированном в борту карьера выступе породы. Как выяснилось, это был рудный столб толщиной несколько метров, наклонно уходящий под основание выработки. Зернистые агрегаты стально-серого цвета, на фоне которых поблескивали более светлые прожилки, мало о чем говорили. Без анализатора минералы платиноидов определяются крайне трудно, потому как выглядят почти одинаково. Проявления такого типа руд встречались исключительно редко — содержание элементов даже доли грамма на тонну уже считалось кондиционным.

Не имея под рукой подручных средств, Шлейсер все-таки попытался определить, с чем имеет дело. Понятно, серый цвет руды в первую очередь определяют осмий и рутений. Палладий, как и платина более светлый, почти белый. Красивый. Устойчивый к выветриванию и окислению. Кислотами не растворяется и не тускнеет. А этот розовый налет скорей всего обязан родию, верней его солям, образовавшимся при участии приповерхностных растворов. Недаром и название ему подобрали соответствующее [34]. Здесь — контакт руды с вмещающей породой, когда-то бывшей вовсе не породой, а глубинным магматическим расплавом. В приконтактовой зоне видны радужные пленки. Это несомненно следы окисления соединений иридия. В названии этого элемента тоже содержится скрытый смысл [35]. У него очень высокая температура плавления, поэтому в осадок он выпадает одним из первых…

Так постепенно, шаг за шагом, составлял он летопись доисторических событий, и так увлекся, что не заметил, как стало смеркаться. Пунцовое солнце коснулось кромки гор. Туда же придвинулось и курящееся вулканическое облако. Уже в который раз наблюдал он здесь рассветы и закаты, и неизменно находил в игре сконцентрированного света все новые оттенки.

Предзакатные краски выцветились в холодных, большей частью голубых тонах, как это часто бывает на планетах с разреженной, со следами вулканопродуктов или метеорологической пыли атмосферой. Густой пурпур Даира; ореол, мягким шафраном венчающий светило; цвета бирюзы заря, исподволь перетекающая в малахитовую зелень поднебесья… Подобную красоту он наблюдал впервые. Но так продолжалось недолго. Пепловая туча закрыла солнце. Враз померкли краски. Упали дымчатые, вытравливающие следы различий тени. Под ногами шумнуло. Издалека в который раз донесся рык растревоженного властелина недр…

Неизвестно по какой причине, но именно в этот день вид угасающего солнца пробудил в памяти волну полузабытых воспоминаний. Что это? Душевный вздвиг? Неподконтрольный силе духа прилив сентиментальности, чего он так в последнее время боялся?..