Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 2. Железная бездна

• Название: Смотритель. Книга 2. Железная бездна
• Автор: Виктор Пелевин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-83419-8

Алексис де Киже – Смотритель Идиллиума, нового мира, созданного Павлом Алхимиком и Францем-Антоном Месмером во времена Французской революции. Алексис – Блюститель миропорядка. Он создает Всё из Ничего и за этой работой беседует с Четырьмя Ангелами. Он равен Богу. Но… Смотритель сам не знает, кто он и откуда взялся. А выяснить это необходимо. Иначе он не станет настоящим Мастером и никогда не сможет сказать: «Мир – волшебный кристалл с безмерным числом граней, и повернуть его всегда можно так, что мы рассмеемся от счастья или похолодеем от ужаса…»

О чем эта книга на самом деле, будет зависеть от читателя – и его выбора.

---

– Тогда я убью его медленно, – ответил я. – Сначала отрублю руки, потом ноги…

Юка в ужасе смотрела на меня, не понимая, с кем я говорю. Должно быть, она решила, что я сошел с ума.

– Ты не первый, с кем это случилось, – сказал Ангел.

– Что значит – не первый?

– Киж поступает так с каждым Смотрителем. Их подруги – всегда прекраснейшие женщины эпохи, а слово, данное Павлом, не имеет срока давности. Но убили его только два раза, остальное время ссылали в Сибирь. Найди в себе силы сделать должное. Теперь в твоем сердце достаточно искренней ярости, чтобы у тебя все получилось.

– Так это специально так придумано? – прокричал я, яростно махнув фалькатой, и Юка шарахнулась в сторону.

– Таков порядок, установленный Павлом, – сказал Ангел. – Со всеми Смотрителями при этом испытании – тяжком, не спорю – происходит одно и то же: возникает сильный эмоциональный вихрь, совершенно необходимый для сотворения нового пространства. Но не все впадают в такую истерику, как ты, Алекс… Веди себя прилично, твоя подруга от тебя в ужасе.

Это было правдой – но я был на таком взводе, что даже не задумался, кого Ангел имеет в виду – драматистов и мимов Оленьего Парка или их воплотившийся в женское тело спектакль, шагавший рядом. Впрочем, когда мы дошли до лаборатории, я уже взял себя в руки.

Ангел был прав.

Киж хотел, чтобы я его убил – не зря ведь первыми его словами, сказанными как бы спросонья, оказалась жалоба на муку жизни. Если он помнил происходившее при каждой прошлой ссылке, ему ведомы были и жизнь и смерть, и он, видимо, предпочитал смерть очередному северному путешествию. Сколько их у него уже было? Десять? Двадцать? Его ведь пару раз убили на месте…

– Это сделали Смотрители, предпочитавшие мальчиков, – сказал Ангел. – Их не связывало данное Павлом слово. К тому же Киж как-то совсем уж по-казарменному обошелся с их любимцами – в однополой любви он, как требует славянская традиция, презрителен и жесток. Но тебя слово Павла связывает. Не окажись первым Смотрителем, кто его нарушит.

Я криво улыбнулся.

– Нет… Теперь я понимаю. Хитро задумано, господин полковник… Но не пройдет. Ты у меня попляшешь…

– Вот это уже лучше, – сказал Ангел. – Всегда в первую очередь помни о своем долге.

Он исчез, оставив меня вдвоем с Юкой, шедшей в нескольких шагах позади. Бедняжка опасалась, видимо, что я задену ее фалькатой.

Но я уже перестал ею размахивать – теперь моя злоба не бурлила, как лава извергающегося вулкана, а клокотала под крышкой сдерживающей ее воли, словно на медленном огне – не расплескиваясь, но и не утихая. Я мог только дивиться мастерству, с каким Ангел привел меня в это инженерно выверенное состояние – причем к тому самому моменту, когда мы с Юкой вернулись в лабораторию.

Киж сидел за столом спиной к двери – и закусывал. Перед ним стоял поднос с жарким, графин вина и бокал. Здесь же была и горничная – она сидела напротив Кижа и слушала его рассказ. Когда я появился в дверях с фалькатой в руке, она подняла на меня круглые от ужаса глаза, – но Киж, занятый жарким, ничего не заметил.

– Самая красивая была у Антона Второго, – говорил он, жадно уплетая мясо. – Он потому что сам скульптор был, классического разумения человек. Он ее из греческой статуи приспособил. Знаешь, безрукая такая. Только себе, конечно, с руками, все как положено. Она хоть в теле была. Я два раза успел, пока он за стражей бегал. А нынешние… Ни подержаться, ни ущипнуть. Как на пустой телеге ехать – только синяки набьешь. Последние сто лет вообще безмясые, одна видимость.

Меня поразило, что Киж успел переодеться – теперь на нем был перелатанный ватный балахон с красным ромбом на спине, а на голове – дурацкая облезлая шапка с задранными вверх ушами.

– Кто это? – спросила Юка.

Киж обернулся. Я ожидал, что он хотя бы поглядит на Юку, но он даже не обратил на нее внимания, словно она была предметом меблировки. Почему-то это оскорбило меня сильнее всего, и моя рука с фалькатой сама прыгнула вверх.

– Алекс! – крикнула Юка. – Прошу тебя!

Но я уже справился с собой. Направив подрагивающий стальной клинок в нишу, откуда совсем недавно вылупился мой жуткий гость, я собрал весь свой гнев, всю бушующую во мне ненависть, все свое оскорбленное и растоптанное достоинство – и, взмыв на их обжигающей волне над временем и пространством, закричал:

– В Сиб-и-и-ирь! Пешко-о-о-м! Шагом а-а-арш!

И опять мне почудилось, будто эти слова исторг из себя не я, а овладевший мною дух великого императора, привычного не только к тишине алхимической лаборатории, но и к грохоту солдатских сапог.

Вслед за этим произошло нечто невообразимое – и совершенно мне прежде незнакомое.

Мне показалось, что я – камень в плотине. Сзади была бесконечная толща Флюида, давившего мне в спину. А единственная щель, сквозь которую Флюид мог вырваться на свободу, осталась на острие моей фалькаты.

С нее как бы ударил луч, проколовший наш мир – и создавший за ним какой-то быстро вытягивающийся мешок, где, как по волшебству, появились снега, избенки, остроги, реки, мосты и лошадки с присланных мне рисунков. А потом я увидел быстро перебирающую руками и ногами фигурку Кижа, падающую прямо на них.

Он шлепнулся в снег, встал, отряхнулся – и увернулся от вонзившейся рядом фалькаты (сотрясение Флюида вырвало ее из моей руки). Затем он поймал упавший на него мешок, следом – свой свернутый мундир и, наконец, ловко подхватил поднос с вином и остатками жаркого, причем стоящий на подносе графин даже не опрокинулся.

Секунду или две созданный мной снежный мир сверкал передо мной ярко и широко, обдавая меня свежим морозом и неожиданным солнцем. А потом пуповина, соединявшая меня с длинным рыбьим пузырем нового измерения, лопнула, Сибирь исчезла, и на ее месте опять появилась ниша с торчащими из кирпичей крючьями.

Никаких следов Кижа в комнате не осталось.

– Что это было? – спросила Юка.

– Пустяки, – сказал я. – Служебные вопросы. Идем, дорогая.

Она недоверчиво посмотрела на меня, но все же оперлась на предложенную мной руку. Мы подошли к дверям, и тут меня позвала оставшаяся в лаборатории горничная:

– Ваше Безличество… А куда вот это?

Я увидел на ее ладони серебряную монету, которую прежде показал мне Киж. Только что вызванная сила до сих пор переполняла меня – и я, словно под лупой, издалека увидел во всех подробностях выбитый в серебре павловский крест и слова:

Eine Glück

– Возьми себе, – сказал я. – За то, что все забудешь. За этот глюк нумизматы дадут тебе сто нынешних.

IV

Ангел лучился довольством. Он, несомненно, был счастлив – если применительно к ангелам это слово имеет смысл.

Что-то звякнуло на полу часовни.

В первый момент мне показалось, что это монета. Но передо мной был ключ. Совсем маленький, вроде часового.

– Что это? – спросил я, поднимая его.

– Ключ от часовни Кижа.

– Кижа?

– Да, – сказал Ангел. – Теперь, когда Киж в Сибири, у тебя есть туда доступ. Ты можешь вновь увидеть своего предка. Его часовня находится точно напротив церкви, где мы сейчас, в противоположном конце замка. Вход возле статуи Лаокоона.

Я понял, о какой статуе он говорит, – это был древний грек, сражающийся с огромными змеями.

– Зачем нужна часовня Кижа? – спросил я.

– Смотритель приходит туда, если у него есть серьезные вопросы к бытию. Киж способен на них ответить.

Я не выдержал и засмеялся.

– Я видел этого господина и не сомневаюсь, что он ответит на любой вопрос с ходу. Особенно на серьезный вопрос к бытию. Вот только я не уверен, что у меня в скором времени появится желание у него консультироваться.

– Не гордись, – усмехнулся Ангел. – Киж – оракул Смотрителей. Ответы, которые он дает, глубоки и серьезны. Обращаться к нему можно лишь раз в году. Все остальное время его часовня будет для тебя закрыта.

Я понял, что спорить с Ангелом не следует.

– Благодарю.

Ангел улыбнулся.

– Ты не представляешь, как мне приятно вручить тебе этот ключ. Ты не подвел нас. Теперь ты в силах провести Saint Rapport. Мы назначим его через месяц, чтобы успеть подготовиться. Надеюсь, все пройдет хорошо.

– Что мне надо будет сделать?

– Ты получишь инструкции прямо перед ритуалом.

– Почему не сейчас?

– Потому что иначе ты весь месяц будешь об этом думать, – сказал Ангел, – и надумаешь столько, что у нас появятся какие-нибудь проблемы. Прошу тебя, не касайся этой темы своими мыслями. Вообще. Ты справишься, сомнений нет. Главное, чтобы…

Я понял его невысказанную мысль – и тоже промолчал. Произнести слова «Великий Фехтовальщик» вслух было жутко: словно древний дикарь, я боялся, что поименованный услышит и придет на зов. Вместо этого я спросил: