Шлифовальщик - Безальтернативная история

• Название: Безальтернативная история
• Автор: Шлифовальщик
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Хотите пройтись по улицам своего детства? Увидеть родителей молодыми? Потанцевать с той, которую не посмели пригласить на танец тогда, в далёкой юности? А, может, вы желаете сфотографироваться с Петром Первым или получить автограф Кутузова? Или сами хотите недолго побыть Кутузовым?

«Трансмем» предлагает недорогие путешествия в мемориум - единое хранилище истории всей Вселенной. Вы можете не только наблюдать вживую исторические события, но и сами в них поучаствовать.

Доступны рассрочка и кредит. Опасайтесь аферистов и подделок!

---

— Всемирное господство хотят установить, сволочи! — развил свою мысль матрос. — Они везде, братишка. Всю землю русскую пропитали, в Кремле одни… Соломоновичи. Даже тут на селе от них дышать невозможно, — Стёпка кивнул на дверь в соседнюю комнату. — Вон сидит, лярва, буркалами своими чёрными зыркает…

Степень Степкиного опьянения из состояния слезливости и жалоб на скотскую жизнь резко переросла в агрессивную стадию.

— Щас я этой курве!.. — процедил матрос, неожиданно выудил из-под стола трёхлинейку и передёрнул затвор.

Виктор испугался, что нетрезвый порожденец поднимет шумиху, и сюда прибежит кто-нибудь из расстрельной команды ГПУ, поэтому быстро обезоружил собутыльника. Сделать это было несложно, учитывая стадию опьянения последнего. Самогонка имела весьма странное действие, поэтому агрессивная стадия матроса моментально сменилось удалой весёлостью.

— Эх, гуляй, Расея! — без всякого перехода выкрикнул обезоруженный Чеботарь и ударил ладошками по коленкам. — Всю землю продали, что ещё остаётся делать русскому человеку! Пей да гуляй!

На шум с соседней комнаты заглянула Железная Берта с наганом наготове. Увидев пляски Степана, она понимающе закатила глаза и собралась прикрыть дверь.

— Стой, турецкоподданная! — пьяным тенорком заорал Степан. — Ну-ка, спляши с гоем! Эх, яблочко!..

Видимо, стойкая девица привыкла к таким выходкам председателя, поэтому молча притворила дверь. Степан немедленно рухнул на пол и плавно перешёл к заключительной стадии пьянки — здоровому и крепкому сну. Виктор вышел из комнаты и, стараясь не делать резких движений, осторожно выведал у Железной Берты, где находится зампредседателя. Суровая девица, пробурчав что-то насчёт недобитых контриков, неохотно рассказала, что зампредседателя по случаю «болезни» председателя проводит среди колхозников собрание. Узнав, что собрание проводится в здании старой конюшни и, выяснив местонахождение, Виктор на цыпочках покинул гостеприимный сельсовет.

В бывшей конюшне было тесно и накурено. Колхозников было набито под завязку; это были в большинстве своём нетрезвые оборванные люди, похожие на современных бомжей. Удивительного ничего тут не было, поскольку самая трудолюбивая часть крестьянства была уничтожена большевиками, и в колхозы шли в основном нищие, бездельники, пьянчуги, уголовники и сельские дурачки. Впрочем, были и единицы вполне нормальных крестьян, загнанных в колхоз силой с помощью органов ГПУ. Их записывали в колхоз для того, чтобы завладеть их имуществом, которое потом распределить поровну между остальными колхозниками — пьяницами и лодырями.

Протискиваясь поближе к импровизированной трибуне, наспех сколоченной из каких-то ящиков, Виктор слышал, как на трибуне ораторствовал кто-то с громким голосом:

— Я ещё раз повторю, что нельзя в колхозы пускать местных татар и башкир. А почему? Да потому что по сравнению с русскими это неполноценные народы. Антропологи доказали, что по биохимическому составу крови и строению черепа башкиры находятся на примитивной ступени развития. Более того, им никогда не догнать по развитию русских. Назовите мне хоть одного известного башкирского учёного, поэта или военачальника?

Услышав такие долгожданные слова, Холодов начал пробираться к трибуне с удвоенной энергией. Не особо церемонясь, он расталкивал локтями мерзко пахнущих оборванцев-колхозников, получал в ответ тычки и матерки, но не обращал на это внимания.

— К тому же большевики потворствуют смешанным бракам, — продолжал оратор. — А, как известно, от русско-башкирских или русско-татарских браков родятся ублюдки — неполноценные дети-дебилы, которые вообще не способны к выживанию и развитию. Это противоестественно. Нигде в природе нет такого, чтобы волки и шакалы давали совместное потомство. Так что весь этот интернационализм придуман для того, чтобы русская нация выродилась.

Виктор, наконец, пробрался к трибуне и незаметно убедился, что совромер, наведённый на оратора, помаргивает зелёным. Всё с тобой ясно, оратор, он же зампредседателя колхоза Серёга, он же националистический агитатор.

— Как известно, революцию сделали евреи, — Оратор подозрительно покосился на приблизившегося Холодова. — Интернационализм — их изобретение. Это они сделали для того, чтобы разбавить русскую здоровою и сильную нацию ублюдками, которые в свою очередь наплодят ещё более ублюдочных тварей. Духовно богатая, волевая и целеустремлённая русская нация всегда мешала евреям — нации торгашей, иуд и жуликов.

Холодов подумал, что неплохо бы пригласить сюда Железную Берту с наганом, чтобы она привела оратору пару свинцовых контраргументов в голову. Но, разумеется, он этого делать не стал — нельзя упускать из виду националиста. Виктор легонько постучал по виску, в реале моментально отозвалась девушка-оператор: Мемконтроль был начеку. Холодов по своему печальному опыту понял, что через пять-десять секунд здесь материализуется группа задержания с полным набором пыточных инструментов для экспресс-допроса подозреваемого на месте. Они, силовики, и в реале не гнушаются допрашивать с пристрастием, а уж в мемориуме у них руки полностью развязаны. Зато эффективно — через десять минут допроса зампредседателя сознается хоть в покушении на президента Боливии.

Мемсвязь — штука не совсем удобная. Погруженцу слушать комфортно — голос абонента раздаётся прямо в голове. А вот отвечать приходится голосом, иногда говорящий сам с собой человек вызывает удивление у прошляков. К тому же, чтобы разговаривать с погруженцем, который использует хистсжатие, нужно использовать специальную переговорную мемкабину, в которой временной ритм синхронизируется с погруженцем.

Виктор по мемсвязи шёпотом дал условный сигнал тревоги — кодовая фраза «О, чёрт, совсем забыл!» и стал ждать группу захвата. Чтобы оттянуть время, он вмешался в речь зампредседателя.

— В колхозы русских крестьян загоняют тоже иудеи? — невинно спросил Виктор.

— А как же! — без особого энтузиазма отозвался оратор, подозрительно глядя на фатумиста. — Нельзя нашему мужику без славянского хозяина. Где нет русских хозяев, появляются еврейские. Всемирное масоно-сионистское правительство.

— Нетолерантные ты вещи говоришь, Серёга, — заметил Виктор, подойдя ближе. — Или ты товарищ Игнатьев? Или Игорёк Северцев?

Зампредседателя содрогнулся, побелел и захлопал по карманам в поисках сердечных капель. Когда Холодов догадался, что он не капли искал, было уже поздно. Игнатьев-Северцев резко вынул мемнавигатор, и через долю секунды перед Виктором вместо националиста-совра стоял уже порожденец и глупо хлопал глазами.

— Где он? — Двое оперативников возникли перед фатумистом, предусмотрительно облачённые в форму ГПУ.

— Ушёл… — расстроено пробормотал Холодов.

В порыве гнева он подошёл к порожденцу и отвесил ему пинка.

Глава 8

Хорошо, что отдел регистрации отреагировал довольно быстро.

— Виктор, перемещайся в тысяча девятьсот тринадцатый на Златорусьинскую ярмарку! — раздался в голове голос Бурлакова. — Слушай координаты…

Через секунду Холодов оказался в тринадцатом году на окраине Златорусьинска. Перемещение было организовано наскоро, поэтому своим появлением Виктор чуть не сшиб с ног двух крестьян, стоящих в тени, отдыхая от полуденной жары. На перемещенца, как водится, они не обратили внимания. В метрах двадцати начинались торговые ряды. Среди толп покупателей, расхаживающих вдоль рядов, Холодов заметил улепётывающего во все лопатки Игнатьева. Националист двигался сквозь толпу в противоположную сторону, туда, где на горизонте высилось ненормально огромное колесо обозрения.

Молодец Бурлаков, что додумался в комплект хистприборов положить и мемобраз. Фатумист достал хистприбор и моментально соорудил себе наряд, украдкой подглядывая за крестьянами и стараясь повторить основные черты их одеяния. У Игнатьева явно не было мемобраза, раз он удирал в том самом виде, в котором только что пропагандировал колхозникам арийские ценности. По фасону одежда дореволюционных крестьян и советских колхозников мало чем отличалась, разве что у вторых она была победнее, погрязнее и похуже качеством.

Соорудив себе наряд и смоделировав окладистую бородищу для убедительности, Виктор хотел продолжить преследование. Но тут ему пришла в голову здравая мысль, что у неуловимого Игнатьева тоже есть совромер — не может человек на такой рискованной работе обходиться без этого нужного хистприбора. А раз так, то националист запросто вычислит преследователя, и никакая борода не спасёт.

— Да, Николенька, погода — просто благодать, — говорил крестьянин из стоявших рядом, который постарше другому, молодому и безбородому. — Боженька нашу ярмарку благословляет.