Садриддин Айни - Рабы

• Название: Рабы
• Автор: Садриддин Айни
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

В романе «Рабы» С. Айни широко и на конкретном материале раскрывает жизнь народов Средней Азии до революции и после нее.

Безрадостна и темна жизнь угнетенного, а жизнь рабов и женщин — ужасна. Недаром Некадам, герой романа, сравнивает свою жизнь с положением птицы, попавшей к змее.

Но всему приходит конец. Приходит конец и безраздельному господству баев и мулл, народ с оружием в руках борется за равноправную, счастливую жизнь. Бывшие рабы берут власть в свои руки и начинают строить новое общество.

Вступительная статья М. Турсун-заде

Примечания М. Шукурова

Иллюстрации художника К. Туренко

---

— Так.

— А какое это имеет отношение к Кариму-баю, его превосходительству эшику-агабаши?

Нийаз-бай сказал:

— Нет, вы погодите. Я еще не рассказал, что Сахибназарби с этим документом пошел к эмиру. И эмир велел призвать нас на суд верховного судьи. И по слову судьи мы вернули Сахибу пятьдесят два золотых, а рабыню взяли обратно.

Акрам-бай облегченно вздохнул:

— И делу конец.

— Нет, вы погодите. Тут-то оно и началось, это дело. Я пошел к верховному судье и сказал: «Наш отец тоже покупал эту рабыню. Почему должны страдать мы, а не тот, у кого она куплена нашим отцом?» Верховный судья со мной согласился. Он сказал: «Найдите того человека, и я взыщу с него ваши деньги и отдам их вам». И вот мы его нашли, здесь, на вашем дворе, и верховный судья направил с нами сюда своего человека. Этот человек должен взять назад эту рабыню, а нам вернуть пятьдесят золотых.

Джаханара, услышав это, закричала:

— Убейте меня! Лучше вы закопайте меня живой в землю, только не давайте вы меня этому злодею.

Когда она замолчала, чиновник сказал обоим купцам:

— Когда вы обратились к верховному судье, вы сказали, что имеете иск к работорговцу. Но если бы указали, что иск ваш направлен против караван-баши, высочайшим указом удостоенного высокого титула, верховный судья не принял бы ваш иск. Заплатите мне за услуги и уходите по своим делам. Не вам тягаться с этим человеком.

Нийаз-бай громко закричал:

— Пусть он будет караван-баши, пусть имеет титул, нам какое дело? Мы требуем своего.

Карим-бай, услышав эти слова, понял, что спорят о нем, и он громко крикнул:

— Что там, Акрам-бай?

— Пустяки. Сами тут разберемся.

— Вы обо мне, что ль? Идите сюда! Что у вас за дело? Акрам-бай с чиновником подошли и рассказали все это. Карим-бай принял надменный вид и ответил чиновнику:

— Они не меня, а высокое достоинство двора оскорбили. Какие-то торгаши вздумали тащить меня к судье! Меня, удостоенного придворного звания эшик-агабаши двора его величества эмира священной Бухары. В моей грамоте написано: «Духовенство и судьи обязаны уважать его». Его — значит меня. А вы что вздумали?

Замолчав и подумав, он развязал кошелек, достал пять тенег и дал чиновнику:

— Возьмите за услуги!

И когда тот взял, сказал ему:

— Уберите от меня этих наглецов. Если они еще раз раскроют рот, я сам за них примусь. За оскорбление придворного звания их строго накажут.

Акрам-бай с чиновником вытолкали со двора Нийаза-бая и Сафара-бая, но самочувствие Карима-бая окончательно испортилось.

В лицо его волнами ударили гнев, печаль, ярость, сменяя друг друга.

Он молча сидел под навесом.

Шутки Акрама-бая больше не развлекали его.

В воротах показался худощавый, высокий человек с редкой бородкой, седеющий, но еще не старый. Когда Акрам-бай его увидел, сказал:

— Караван-баши из Шафрикана приехал. Его зовут Абдуррахим-бай. Этот человек никогда не возвращается с базара с пустыми руками.

Карим-бай краем глаза взглянул на прибывшего.

— Хорошо.

Абдуррахим-бай долго ходил по ряду рабов и рабынь, внимательно осматривая их.

Он потолкался среди покупателей, узнал слухи об этих рабах, понял не только настроение базара, но и положение Карима-бая.

Он не приценился ни к кому из рабов и рабынь. Обратил внимание лишь на одного семилетнего мальчика.

Маклер Карима-бая, следовавший по пятам за этим неожиданным покупателем, усердно расхваливал каждого раба, каждую рабыню, но не видел в глазах Абдуррахима-бая ни к кому никакого интереса.

Наконец он заметил, что Абдуррахима-бая интересует мальчик. Маклер принялся расхваливать мальчика:

— Ака-бай,[52] купите этого мальчика.

— Нет! — отвечал Абдуррахим-бай. — Не куплю. Что-то сердце не лежит.

— Купите, бай, не скупитесь. Деньги небольшие. Если разонравится, убыток невелик — тридцать, сорок золотых. Не больше. А если счастье улыбнется и мальчик вам понравится, вы дадите ему воспитание и на всю жизнь у вас будет полезный человек. Взгляните в его глаза, — они играют, как глаза оленя, сразу видно, насколько он смышлен.

Увидев, как Абдуррахим-бай взглянул в глаза ребенку, маклер оживился:

— Встань-ка, милый, принеси воды в этом кувшине. Мальчик взял кувшин и пошел к кухне.

Маклер сказал Абдуррахиму-баю:

— Посмотрите на его походку: как райский павлин. О его красоте и изяществе я и не говорю. Но подумайте, что, когда ему будет лет пятнадцать и в ваш тумень приедет на прогулку эмир, вы подарите его высочеству этого мальчика и удостоитесь большей чести, чем удостоился наш хивинский хозяин.

От этих слов Абдуррахим-бай взволновался. Украдкой взглянул он на Карима-бая, в чалме которого еще торчал, как банчук на мазаре, милостивый ярлык эмира.

Маклер не умолкал:

— Этого мальчика зовут Некадам.[53] Это имя означает «добрая поступь». Отцы наши говаривали: «Имя дается на небесах!» Добрая поступь мальчика оправдывает его имя. Слава и благо вместе с шагами этого мальчика войдут в ваш дом.

Абдуррахим-бай ничего не мог возразить.

Доводы маклера все более обезоруживали покупателя. Абдуррахим-бай был вынужден сослаться на шариат.

— Хороший мальчик. Но шариат не разрешает покупать суннита и делать его рабом. Купив его, я согрешу. Я не хочу этого.

Но маклер не растерялся:

— А вы поговорите с ним сами, чтобы убедиться, что он не суннит. У него грубый кызылбашский[54] язык. Вот послушайте.

И маклер принялся расспрашивать Некадама, откуда он, и постепенно дошел до вопросов веры.

На каждый вопрос мальчик отвечал по-кызылбашски. И если сомневался в каком-нибудь слове, говорил медленно, осторожно.

— Ну, вот, видите сами! — сказал маклер Абдуррахиму-баю. — Как может он быть суннитом? Если вы и теперь скажете «не куплю», станет ясно, что приехали сюда не покупать, а потолкаться и что нет у вас возможности купить и прокормить раба.

Маклер заметил, что эти слова укололи самолюбие Абдуррахима-бая. Он взял его за руку и повел к Кариму-баю.

— Этот человек хочет купить Некадама. Сколько с него получить?

Карим-бай отнесся к Абдуррахиму-баю, как к давнему знакомому, он посмотрел на покупателя теплым взглядом и улыбнулся:

— Этот человек богат и опытен. Он сам знает цену всякому товару. Как он скажет, так и сделаем. Из-за мальчишки-раба нам спорить не стоит.

— Ну, в таком случае я разниму вас! — воскликнул маклер и соединил руки хозяина и покупателя. — Хотя этот мальчик стоит сто золотых, хозяин уступит его за шестьдесят. А?

Абдуррахим-бай вздрогнул от этой цены и вырвал свою руку из руки маклера.

— Нет, не выйдет! Карим-бай мягко возразил:

— Если уважаемый брат и не даст денег, не беда. Но если даст, то уж по стоимости товара.

И, обернувшись к маклеру, сказал:

— Ты же видел: утром я не отдал его и за семьдесят золотых.

Маклер настаивал, снова взял руку Абдуррахима-бая.

— Ну, ладно. В таком случае пусть будет пятьдесят золотых!