Садриддин Айни - Рабы

• Название: Рабы
• Автор: Садриддин Айни
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

В романе «Рабы» С. Айни широко и на конкретном материале раскрывает жизнь народов Средней Азии до революции и после нее.

Безрадостна и темна жизнь угнетенного, а жизнь рабов и женщин — ужасна. Недаром Некадам, герой романа, сравнивает свою жизнь с положением птицы, попавшей к змее.

Но всему приходит конец. Приходит конец и безраздельному господству баев и мулл, народ с оружием в руках борется за равноправную, счастливую жизнь. Бывшие рабы берут власть в свои руки и начинают строить новое общество.

Вступительная статья М. Турсун-заде

Примечания М. Шукурова

Иллюстрации художника К. Туренко

---

Работорговец, кланяясь, поднялся и, пятясь, вышел.

Во дворе его, вспотевшего и провонявшего, окружили люди, как мухи падаль. Каждый норовил получить с удостоенного на чай:

— Поздравляем!

— Желаем и впредь подобного сподобиться!

— Дай вам бог!..

— Пожертвуйте в соответствии с щедростью его высочества. Карим-бай на минуту остановился, оглушенный и растерянный.

Не очень охотно, но делая вид, что это ему ничего не стоит, он вытащил кошелек и каждому дал понемногу мелочи, стараясь угадать, кто из них значительнее.

И кому бы он ни дал, по обычаю, тот бросал деньги к его ногам.

— При такой большой милости так мало даете! Возьмите обратно, вам пригодится на кусок халвы.

— Возвращаю, а не то у вас не останется на дудочку вашему ребенку.

— Возьмите, — мы обойдемся и без этой мелочи!

Но, кривляясь и строя пренебрежительные гримасы, каждый, выпросив еще одну-две монеты, зорко следил, где лежит брошенная мелочь.

И хотя все спорили и требовали еще, но все были вполне довольны и проводили Карима-бая с почтением.

На улицах, где проезжал Карим-бай, встречные, видя его шитый золотом халат и торчавшую из необъятной чалмы бумагу, кланялись, и хотя не знали, что за человек, но догадывались крикнуть:

— Поздравляем!

И Карим-бай милостиво кланялся им в ответ. Грамота торчала из чалмы, как детский бумажный змей, застрявший в листве. И когда конюх работорговца, бежавший впереди хозяина, крикнул какому-то бедняку, подметавшему улицу: «Берегись! Берегись!» — бедняк отошел и с горькой усмешкой крикнул:

— Поздравляю!.. С новой жертвой.

Карим-бай, голова которого кружилась от почестей, важно и снисходительно ответил поклоном и на эти слова, смысл которых не дошел до его сознания.

На постоялом дворе Паи Астана началось великое торжество.

Богатейшие купцы Бухары, придворные чиновники, все прибывшие с хивинским караваном собрались там, поздравляя Карима-бая и надеясь каждый сорвать что-нибудь с удостоившегося высочайших милостей.

Ставили на длинную скатерть блюда и тарелки со сластями, фисташками, миндалем, халвой. Варенье и жидкую халву подали в мисках, а не в чашках, как это делают обычно. Леденцы принесли в ящиках. Сахар ставили целыми головами, кишмиш — коробками.

Барабаны и флейты играли веселые напевы. Голоса поздравлений и тягучие слова молитв, возносимых за здоровье его высочества, — все смешалось.

И никто не вспомнил, что за эту августейшую милость отдана честь двух молодых жизней, о дальнейшей судьбе которых никто и не узнает никогда.

9

В Бухарской деревне Махалле Варданзенского туменя во дворе Абдуррахима-бая под навесом висели большие весы.

Крестьяне, стоя в очереди, тревожно ждали, пока взвесят на этих весах их хлопок.

Абдуррахим-бай тоже был здесь.

— Артык! — сказал он весовщику, дотронувшись до весов, — веревка ослабла.

— Не беспокойтесь, хозяин, — ответил весовщик, — если она и ослабла, рука у меня крепка.

Один из крестьян, заподозривший что-то неладное в их иносказательном разговоре, напомнил:

— Бог-то все видит, брат Артык!

— Не распускай язык, — ответил Артык крестьянину. И, сказав это, раскричался: — Мне вы все равны, — ты ли, хозяин ли! Разве хозяин за меня заступятся в день божьего суда? Не думаешь ли ты, что я ворую твое добро для хозяина? У меня точность превыше всего! Мне причитается горсть товара за взвес, причитается? Ее я и возьму, горсть. А больше не возьму. Я честный человек, это превыше всего.

— Ну ладно уж, чего уж там, ладно! — принялся успокаивать Артыка крестьянин. — Я к тому, чтоб построже, чтоб без ошибок!

— Ты, брат, не учен! А ученые говорят: «Созвездие Весов висит в небе». Это что значит? Это значит, что покровители всех ремесел находятся на земле, а мой покровитель там, на небе, рядом с богом! Может быть, богу там и служит по части весов! Как же я могу ошибиться? Неуч!

Пока Артык говорил, весы, покачиваясь, бездействовали, а время шло.

— Ладно уж, брат Артык! — осмелился прервать его самый смелый из крестьян. — Ладно уж, вешай!

— Вешай, вешай! А мне обидно, когда мне говорят об ошибках. Мало я вешал, что ли? А?

Но крестьянин, крутя усы, продолжал:

— И созвездие Весов, твой покровитель, тоже ведь неодинаково ходит. В сентябре оно стоит ровно, а в апреле одна его нога поднимается кверху, а другая опускается вниз.

Крестьяне засмеялись. Еще смеясь, другой крестьянин сказал:

— Пословица-то известна: «Если вор убежал со двора, весовщик сойдет за вора!»

Весовщик прикинулся, что шутку он понимает и ценит, и засмеялся.

Он опять принялся вешать.

Вешал он быстро, так что едва успевали следить за его движениями. Подручный не отставал от него. Не успевала его рука отпустить веревку, а подручный уже снимал чашу с коромысла вываливал хлопок, выкрикивая вес.

Полагавшуюся ему горсть весовщик умел взять с толком. Он по локоть запускал руку в хлопок и, поворочав его, как лопатой вытягивал себе почти полпуда.

— Караул! — крикнул один из крестьян. — Я считал, что привез хлопка больше пяти пудов, а тут целого пуда недовесили!

— Ты-то свой вес на глаз прикинул, а я сперва дома свешал, а потом привез, а тут на два пуда меньше вышло. Куда же он делся? А? — вопросительно произнес другой крестьянин.

Подручный весовщика, услышав их разговор, сказал:

— Чего попусту говорить, — хлопок выветривается и высыпается, ежели меток дыряв. Весы тут ни при чем.

Хозяйский приказчик Наби-Палван решил утешить крестьян:

— А чего вам горевать? А? Вы этот хлопок покупали, что ль? Деньги за него платили, что ль? Ну и меньше выйдет, убытка нет, — что выйдет — все ваше. Добро-то это к вам из земли пришло, из ничего, даром от бога оно, добро это. А вы о нем спор затеваете!

Абдуррахим-бай, спокойный за весы, не приходил сюда. Он сидел в углу застланной ковром площадки около дома. Слева от него лежал пенал с чернильницей, справа — счеты и мешочки с деньгами, с серебряными тенгами и медными пулами.[47]

Он рассчитывался за хлопок, слушая весовщика, кричавшего ему:

— У этого — пять пудов!

— У кривого — семь пудов с половиной!

Платя деньги, Абдуррахим-бай не принимал в расчет дробен, дроби он сбрасывал со счетов. Он говорил:

— Так легче считать. Круглый счет яснее.

Но дроби он сбрасывал всегда только в свою пользу.

При расчете он удерживал также стоимость семян и зерна, взятых крестьянином весной, но тут же он отсчитывал и проценты на те деньги, которые стоили семена и зерно, считая эти проценты с весны. Счет велся хотя и в округленных числах, но столь искусно, что никому, кроме хозяина, разобраться в нем не хватало ума. Ума хватало лишь на то, чтобы понять, что за год труда крестьянину причиталось столько денег, что и на месяц их не могло хватить.