Николай Переяслов - Перед прочтением — сжечь!

• Название: Перед прочтением — сжечь!
• Автор: Николай Переяслов
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Можно было с облегчением докладывать наверх, что всё, что случилось минувшей ночью в Красногвардейске, было вовремя локализовано и не превысило собой категории ЧП районного масштаба. Однако люди еще долго оправлялись от случившегося, пытаясь возвратиться к своей привычной жизни. Но её после этого случая так в нашем городе уже и не наступило…

Глава 14 К СОЖАЛЕНИЮ, ЭТО НЕ СУМАСШЕСТВИЕ…

Я знаю, что это может показаться кому-то весьма циничным и даже кощунственным, но только нам с Лёхой вся эта история оказалась даже немного, как говорится, на руку. Я правду говорю. Ведь для такого небольшого городка как Красногвардейск потрясения подобного рода могут быть сравнимы только с извержением Этны для живущих у её подножия, а потому ночное происшествие в клубе швейной фабрики отодвинуло прочь не только все обыденные дела жителей города, но заглушило и уже начинавшие расползаться к этому времени подробности жуткой гибели членов литературной студии «Молодые Гении Отчизны», которые вновь и вновь пересказывала всем своим знакомым и незнакомым поэтесса Арина Взбрыкухина, чудом оставшаяся живой в этой дьявольской мясорубке. Потеряв тогда сознание, она упала на пол и оказалась вскоре приваленной сверху трупами своих товарищей по литературе, безжалостно застреленных из ужасного ружья Кондомова. Не заметив этого, он увёл с собой под угрозой смерти поэта Славу Хаврюшина, а она через какое-то время выбралась из-под груды тел и в беспамятстве побежала в милицию. Поскольку в преступлении фигурировал работник районного отдела внутренних дел, то допрос с обезумевшей от испуга поэтессы снимал сам полкованик Дружбайло (из-за чего он и не приехал тогда на назначенную на нашем загородном складе встречу, избежав таким образом смертельного купания в жабьем дожде). Было заведено дело, назначена оперативно-следственная группа, заведена картонная папка с пугающим номером 666, куда легло несколько листочков с протоколами допроса Взбрыкухиной, но тут внезапно налетел порыв «Вест-Оста», город наполнился слухами о сотнях утонувших в клубе швейфабрики зрителях, и история с расстрелянными в студии поэтами начала казаться каким-то мелким и незначительным происшествием. И уж тем более никого не всколыхнуло сообщение об исчезновении профессора Водоплавова и его полуночной спутницы Софочки, о котором стало известно примерно в то же время. Мало ли куда могут смотаться любовники, которые не желают, чтобы им мешали?..

К нашему с Лёхой и Шуриком облегчению, благодаря всему случившемуся на представлении «Вест-Оста», никто не спохватился также и о внезапно пропавших куда-то из города начальнике налогового управления Александре Вспученке, председателе Общества любителей «Жигулёвского» Семёне Ракитном, а также о Глане Обалдяне, майоре Петруненко и некоторых других довольно известных в Красногвардейске личностях. Ну, а самое главное, что это ЧП уберегло нас и от трагических воплей Виталькиной супруги Алки, которая, поддавшись всеобщим слухам о сотнях без вести пропавших, решила, что её муж тоже находился в ту злополучную ночь среди зрителей «Вест-Оста», и теперь целыми днями моталась по городам области в поисках Виталькиного тела.

(Поскольку в двух моргах Красногвардейска хватило места только для 46 человек, то тела 97 остальных из числа официально признанных утонувшими в клубе были развезены по всем ближайшим моргам области.)

Вымотанный событиями последних дней хуже, чем тяжёлой работой, я заперся после окончания истории с «Вест-Остом» в своей квартире и в течение нескольких дней пребывал там в какой-то глухой отключке. Это нельзя было назвать сном в привычном понимании этого слова, скорее, я просто лежал, будто с надетым на голову видеошлемом, в котором беспрерывно прокручивались то сцены низвержения жабьего дождя, то картина Виталькиной смерти, то вдруг мелькала фигура входящего в гостиницу «Высотная» поэта Голоптичего, а то я видел себя сидящим в красных «жигулях» Перевершина посреди окутанной туманом дороги, а мимо окна двигались чьие-то громадные, теряющиеся в белесой высоте, ноги…

Когда я, наконец, очнулся от наваждения и открыл глаза, то увидел, что за окнами было светло, и там уже вовсю разгоралось утро какого-то нового дня. Поднявшись с постели, я почувствовал себя слабым, как после болезни. Пройдя на кухню, я, не умываясь, вскипятил себе воду и приготовил большущую чашку кофе. Так я её там и выпил, сидя в одних трусах на холодном табурете, вприкуску с четырьмя карамельками «Рачки», и только после этого, почувствовав небольшой прилив сил, направился в ванную умываться.

Посмотрев при входе в висевшее прямо напротив дверей зеркало, я увидел там своё бледное небритое лицо с тёмными кругами у глаз, и подумал, что Светка была не так уж и не права, когда старалась отговорить меня от участия в выпуске сочинений Кинга. Да что там — «не так уж»! Она была стопроцентно права, предчувствуя сердцем ту беду, которую таила в себе наша невинная, на первый взгляд, затея. Вон — теперь уже я и сам вижу, что слово оказывается способным распрограммировать себя в самые настоящие, ощущаемые на собственной шкуре, вещи. Я ведь сразу обратил внимание на какую-то нереалистичность того идиотского ружья, из которого Хаврюшин выстрелил там возле лужи в Витальку, и Лёха потом подтвердил мою догадку, сказав, что это действительно была не то, чтобы существующая в природе модель оружия, а только её представляемый демоном Тэком аналог, который каким-то непостижимым образом материализовался в нашей жизни. Но, как показали нам эти страшные дни, воплотившиеся из чьего бы то ни было воображения ружья оказываются способными убивать ничуть не хуже, чем изготовленные на оружейных заводах Тулы или Ижевска.

Я взял с полочки зубную щетку и наполовину уже выдавленный тюбик пасты «Blend-a-med» и, потянувшись рукой к белому с голубой точкой посередине вентилю открывания холодной воды, бросил мимолётный взгляд в чашу раковины. И едва не выронил из рук и щётку, и пасту.

Из сливного отверстия раковины высовывался длинный бледноватый палец с острым загибающимся ногтем на конце. И этот палец беспрерывно шевелился, ощупывая гладкую керамическую поверхность вокруг себя, отчего ноготь издавал омерзительные скребущиеся звуки.

Скрёб-поскрёб…

Я отступил шаг назад и перевёл дыхание. Это что же такое? Я начинаю сходить с ума, так что ли? Ну и дела…

Я медленным взглядом обвёл стены ванной. Вот отставшие и завернувшиеся на краях от жары и влаги чешуйки белой эмульсионки, вот два тёмных квадрата на месте отвалившихся да так и не прикленных мною назад плиток — всё вокруг было, как всегда, и только в раковине…

Осторожно вытянув шею, я заглянул за белую керамическую кромку. Там было пусто — никакого пальца. Да и откуда он мог там появиться, в самом-то деле? У меня, наверное, и правда за последние дни немного поехала крыша, так что надо серьёзно брать себя в руки.

Я решительно подошёл к умывальнику, крутанул ручки крана и пустил воду. Потом выдавил на щётку тонкую змейку пасты из тюбика и наклонился над раковиной. Ну вот, никакого скрюченного ногтя, всё это мне только померещилось, а на деле…

И в это самое мгновение из тёмного сливного отверстия стремительно выскочил длинный мокрый палец, явно целящийся мне в глаз с намерением его выколоть. К счастью, я успел вовремя среагировать на эту выходку и отпрянул шага на полтора назад, так что этому гаду удалось лишь немного поцарапать мне на левой скуле кожу, и только.

— Ни фига себе, блин! — выкрикнул я, хватаясь в испуге за щёку и пока ещё, собственно, не осознавая, кому я адресую свои гнев и возмущение. — Вот это номер! Откуда здесь взялась эта хреновина, ёлки-моталки?..

Однако, спохватившись, что отвечать мне тут всё равно некому, я в замешательстве замолчал. И вскоре почувствовал, как по телу начинают расползаться парализующие мурашки страха. Надо было сделать всего только два — два с половиной шага, и я бы уже был в коридоре, а там… Что бы я сделал, окажись с наступлением этого самого там, я пока что не знал; я лишь понимал, что надо как можно скорее сделать эти два с половиной шага, и, тем не менее — будто кто-то меня загипнотизировал — всё стоял и смотрел на раковину, видя, как внутри неё, точно пестик в чашечке гигантского цветка, мотыляется всё удлиняющийся прямо у меня на глазах палец.

Неужели же это не сон, и вся эта чепуха происходит сейчас на самом деле?

Я напряг слух и услышал, как у кого-то из моих соседей играет за стеной магнитофон, я даже различил песню, которую там сейчас крутили — это была самая знаменитая вещь Джо Дассена под названием «Et Si Tu N’existais Pas», переводимая на русский язык как «Если бы тебя не было». Помнится, когда я ездил в Москву, чтобы заказать там вступительную статью к ещё только затеваемому нами в те дни собранию сочинений Кинга, на станции «Павелецкая» в вагон метро, в котором я ехал с вокзала в Союз писателей России, вошёл какой-то усатый мужик лет пятидесяти пяти и, вынув из потёртой черной сумки такой же потёртый чёрный кларнет, начал просто-таки с офигенной печалью выдувать из него эту самую мелодию. Я тогда так расчувствовался, что даже бросил ему в эту его чёрную сумку горсть мелочи, рублей, если не ошибаюсь, на десять… Боже мой, сколько же времени прошло с того дня, когда я стоял перед красивейшей церковью Николы в Хамовниках на Комсомольском проспекте или разговаривал с одетым в красную жилетку критиком Дударенко? У меня было такое ощущение, что всё это происходило со мной когда-то в далекой-предалекой молодости, и с той поры миновало уже целая бездна лет. Я даже опять посмотрел на себя в зеркало, чтобы убедиться, что я уже давно стал седым и старым, но его поверхность отразила ту же самую физиономию, что и десять минут назад, только, может быть, несколько более испуганную. Опустив взгляд чуть пониже, я увидел раскачивающийся над краем раковины перемазанный в зубной пасте палец. Увы, он никуда за это время не исчез, и даже ещё на несколько сантиметров вырос…