Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы

• Название: Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы
• Автор: Джоанна Хиксон
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-79253-5

Дочь пекаря Гильометта Дюпен становится кормилицей ребенка безумного короля Карла VI – принцессы Екатерины Валуа. В одночасье превратившись из простой горожанки в придворную даму, Гильометта вынуждена день за днем отстаивать свое место во дворце. Она будет главным другом принцессы и останется при ней даже после брака Екатерины с английским королем. Но переломным событием в их жизни окажется знакомство Екатерины с музыкантом Оуэном Тюдором. Эта любовь положит начало одной из величайших королевских династий Европы.

---

– Как вам не стыдно, господа! – возмутилась я, расталкивая торгашей. – Принцесса не станет принимать никаких решений, пока вы тут орете! – Я преклонила колено перед креслом. – Простите, ваше высочество, вам пора на аудиенцию. Вы позволите выпроводить всех из комнаты?

– Да, спасибо, Метта, – прошептала Екатерина, и я выгнала докучливых ремесленников за дверь. Те все еще тщетно пытались кричать что-то про свои товары. Екатерина была явно потрясена, ее руки сжимали подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели. – Какой ужас! – воскликнула она. – Я просто не знала, что делать! Они шли и шли…

Я уж была готова указать ей на то, что ее фрейлины не должны были оставлять ее без поддержки, когда ворвалась запыхавшаяся Бонна. Увидев меня, она мгновенно сменила выражение лица.

– Ах, это ты, – холодно сказала она. – Мастера сказали, что их выгнала какая-то карга в чепце. – Демонстративно повернувшись ко мне спиной, она обратилась к Екатерине более осмотрительным тоном: – Вы так ничего и не выбрали, ваше высочество? Будет трудно одеть вас ко двору как положено, если украшения не выбраны. Надеюсь, вас никто не посмел оскорбить?

Екатерина выпрямилась в кресле и устремила на Бонну сухой и жесткий взгляд.

– В комнате было слишком много людей. Меня не должны были оставлять с ними одну. По счастью, Метта пришла мне на помощь.

Бледные щеки Бонны окрасились румянцем.

– Молю простить меня, ваше высочество. К вам были допущены лишь самые достойные мастера. Вы же понимаете, что ваш гардероб – дело большой срочности.

– Я не желаю, чтобы мне досаждали, – отрезала Екатерина. – Королева полагается на вас, думая, что вы мне поможете. Она не одобрит того, что меня оставили наедине с торговцами, какими бы достойными вы их ни считали.

Бонна с покаянным видом пробормотала извинения. Ее, вероятно, уязвил не сам выговор, а то, что сделан он был в моем присутствии.

Конечно, порой и Бонна бывала на высоте. Екатерину каждый день звали к королеве – на обед, или на бал, или для того, чтобы представить очередному вельможе, посетившему французский двор. Мадемуазель д’Арманьяк считалась экспертом по дворцовому этикету и родословным и перед каждым таким визитом сообщала массу полезных сведений, полученных от отца, изощренного в придворных уловках. Эти уроки участились с приближением Большого турнира – дня, которого Екатерина страшилась.

– Ох, этот турнир! Королева постоянно о нем говорит, – пожаловалась она однажды утром, морщась от громкого голоса портного, отдающего распоряжения Алисии, стоящей на коленях и прикалывающей булавками последние фестоны к великолепному наряду, заказанному для первого появления принцессы на публике.

Платье-упелянд с высокой талией и широченными юбками лишь недавно начали носить женщины французского двора. Королева Изабо велела сшить наряд из золотой парчи, призванной подчеркнуть высокую ценность Екатерины на брачном рынке. Я не особенно разбиралась в моде, но, по-моему, пышное золотое платье затмевало нежную красоту принцессы.

– Королева неустанно напоминает мне, что английские посланники в мельчайших подробностях доложат королю Генриху о моем внешнем виде и поведении и что я должна поддержать честь Франции. Из-за этого я так волнуюсь, что боюсь упасть в обморок или покрыться красными пятнами.

Я услышала последнее замечание, занимаясь уборкой в гардеробной, и захотела немедленно сказать Екатерине, что в целом христианском мире нет принцессы прекраснее ее, но мадемуазель Бонна меня опередила.

– Ваше высочество, королева лишь желает напомнить вам, как много от этого зависит, – заявила она. – Если брак не состоится, не будет соглашения с Англией и неизбежно последует война. Отец говорил мне, что переговоры находятся на критической стадии, а кардинал Лэнгли – очень скользкий тип.

– Не понимаю, почему король Генрих послал кардинала устраивать его женитьбу, – проворчала Екатерина. – Что может знать о женитьбе католический священник, давший обет безбрачия?

Я улыбнулась, услышав рассуждение юной девушки. Придет время, и она узнает о бывших монастырских воспитанницах, ставших любовницами высокопоставленных клириков.

Мадемуазель д’Арманьяк и бровью не повела.

– Кардинал Лэнгли – в первую очередь дипломат и лишь во вторую – священник. Когда дело доходит до королевского брака, невеста всегда является предметом длительных переговоров. – Мне пришло в голову, что Бонна, должно быть, описывает собственный брак. – В подобных обстоятельствах кровь и родословная имеют первостепенное значение.

– Тогда почему же королеву так заботит моя внешность? – фыркнула Екатерина. – Я дочь правящего короля – это все, что им нужно знать.

Бонна покачала головой.

– Женщина, которая очарует своего супруга и господина, сможет влиять на его действия. Ваш брак послужит делу заключения мира между Францией и Англией, а король Генрих, очарованный вами, сделает ваших врагов своими врагами.

Глубокое понимание дипломатических ухищрений было у Бонны в крови. Граф д’Арманьяк сумел добиться места в королевском совете и обеспечил своей дочери брак с племянником короля. Похоже, Бонна унаследовала от отца способность к вероломству и коварству.

Однако ответ Екатерины наглядно демонстрировал, что фрейлине не выиграть соревнования в ясности мысли.

– Да, я понимаю, каким образом это принесет выгоду королеве, – проговорила она, – при условии, что мои враги остаются ее врагами.

Я не видела выражения лица Бонны, но ее молчание звучало достаточно красноречиво. Очень скоро слова Екатерины дойдут до ушей королевы.

* * *

Весь Париж праздновал начало Большого турнира. Он проводился в Покаянный вторник, последний день перед началом Великого поста, когда подобные забавы еще разрешены. Посмотреть на турнир позволялось даже дворцовой челяди и простому люду, поэтому мы с Алисией присоединились к огромной толпе, запрудившей улицы, ведущие к королевскому ристалищу на берегу Сены.

Ристалище располагалось на пустыре возле Лувра, древней крепости французских королей, чьи высокие зубчатые стены и устрашающе неприступный донжон охраняли королевскую казну. Вдоль стены установили ярко раскрашенные шатры, готовые принять особ королевской крови и высокопоставленных вельмож. Перед шатрами простиралась арена – две посыпанные песком дорожки, разделенные крепкой перекладиной. Позади арены стояли огороженные ряды длинных скамеек для простонародья, а за ними бежала река Сена с флотилиями лодок и барок, на которых тоже собирались зрители. В одном конце ристалища стояли герольдские ворота – раскрашенный деревянный барбакан, пестрящий флагами и штандартами и отмечающий вход от рыцарского лагеря, где стояли сотни разноцветных шатров с гербами рыцарей-участников, прибывших из всех уголков Европы в надежде выиграть состояние и помериться ловкостью и силой.

День стоял холодный и ясный. Под чистым голубым небом раздавалось звонкое лошадиное ржание, свист грумов, лязг доспехов и сбруи, звон наковален. Прежде такое огромное скопление людей встречалось мне только в большие церковные праздники. На каждом углу лоточники громко расхваливали свои товары: пряный эль и вино, горячие пирожки, индульгенции, снадобья и дешевые побрякушки. На улицах играли музыканты, не столько выводя мелодии, сколько стараясь перекричать друг друга. Орды студентов и подмастерьев, получивших выходной ради участия в веселье, перенесли свое шумное соперничество на площади, поэтому то тут, то там вспыхивали драки. Мы с Алисией, взявшись за руки, чтобы не потеряться, протиснулись к рядам, отведенным королевским слугам, и отыскали местечко, откуда открывался хороший вид и на арену, и на королевский шатер.

В положенное время громкие фанфары возвестили о появлении королевской семьи, медленно спускавшейся с высокой стены замка по устланной ковром деревянной лестнице, специально возведенной для этой цели. Один за другим король, королева и их знатные гости приветствовали толпу и усаживались на троны и скамьи под расписным балдахином. На крыше королевского шатра развевались геральдические штандарты с изображением личных гербов каждого из сидящих вельмож. Вдоль парапета мерно покачивали бутонами живые лилии, чудесным образом выращенные в середине зимы. Оттуда, где мы сидели, королевское семейство и гости казались роскошными куклами – в собольих мехах и причудливых ярких нарядах, густо усыпанных драгоценными камнями.

Однако же на фоне этих чванных павлинов Екатерина отчетливо выделялась благодаря своей красоте и элегантности. Прекрасное платье золотой парчи, шитое жемчугом, источало нежное свечение среди показного блеска ее родных и близких. Светлые волосы, прихваченные жемчужным обручем, струились по спине и сияли, будто шелковая орифламма.[6] (Бог свидетель, я хорошо их расчесала!) По обычаю французского двора, на торжественных приемах девушкам положено было появляться с непокрытой головой и распущенными волосами. И все же на фоне королевы и придворных дам с вычурными прическами Екатерина выглядела свежей, как наливное яблочко, и вполне готовой к замужеству. Сердце мое то раздувалось от гордости за ее красоту, то сжималось при виде беззащитности принцессы.