Фрэнсис Гарт - Гэбриэль Конрой

• Название: Гэбриэль Конрой
• Автор: Фрэнсис Гарт
• Издательство: ДИАМАНТ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1994
• ISBN: 5-87056-073-Х

Полная испытаний и жестокости жизнь золотоискателей американского Запада, суровые и мужественные герои, проявления человеческой доброты и верности — вот главные темы произведений Брета Гарта.

Гэбриель Конрой, основатель Гнилой Лощины, один из золотоискателей, которому улыбнулась удача…

Также в сборник вошли две повести писателя «Тэнкфул Блоссом» и «Салли Даус».

---

— Да, точка, — повторил Максуэлл, с удивлением глядя на Гэбриеля.

И чтобы никаких не было разговоров, никаких статей в газетах, — продолжал Гэбриель.

— Все, что касается ваших действий по отношению к ней, а равно и вашей роли в этом деле, будет сохранено в полной тайне, если, разумеется, вы не нарушите молчания сами. Эту опасность я, собственно, и имел в виду, когда рекомендовал вам уехать отсюда.

Да, да я еду завтра же, сказал Гэбриель, потирая руки. — Не хотите ли вы, чтобы я подписал какое-нибудь обязательство?

— Нет, с какой стати?! — возразил адвокат, проводя рукой по лицу и разглядывая Гэбриеля так, словно тот принадлежал к какому-то совершенно новому, еще неведомому отряду позвоночных. — Я позволю себе дать вам дружеский совет, Гэбриель, никогда не подписывайте никаких бумаг, которые могут быть использованы против вас. Ваш отказ от дома и участка нас вполне удовлетворяет. Я не буду подавать ко взысканию до четверга, а в четверг уже не с кого будет взыскивать. Вы меня понимаете?

Гэбриель кивнул утвердительно и, обуреваемый благодарностью, предпринял еще одну попытку сломать руку адвокату. С трудом оторвав свой взгляд от ясных глаз Гэбриеля, Максуэлл направился к двери. На пороге он задержался, оперся о косяк и, медленно проведя рукой по лицу, сказал:

— Все отзываются о вас, как о честном, порядочном человеке, Гэбриель, и, скажу вам откровенно, если бы вы не признались сами, я никогда не поверил бы, что вы можете дурно поступить с женщиной. Я счел бы, что произошло какое-то недоразумение. Я давно занимаюсь юридической практикой, многое повидал, и действия людей перестали меня удивлять; я не берусь анализировать людские поступки, не берусь оценивать их с моральной стороны. Но вот сейчас, когда мы с вами достигли взаимопонимания, я хотел бы услышать, что толкнуло вас на этот чудовищный, необыкновенный в своем роде поступок? Повторяю, что бы вы ни сказали, это не изменит моего мнения о вас: я считаю вас неплохим человеком. Я хочу лишь узнать, каковы были ваши мотивы, как могли вы с заранее обдуманным намерением обмануть эту женщину?

Гэбриель густо покраснел. Потом, подняв глаза на адвоката, указал пальцем по направлению к двери. Тот взглянул — на пороге стояла Олли.

Адвокат Максуэлл усмехнулся. «Значит, все-таки замешана женщина, — комментировал он про себя, — хоть и несколько более юная, чем я предполагал; это — его родная дочь, сомнения быть не может». Он покивал, улыбнулся девочке и с чувством профессионального торжества и в то же время морального удовлетворения., которое не всегда сопутствовало его юридическим триумфам, исчез в ночи.

Гэбриель отмалчивался допоздна. Но когда Олли заняла свое излюбленное местечко напротив очага у самых ног Гэбриеля, то спросила его прямо:

— Зачем он приходил к тебе, Гэйб?

— Просто так, — ответил Гэбриель, демонстрируя полное равнодушие. — Знаешь, Олли, я хочу рассказать тебе сказку. Давно уже я ничего тебе не рассказывал.

У Гэбриеля был обычай услаждать эти вечерние часы, рассказывая Олли о новостях и событиях, которые он успевал узнать в поселке за день, но облекая их в изысканно-беллетристическую форму. Последние дни, занятый тревожными мыслями о миссис Маркл, он позабыл о своих сказках. Сейчас, заручившись согласием Олли, Гэбриель начал:

— В доброе старое время жил да поживал один человек, обыкновенный человек, как все прочие люди, и никого-то у него на свете не было, кроме маленькой сестренки, которую он любил всей душой. И никогда этот человек никому не позволял, как это говорится, встревать в их жизнь, и такая дружба была у них, такая любовь, что просто всем на загляденье.

— Значит, это был обыкновенный человек, не волшебник? — спросила Олли.

— Это был обыкновенный человек, но сестренка у него была фея — я совсем забыл тебе об этом сказать — и своими чарами приносила ему много добра, а он-то даже и не подозревал о ее чудесной силе. И жили они вдвоем во дворце в густом лесу. Но вот однажды случилась у этого человек беда, и он понял, что больше ему в этом прекрасном дворце не жить. «Да, — подумал он, — как же я скажу об этом моей сестренке?» И вот собрался он с духом и говорит: «Глориана — сестренку звали Глорианой, — придется нам с тобой покинуть наш прекрасный дворец и уехать в дальние края, а почему — это тайна, и я не могу тебе ее открыть». А сестренка ему в ответ: «Что годится тебе, братец, то годится и мне, потому что мы с тобой любим друг друга. Свет велик, разнообразие украшает жизнь, завтра же я соберу свой чемодан». Так она и сделала. А почему, Олли? Потому, что она была феей и понимала все без лишних слов. И они уехали в дальние края, в новые места, построили там дворец еще краше прежнего и жили-поживали, добра наживали до конца своих дней.

— И старая ведьма, вроде миссис Маркл, больше не досаждала им. Когда же мы поедем, Гэйб? — спросила практическая Олли.

— Я думал, Олли, — сказал смущенный Гэбриель, оставляя свои аллегории и не без почтения поглядывая на сестру, — я думал завтра же перебраться к Кейси, чтобы захватить вечерний дилижанс на Мэрисвилл.

— В таком случае, — сказала Олли, — мне пора ложиться спать.

— Олли, — с укором воскликнул Гэбриель, когда крохотная фигурка исчезла за занавеской, — ты не поцеловала меня и не сказала «спокойной ночи».

Олли вернулась.

— Ах ты, старина Гэйб, — покровительственно сказала она, снисходя к брату с высоты своего интеллектуального и морального величия и разглаживая ручкой его спутанную шевелюру. — Милый старый Гэйб, чтобы ты стал делать без меня? — И она поцеловала его в лоб.

Наутро Гэбриель с удивлением заметил, что Олли, как только позавтракала, сразу принялась наряжаться, отбирая самые роскошные вещи из своего гардероба. На белое муслиновое платье, ветхое и несколько пожелтевшее от времени, она накинула дешевый ярко-розовый шарфик, сверху же повязала и закрепила огромной черепаховой брошью черную в белую клетку материнскую шаль, такую длинную, что, сколько Олли не подворачивала ее, шаль по-прежнему волочилась по полу. На свою кудрявую головку она надела большую соломенную шляпу, украшенную желто-белыми маргаритками и светло-зелеными лентами, и в довершение всего раскрыла маленький желтый зонтик.

Гэбриель, с очевидной тревогой наблюдавший за приготовлениями прехорошенькой, хоть и несколько фантастической маленькой франтихи, отважился наконец обратиться к ней с вопросом:

— Куда ты собралась, Олли?

— Пойду в лощину, к Ридам, попрощаюсь с девочками. Это неприлично, взять да уехать, ничего не сказав людям.

— Ты только… не подходи близко… к дому миссис Маркл.

Олли презрительно сверкнула синими глазами.

— Подумать только!

Столько решительности было в кратком энергичном ответе девочки, в сжатых губах и в движении бровей, что Гэбриель не промолвил больше ни слова. Молча он следил, как желтый зонтик и широкополая соломенная шляпа с развевающимися ленточками спускались вниз по извилистой тропинке, пока совсем не пропали из виду. И тут Гэбриель вдруг, сам поражаясь своему открытию, понял, насколько вся его жизнь зависит от этого ребенка. В то же время ему открылась впервые некая непостижимая для него особенность в умственном складе и характере девочки, которая и сейчас ощутимо отделяла их друг от друга, в дальнейшем же неминуемо уведет ее прочь, — от одной лишь мысли об этом Гэбриеля охватила такая горечь одиночества, что он с трудом совладал с собой.

Собравшись с духом, он вернулся в хижину и обозрел ее прощальным взглядом. Потом поплелся к своей заявке, расположенной на склоне горы. По пути Гэбриель прошел мимо стоявшего особняком ясеня, не раз привлекавшего его внимание. Рядом с этим лесным великаном все окружающие деревья казались мизерными, но одиночество ясеня рождало всегда томительное, грустное чувство, плохо вязавшееся с очевидной мощью дерева. Ясень был велик не по разуму, его силища была ни к чему, он выглядел таким простаком рядом с окружавшими его щеголеватыми самоуверенными елками и осинами, что Гэбриель поневоле должен был признать свое сходство с ним и задуматься над тем, не пора ли ему приискать себе для жилья место, где он меньше разнился бы от прочих людей. «Если бы я в свое время нашел такое местечко, — подумал Гэбриель, — может быть, я устроил бы свою жизнь получше, чем сейчас, и малютке веселее жилось бы со мной». Пробравшись через кустарник, он вышел к месту своей первой заявки, занятой им сразу по прибытии в Гнилую Лощину. Место было унылое и мало обнадеживающее; высоко вознесшийся каменный склон, усеянный черными валунами. Гэбриель горько усмехнулся. «Не знаю, где они найдут второго олуха, который станет искать здесь золото. Пожалуй, оно и к лучшему, что меня гонят прочь». С такими мыслями Гэбриель повернул и стал спускаться в лощину к месту своей второй заявки, дававшей ему скудный доход, размеры которого определяются старательской поговоркой: «На хлеб да кашу».