Алексей Карпов - Владимир Святой [3-е издание]

• Название: Владимир Святой [3-е издание]
• Автор: Алексей Карпов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03804-2

Книга посвящена великому киевскому князю Владимиру Святославичу, Крестителю Руси. В русской истории нет более значимого имени. Владимир Святой, Владимир Великий, в памяти народа — Владимир Красное Солнышко — сами прозвища говорят об отношении потомков к своему великому предку. Но каким был князь Владимир в жизни? Как произошло превращение язычника и братоубийцы, гонителя христианства и законопреступника в просветителя Отечества, великого государственного мужа, человека высочайшего духовного подвига? Мы слишком мало знаем о личности этого человека; многое окутано тайнами, легендами и преданиями. Настоящая книга представляет собой первую попытку воссоздать подлинную биографию князя на основе скрупулезного изучения сохранившихся источников.

Новое издание книги приурочено к 1000-летию со дня кончины князя.

---

Поворот в политике Константинополя, должно быть, не сильно беспокоил русского князя. Вероятно, перспектива войны с Византией стала для него вполне ясной. Беда, однако, пришла совсем с другой стороны. Уязвимое место Святослава оказалось не в Болгарии, а на Руси, точнее, в Киеве, куда и надлежит нам теперь обратить свои взоры.

После ухода Святослава на Дунай его дети остались в Киеве с Ольгой — вновь, как и во время предыдущих отлучек своего отца. Ярополку исполнилось десять лет или немного больше; Олег и Владимир были еще младше. Ольга воспитывала внуков и, вероятно, по-своему обучала тому, как следует управлять государством. Можно предполагать, что исподволь она знакомила их и с таинствами христианской веры. Исподволь — потому что, узнай об этом Святослав, он бы разгневался. Впрочем, все это, наверное, относилось к Ярополку и Олегу — едва ли нелюбимый Владимир был обласкан заботами и наставлениями своей бабки.

По-прежнему Ольга держала в своих руках нити управления страной. Но простирались эти нити не так далеко, как ей бы хотелось, да и руки были уже не те. Возраст и болезни брали свое. Воевавший в Болгарии Святослав не интересовался делами даже родного Киева — тем более других, более отдаленных земель своей державы. К концу жизни Ольга с горечью видела, что многие из ее начинаний шли прахом. Война отодвигала князя от Киева, превращала Киев из стольного града в захолустье. Главное же, Ольгу и киевлян беспокоило то, что их город остался практически без защиты. В Киеве не было не только князя, но и полноценной дружины.

Зима и весна не вызывали тревоги. Рыхлый тяжелый снег, а затем распутица надежно защищали город от вторжений извне. Но в марте таял снег, в апреле-мае наливались травы в южнорусских степях, а значит, наливались силой и кони обитателей этих степей — кочевников. На исходе весны степи таили в себе несомненную опасность, и у этой опасности имелось свое имя — печенеги.

К середине X века отношения русских князей с печенегами большей частью были мирными. И князь Игорь, и его сын Святослав считали их своими союзниками и даже привлекали к совместной борьбе с общими врагами. Но мир был непрочен. Печенеги кочевали всего в одном-двух днях пути от русских земель и могли внезапно появиться у стен Киева или какого-либо другого русского города. Сами же они были почти неуловимы. Не случайно византийский император-писатель Константин Багрянородный, автор знаменитого трактата «Об управлении Империей», написанного для его сына Романа и последующих василевсов, указывал: «Знай, что и росы озабочены тем, чтобы иметь мир с пачинакитами» (то есть с печенегами). Даже «против удаленных от их пределов врагов росы вообще отправляться не могут, если не находятся в мире с пачинакитами, так как пачинакиты имеют возможность — в то время, когда росы удалятся от своих, — напав, все у них уничтожить и разорить. Поэтому росы всегда питают особую заботу, чтобы не понести от них вреда, ибо силен этот народ, привлекать их к союзу и получать от них помощь, так чтобы от их вражды избавляться и помощью пользоваться» (эти слова писались в начале 50-х годов X века){35}.

Нет сомнений, что перед уходом из Киева Святослав подтвердил мир с печенегами. Но Печенежская земля была разделена между несколькими ордами или родами (Константин называет их «фемами»). Каждой принадлежала своя территория, и действовали они, вероятно, также самостоятельно. Мир с одной из «фем» не означал мира со всей Печенежской землей. В начале 50-х годов вблизи Руси кочевали две печенежские орды — «фемы» «Харавои» и «Иавдиертим» (или «Иртим»). Два десятилетия спустя места кочевий могли и измениться. Устойчивости русско-печенежских отношений мешало и то обстоятельство, что печенеги не только представляли самостоятельную политическую силу, но и являлись в определенной степени орудием политики византийских императоров. Согласно трактату Константина Багрянородного, с 50-х годов X века во всей восточной политике Империи была сделана ставка именно на союз с печенегами. (Не случайно с рекомендаций о том, как можно использовать печенегов в борьбе с хазарами, болгарами, венграми и Русью, начинается трактат «Об управлении Империей».)

Так или иначе, но в конце весны 969 года случилось то, чего, наверное, больше всего опасалась Ольга. Печенеги нарушили мир с Русью и неожиданно подступили к Киеву. «И обступили печенеги город в силе великой, — сообщает летопись под 6476 (968/969) годом, — бесчисленное множество их было около града. И нельзя было людям ни выбраться из города, ни вести послать»{36}. Среди осажденных оказались Ольга и трое княжичей — Ярополк, Олег и Владимир.

Среди историков установилось твердое мнение, что натиск печенегов на Киев явился следствием дипломатических усилий Константинополя: стремясь отвлечь внимание Святослава теперь уже от Болгарии, они подтолкнули печенегов к войне с Русью. Во всяком случае, все получилось в точности так, как рекомендовал император Константин.

Вероятно, в первый раз видел Владимир тех, с кем предстояло ему впоследствии воевать более двадцати лет. «Темные брюнеты, с совершенно бритыми бородами», бедно одетые, — такими описывал печенегов арабский путешественник и дипломат X века Ахмед Ибн Фадлан{37}. Впрочем, брили свои бороды и русы. Гораздо сильнее поражало в печенегах другое. Они как бы сроднились с лошадьми, все были верхом. У стен Киева внезапно возник целый город из кибиток. Отовсюду неслись ржание лошадей, рев верблюдов, крики мужчин и женщин (ибо женщины и во время войн следовали за своими мужьями). В сторону осажденных летели тучи стрел, выпускавшихся из небольших луков, непохожих на те, которыми пользовались славяне. Киевлянам открылся совсем иной мир — непонятный и потому страшный.

Если Владимир и его братья видели печенегов впервые, то были в Киеве и такие, кто хорошо знал их прежде, и даже те, кому пришлось какое-то время пожить среди этого племени. Речь идет о заложниках. В те времена практически все межплеменные или межгосударственные вопросы решались путем обмена договаривающихся сторон заложниками. Отправляясь к печенегам для торговли (а русы покупали у них коров, овец и коней) или для заключения мира, непременно брали «талей» (заложников) — это обеспечивало посольству безопасность. В свою очередь, и печенеги требовали таких же заложников для себя. Среди заложников преобладали люди знатного происхождения, нередко ими оказывались дети.

Неизвестно, насколько затянулась осада Киева. Известно лишь, что следствием ее стал голод. Весна и начало лета всегда истощают силы людей. То, что запасено на зиму, съедено; новый урожай еще не созрел. Отрезанный от округи Киев не мог держаться долго. К тяготам голода прибавилась и более жестокая напасть — жажда, вызванная, видимо, засушливыми маем и июнем. Самое же страшное заключалось в том, что не было никакой возможности сообщить о случившейся беде князю Святославу. Город был обречен, и надеяться было не на кого.

Правда, через какое-то время к противоположной стороне Днепра подошла дружина Претича, одного из воевод Святослава, оставленных им на Руси. Вооруженные люди остановились в виду Киева. Но помочь осажденным они не могли. Дружина была слишком малочисленной. К тому же Претич не знал о том, что происходило в Киеве. Возможно, он надеялся, что киевляне давно дали знать Святославу о печенежском набеге, и терпеливо поджидал князя. Ольга, уже больная, оказалась бессильной что-либо предпринять. Ни дружины, ни даже возможности связаться с сыном или его воеводой у нее не было. Из близких к ней людей не нашлось никого, кто бы смог встать во главе города. Власть, выпавшую из рук княжеской семьи, подхватило вече. Две ветви власти — как это бывает в критические минуты — как бы поменялись местами. Собравшиеся на вече люди сами решили судьбу города, и решение было трагическим. Город надлежало сдать печенегам. Как полагается, была выговорена отсрочка — но безнадежно короткая, менее суток, до утра следующего дня. Голос княгини во время принятия этого решения, видимо, даже не прозвучал.

Как пережили Ольга и ее внуки эти драматические дни, одни из самых тяжелых в их жизни, можно только догадываться. Ольга молилась, уповая на помощь своего Бога. Княжичи были лишены даже этой надежды — ибо их боги редко вмешивались в людские дела, да и ублажать их было уже нечем.

Вот что рассказывает о случившемся предание, записанное в «Повести временных лет»{38}:

«Изнемогли люди [в Киеве] от голода и жажды. [И] собрались люди той стороны Днепра (дружина Претича. — А. К.) в ладьях, и стояли на том берегу. И нельзя было ни из них кому-либо проникнуть в Киев, ни из города к ним. И опечалились люди в граде, и сказали: “Нет ли кого-нибудь, кто бы смог перебраться на ту сторону и сказать им: если не подступите к утру [к городу], сдадимся печенегам?” И сказал один отрок: “Я проберусь”. И сказали ему: “Иди”. Он же вышел из города с уздечкой и побежал между печенегами, спрашивая, не видел ли кто-нибудь коня. Ибо знал он попеченежски, и принимали его за своего. А когда приблизился к реке, скинул порты, и бросился в Днепр, и побрел в брод. Печенеги же, увидев, устремились за ним, стреляя в него, но не смогли ничего ему сделать. Те же с другого берега увидели его и поплыли в ладье к нему, и взяли его в ладью, и привезли его к дружине. И сказал им отрок: “Если не подступитесь к утру к городу, хотят люди сдаться печенегам”. Сказал же воевода их по имени Претич: “Подступим к утру в ладьях и, взяв княгиню и княжичей, умчим их на этот берег. Если не сделаем так, погубит нас Святослав”».