Скотт Томас - Кораблекрушение в Викхэмптоне

• Название: Кораблекрушение в Викхэмптоне
• Автор: Скотт Томас
• Жанр: Научная Фантастика

---

Томас Скотт Кораблекрушение в Викхэмптоне

Скотт Томас

Кораблекрушение в Викхэмптоне

Гужов Е., перевод

Мне часто снится холодное, изрытое штормом море и судно, мелькающее среди волн - мелькающее и сверкающее разорванными парусами - мелькающее, прежде чем гигантская глотка океана проглотит его. Мне снится бешеный топот овечьей отары, снится мягкий и леденящий поцелуй, снятся скалы, глядящие на серо-свинцовую Атлантику. Как часто мне все это снится...

1

Я человек медицины, ни очарован, ни устрашен сказками рыбаков, рассказывающих о море и его тайнах. Конечно, я признаю, что Атлантика может обладать предательской мощью, но вплоть до той ночи несколько лет назад я считал себя невосприимчивый к забавным предрассудкам. Поначалу я развлекался, когда рыбаки шептали о странных и удивительных созданиях, о гигантском демоне-кальмаре, о мелькнувших темным блеском русалках. Можно думать, это остатки варварского 15-го века. Что ж, когда собираются вокруг костра и говорят о странных морских огнях и о призрачных голосах утопших, я тоже признаю, что существует нечто причудливое в архаическом смысле этого слова.

Учившийся в Лондоне, я находил городок Викхэмптон тихим, если даже не сказать скучным, уголком земли. Местные жители обрабатывали как землю, так и море, и выглядели настолько довольными, насколько резонно было этого от них ожидать. Однако, временами нелегко было - то есть, без довольно многих миль путешествия - избежать ощущения изоляции. Действительно, раздумывал я, если Викхэмптон соскользнет в море, заметит ли это хоть кто-нибудь?

Местные в своем большинстве были добрым народом, хотя я и виделся им неким курьезом. Некоторые относились ко мне подозрительно и немного приняли лишь тогда, когда я научился не пробовать заменить знакомые, долгодавние народные лечебные средства своими "городскими новинками", а работать вместе с ними. Компромисс - не потеря мудрости, скажу я вам.

Что ж, стояла унылая пора зимы, когда произошло то странное событие, о котором я хочу сообщить. Дни были короткими и серыми, дождь без передышки обрушивался на нас целую неделю. Ни храбрейший, ни самый упертый в глупости не отваживались выйти в бурное море. Я уютно укрылся в своем скромном жилище, лениво заняв себя хорошими книгами и плохим бренди, когда между десятью часами и полуночью - я не могу достаточно отчетливо вспомнить время - нетерпеливый стук раздался в мои двери.

Это бы Харри Уоткинс, грубоватый и взъерошенный человек лет за пятьдесят, пастух-овцевод. Бедняга почти захлебывался от шторма, стоя у дверей и дрожа самым неистовым образом. "Доктор Майлс", задыхаясь выговорил он, "ужасное случилось на берегу возле скал..."

"В чем дело?", спросил я.

"Крушение... о, жуткое... трупы..."

Я живо схватил фонарь, дождевик и аптечку, что-то бормоча об идиотах, выходящих в море в такую погоду. На пути к берегу, пока ревущий влажный ветер сотрясал экипаж, Уоткинс описывал страшную сцену.

"Я был в своем домике, когда услышал, как овцы в сарае пришли в ужасное смятение. Я поспешил, чтобы успокоить их, думая, что их напугала буря", объяснял Уоткинс. "Вдруг я услышал какой-то подозрительный свист, не похожий ни на какой ветер - он был почти как голос. Не стыжусь признаться - у меня мороз прошел по хребту."

Уоткинс продолжал описывать, как затем он выбрался наружу и побежал к скалам, что прямо к западу от его жилища, следуя на звук. С этой продуваемой ветром высоты он увидел бушующее море. Продолжая, он понизил голос: "И там я увидел судно, небольшую шхуну с разорванными в клочья парусами. Всего лишь на несколько секунд. Скажу вам, доктор, я чувствовал себя беспомощным человеком, глядя, как шхуна мелькает на волнах, что вдвое выше ее. Потом она исчезла, а этот странный свист раздался еще раз - потом он тоже пропал. И тогда я направился вниз на берег."

2

Мой сон прерывается кошмаром - звуком ломающихся костей и хрустом дерева, глазами столь темными, как холодное дно моря. Я съеживаюсь в постели и потею от страха. Я вижу шхуну, почти целиком сожранную морем, и берег, похожий на поле битвы. Долгие часы одиночества обнимают меня, пока в тишине я проливаю глупые слезы. Я съеживаюсь в постели и дрожу.

***

Низкий плоский берег захлестывали гневные волны. Уоткинс вел меня, щурившегося от порывов бури, указывая на мокрые, бледные фигуры, распростертые на песке там, куда их выплюнула Атлантика. Я опустился на колени перед первой, это была женщина, лежащая в грязи лицом вниз. Ее длинное белое платье казалось пленкой, наброшенной на нее, изорванная шаль напоминала водоросли. Я перевернул ее. До сих пор мороз проходит у меня по коже, когда я вспоминаю, что увидел. Знаете, я видел мертвых и прежде, но лицезреть молодость и красоту столь безжалостно умерщвленную зловредной судьбой, было какой-то непристойностью. Ах, каким нежным созданием была она. Красивая. А теперь она лежала с застывшим взглядом характерным для только что скончавшихся, еще не закоченевшая, и соленая вода вытекала из ее ноздрей и рта.

"Там еще!", раздался пронзительный вопль сквозь завывающий шторм. Я не заметил, что местный священник и фермер по имени Олдрич тоже достигли трагической сцены.

Мы прошли по берегу. Расщепленная древесина омывалась волнами рядом с телами, которых мы вначале насчитали четыре. Все были молодыми женщинами, одетыми в мокрые белые одежды, все с прилипшими к лицам темными волосами, с членами, разбросанными, как у сломанных кукол. Одна была в болезненно выглядевшей паутине морщин.

"А это, похоже, штурман", заметил Уоткинс, тыкая в следующий труп концом сапога. Единственный среди них мужчина, он был лысый, но не слишком старше остальных, я должен заметить. В верхней левой части его груди была пробита сочащаяся кровью дыра размером, наверное, с два дюйма, несомненно последствие крушения. Он лежал, раскинувшись, одежда отяжелела от ила, в одной руке все еще был зажат деревянный молоток - я предположил, что он предпринимал отчаянные попытки что-то починить.

"Это пятый", сказал я.

"Великие небеса!", воскликнул священник, когда мы встали над номером шестым. Он прижал руки ко рту и отступил в сторону, холодный брызги барабанили по его сгорбленным плечам.

Она лежала лицом вверх, одетая в черное, красивая голова покоилась на чернильно- черной подушке ее собственных мокрых волос. Никогда до этого я не видел, никогда не видел и после, таких темных глаз. Сколько раз я думал, как это было - глядеть в них, когда они были наполнены жизнью... если они были ею когда-то наполнены...

"А это как понимать?", спросил Уоткинс, показывая на три медно-цветных металлических шипа, торчащих из ее головы.

Я мог только пожать плечами. Мне также не хватило слов, когда спросили мое мнение по поводу кандалов на ее запястьях. Цепь, которая, очевидно, связывала кольца, была разорвана.

"Там еще один", завопил Уоткинс, поверх шипения прибоя и свиста ветра. Я подошел ближе, опустился на колени и был весьма обрадован, обнаружив, что эта последняя фигура оказалась не трупом, а деревянной носовой фигурой судна. Это тоже была любопытная вещица, похожая скорее на стоящую на хвосте змею или, быть может, морского угря, с гордо торчащими женскими грудями и шипастой короной на голове. Лицо имело самый злобный характер, с глубоко посаженными глазами и ощерившимся ртом.

"Что теперь нам делать, доктор?", спросил меня священник Джеймс.

"Рекомендую перенести их наверх на холм к мистеру Уоткинсу и оставить в сарае до утра. Пожалуй, нам лучше не пытаться в такую бурю пройти весь путь до поселка. Это годится, мистер Уоткинс?"

"Вполне, доктор. И вас всех приглашаю остаться", сказал овцевод-пастух

Мы подняли мокрые тела одно за другим на плоскую телегу мистера Олдрича и поплелись извилистой тропинкой на выступ высоко над берегом. Отсюда было недалеко и до дома мистера Уоткинса, дом его был без претензий, его можно было даже принять за смешное нагромождение камней и соломы.

3

Лихорадка жестоких воспоминаний опустошает краткие часы моего сна. Какой холодный и бездушный ветер наполняет тогда парус моего беззащитного разума! Мне снится мелькающее судно, обезумевшие умирающие люди. Я слышу, как барабанит дождь и стучат копытца, и ощущаю безмолвные груди против своего взбесившегося сердца. Как страшусь я проклятого сна! Прошлое вбивает в мой череп страшные картины!

***

Мы сгрудились вокруг камина, мокрые до костей, наши эмоции иссякли. Этой ночью мы больше ничего не могли сделать. Разлили темный и горький эль.

"Они не из наших мест", сказал священник, человек среднего возраста.

"Наверное, иностранцы, заблудившиеся в шторм", предположил Уоткинс.

Большая часть разговора касалась девушки с тремя странными шипами, вбитыми в голову. Очевидно, она была какой-то пленницей. Хотя, зачем понадобилось кому-то вбивать в нее шипы? Я обнаружил, что трудно принять факт, что самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, была мертва.