Луи Жаколио - Покоритель джунглей

• Название: Покоритель джунглей
• Автор: Луи Жаколио
• Издательство: Нюанс
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-88610-107-1

Впервые на русском языке роман известного французского писателя Луи Жаколио «Покоритель джунглей» был опубликован в конце прошлого века под названием «В трущобах Индии».

---

Было решено отправиться в Биджапур на следующий же день, чтобы как можно быстрее присоединиться к Покорителю джунглей. В тот же вечер, прежде чем улечься спать в знаменитых пещерах, куда он столько раз пытался проникнуть, туг отправил послание сэру Джону Лоуренсу с туземцем из касты скороходов, которого он специально взял с собой и который состоял на службе у вице-короля. В письме Кишнайи, проникнутом уверенностью в успехе, звучали, однако, нотки сомнения относительно Барбассона. Они были вызваны тем, что провансалец не спускал с туга пристального, испытующего взгляда. Душитель, не упускавший обычно ни одной мелочи, отметил про себя эту настороженность моряка. И все же, по мнению туга, все шло к лучшему, он был уверен, что добыча у него в руках, и хотел просто слегка припугнуть сэра Джона, чтобы повысить себя в его мнении.

У Барбассона были свои причины относиться к тугу с недоверчивостью. Провансалец не говорил на диалекте Малабарского берега, которым в основном пользовался Кишнайя. Как и все, не понимающие языка, он запоминал отдельные выражения, звучание которых улавливал лучше остальных. Услышав, как Кишнайя говорит о Покорителе джунглей, которого он называл не иначе как Сердар, Барбассон был поражен особенностью его произношения. Вождь душителей говорил с интонацией, совершенно не похожей на выговор тех, кто жил в Нухурмуре, и чем больше вслушивался провансалец, тем больше ему казалось, что он уже где-то слышал и эту интонацию, и этот голос.

У Барбассона была великолепная память, что не помешало ему сказать себе: «Если бы бедный Барнетт был жив, он бы, конечно, сразу мне все напомнил». И моряк ломал себе голову, пытаясь отыскать в памяти местечко, еде хранилось нужное ему воспоминание, но как он ни старался, забытое не возвращалось к нему. И тем не менее он не был обескуражен, ибо чем больше он размышлял на эту тему, тем сильнее убеждался, что вспомнить необходимо, что от этого зависит очень многое. В одном он был уверен — впервые этот голос, это необычное произношение он услышал вместе с Барнеттом, и они оба обратили внимание на странный выговор. Но Барбассон никак не мог сосредоточиться, его постоянно отвлекали, ему приходилось то и дело отвечать на вопросы вновь прибывших, заниматься товарищами.

Ночью он смог наконец уединиться и погрузиться в глубины своей памяти. Он занимал теперь покои Покорителя джунглей, заменив его на посту главнокомандующего крепости, правда, подчиняясь при этом Нана-Сахибу, ибо Фредерик де Монморен относился к знаменитому побежденному с соблюдением всех правил этикета как к особе королевской крови.

«Итак, — сказал он себе, — будем рассуждать логически, как в таких случаях поступал Барнетт, ибо Барнетт был сама логика. Я удивлен необычным произношением члена общества Духов вод, и мне кажется, что я уже где-то слышал его. Этот факт важен лишь в том случае, если речь идет об одном и том же человеке. Ибо в случае простого сходства голоса и манеры произношения двух разных людей я мучаюсь понапрасну. Однако все сходится на том, что я уже слышал однажды этого человека, тогда его поведение должно показаться мне подозрительным. Я не могу узнать его, потому что он в маске, но он-то прекрасно знает, кто мы. И раз он не напоминает мне, при каких обстоятельствах мы с ним виделись, значит, он в высшей степени заинтересован в том, чтобы скрыть свою личность, а стало быть, как сказал бы Барнетт, мой интерес состоит в том, чтобы это узнать. Оттолкнемся от факта, который представляется бесспорным: этого человека я видел или слышал в компании моего бедного друга. Будем действовать методом исключения».

После того как Барбассон отбросил все места, где они не были вместе, все приключения, в которых янки не участвовал, круг его поисков сузился, ибо он был уверен, что встреча с таинственным незнакомцем произошла не на Цейлоне и не в Нухурмуре. Оставалась только ужасная ночная экспедиция в лагерь тугов, во время которой погиб Барнетт. И тут Барбассона озарило: он слышал этот голос в подземелье пагоды, когда они с Барнеттом узнали о западне, приготовленной Сердару.

Радость от этого открытия была так велика, что Барбассон, подобно Архимеду, едва не выскочил из постели с криком: нашел! нашел!

Однако он сразу увидел, что поторопился торжествовать победу. Моряк совершенно отчетливо помнил, что той ночью говорил предводитель тугов Кишнайя, объясняя своим спутникам, как он решил заманить Сердара в ловушку. Но Кишнайя был повешен в Велуре, значит, и речи быть не могло о том, чтобы он находился во плоти и крови в Нухурмуре, замышляя очередную подлую махинацию, на что был большой мастер.

«Что ж, ясно, мне не докопаться, в чем тут дело, — вздохнул Барбассон. — Ах, Барнетт, Барнетт! Как бы мне пригодился твой светлый ум!»

Не отчаиваясь, со свойственным ему упорством провансалец вновь проанализировал всю цепочку своих рассуждений и в результате этого «кругосветного плавания» вновь с неизбежностью пришел к тому же выводу: именно в развалинах пагоды туг Кишнайя так же странно произнес имя Сердара. В Нухурмуре он услышал ту же интонацию, тот же тембр, тот же голос.

Стало быть, если рассуждать логически, человек из развалин и посетитель Нухурмура в маске — одно и то же лицо, то есть Кишнайя. Но этому противоречили факты, этого не могло быть, ибо Кишнайя повешен!

Такова была вставшая перед Барбассоном дилемма, разрешить ее он не мог.

— Логика может подвести, — повторял он, — если исходить из ложных посылок, тогда как в данном случае они точны и неоспоримы. Не может быть двух, абсолютно похожих голосов. Значит, обманывают факты.

В конце концов, где доказательства, что туг был повешен? Он достаточно ловкий малый, чтобы распространить слух о своей смерти и тем самым застать врасплох противников. Во всяком случае, Барбассон не присутствовал при повешении, не видел его собственными глазами, а значит, не мог основываться на этом факте в своих рассуждениях. Кстати, факт можно было проверить. Если неизвестный — Кишнайя, он сумеет это узнать.

Допустив подобную возможность, Барбассон уже не мог усидеть на месте. Если Кишнайя жив и находится в Нухурмуре, то и принц, и его товарищи, и он сам — погибли, ибо у туга могла быть только одна цель — выдать их англичанам. Быть может, красные мундиры уже окружили пещеры. Жить с такой мыслью хотя бы пять минут было невозможно. И Барбассон принял решение немедленно проверить, кто же такой таинственный незнакомец.

План его был крайне прост, для его выполнения нужна была только определенная сноровка. Принц уступил свою большую гостиную членам совета Семи, которые были так измучены быстрым переходом, что заснули прямо на мягких коврах, покрывавших пол комнаты. Вход в нее закрывали портьеры. Под потолком висела ночная лампа, бросавшая на спящих бледный свет. Барбассон проник в комнату босиком. Все спали глубоким, спокойным сном. Заметив место, где расположился тот, в ком он подозревал Кишнайю, Барбассон тихонько погасил лампу и улегся рядом. Он подождал несколько мгновений, чтобы улеглось первое волнение. Затем взял неизвестного за правую руку, слегка встряхнул ее и произнес свистящим шепотом, зная, что в этом случае узнать голос говорящего практически невозможно:

— Кишнайя! Кишнайя! Ты спишь?

Барбассон с мучительной тревогой ждал пробуждения спящего. Если он ошибся, то просто спросит у неизвестного, не зажечь ли потухшую случайно лампу. Тот, проснувшись, не сразу сообразит, в чем дело. Впрочем, если спящий не Кишнайя, все это было неважно. Провансалец повторил в третий раз:

— Кишнайя, ты спишь?

Вдруг он услышал слова, произнесенные еще более приглушенно, чем говорил он сам:

— Кто меня зовет? Это ты, Дамара?

Волнение, испытанное Барбассоном, было так велико, что он ответил не сразу. У него перехватило горло, он не мог выдавить из себя ни слова. Но молчать было опасно, и, призвав на помощь всю волю, он еле вымолвил:

— Да!

— Неосторожный, не произноси здесь моего имени. Они думают, что я повешен. Если они заподозрят, кто мы, это будет не просто провал нашей миссии, нам не выйти живыми из пещер Нухурмура… Что тебе надо?

— Видишь, — на сей раз уверенно ответил Барбассон, — они погасили лампу, ты не боишься западни?

— Только в этом-то дело? Спи спокойно и дай мне отдохнуть. Никто ничего не подозревает.

— Смотри, ты отвечаешь за на Знаешь, мне что-то не по себе.

— Да, я отвечаю за вас всех… Спокойной ночи, трус, и больше не буди меня.

С этими словами Кишнайя повернулся на другой бок и через несколько минут, задышав ровно и глубоко, крепко заснул.

Барбассон выскользнул из гостиной и поспешил к себе, где сразу же умылся холодной водой. Он задыхался… Кровь с такой силой билась у него в висках, что он испугался, как бы с ним не случился удар. С помощью холодных умываний он несколько успокоился, разумеется, насколько позволяла ситуация.