Виталий Каплан - Тайна аптекаря и его кота

• Название: Тайна аптекаря и его кота
• Автор: Виталий Каплан
• Жанр: Фэнтези

---

Господин Алаглани встал из-за стола, подошёл к дивану и сел передо мной на корточки.

— Скажи, Гилар, там, в моём загородном доме… тебе впервые пришлось убивать людей?

Я прищурился от слишком яркого, как почудилось мне, света люстры. Интересно, кто сейчас тут хозяйничает, пока я валяюсь?

— Ещё про постоялый двор забыли. Этот, как его, Хмурый. — Голос вроде бы восстановился, а вот горло всё ещё саднило.

— А до Хмурого? — пристально взглянул на меня господин.

— Не было! — решительно объявил я и спрятал голову в подушку.

— И в шайке Дыни не было? — прищурился он.

Я задумался. Очень непростое положение, правда? Конечно, понимал господин Алаглани, что непростой я тип, и что, может быть, вовсе не купецкий сын, и что за плечами у меня много такого, о чём умалчиваю. Скорее всего, понял он и то, что не сам по себе я тут, а нюхачу на кого-то. Просёк ли он, на кого — то мне было неведомо. Но сами посудите, разве правда первой придёт ему в голову? Скорее всего, о Пригляде он думает.

Но кроме того, и мне многое было известно о нём, и он это знал. Не всё знал, конечно, но после рассказа Арихилая трудно было не заподозрить нашего аптекаря в занятиях тайным искусством. Кем бы ни числил он меня, а притворяться обычным лекарем, домовладельцем и почтенным горожанином, ему точно было не с руки. Понимает ведь, что одного лишь рассказа Арихилая достаточно было бы в старые времена, чтобы сообщить куда надо. Дело ведь такое, что дымком потягивает, и укрывателей тоже не помилуют. Только это при Старом Режиме, а сейчас-то Новый, и восемь лет уже нет никакого «куда надо».

Так вот, как же мне себя с ним держать? Правду рассказывать нельзя, ибо, во-первых, на то ваше разрешение потребно было, а во-вторых, напугала бы его правда и ещё пуще стал бы таить он источник своей силы. А бесконечно прикрываться вымышленным Дыней — чем дальше, тем глупее. Уже штучку мою двухтрубчатую никаким Дыней не объяснить. Всем ведь известно — они, ночные, орудуют кастетами, ножами, обычными и метательными, арбалеты у них водятся, сабли… но штучек у них не бывает. Слишком редкая вещь, слишком опасная в обращении. Оцарапался шипом, заряжая — и всё, пожалуйте под холмик могильный.

— Нет, господин мой, — помотал я головой. — Не было такого Дыни. Он же честный карманник, а не душегубец!

— А был ли вообще Дыня? — хитро прищурился он.

— Да какая разница, господин мой, был ли этот Дыня, не был, или он вообще Тыква, — подбавил я в голос грусти. — Много у меня плохого в жизни случилось, и не хочется вспоминать. Вы проще на это смотрите: я слуга ваш, вы мне в месяц платите десять медных грошей, я работаю с усердием, а коли провинюсь, вы вправе прутом поучить… в общем, всё будет как и раньше.

— Скобяной лавки в Тмаа-Урлагайе тоже не было? — перебил он. — И всех последующих печальных событий?

— То, что было, оно ещё хуже было, — я начал уставать от рзговора, в ушах звенело и перед глазами всё малость расплывалось.

— Ладно, — вздохнул он, — я так понял, что допрашивать тебя без толку?

— Ага, — подтвердил я. — Совершенно без толку.

— Ну а если я, к примеру, выгоню тебя? — не отставал он. — Заплачу положенное за полгода… шестьдесят медных грошей… Что будет?

— Не стоит этого делать, господин мой. — Я совершенно искренне посмотрел ему в глаза. — Оттого вам спокойнее не станет. И уж точно не станет безопаснее.

— А мне, выходит, угрожает опасность? — хмыкнул он.

— Истинно так, — признал я. — Ещё с того дня, о котором рассказал Арихилай. Сами ж понимать должны…

— Ладно, последний вопрос на сегодня, — он отошёл к окну, отвернулся и стал глядеть на тающий в сумерках закат. — Заслуживаю ли я, по твоему мнению, костра?

Вот уж спросил так спросил… Тут надо тонко… потому что даже по оттенкам слов он может понять то, что рано ему пока понимать…

— Трудный вопрос, господин мой, — подумав, отозвался я. — Скажу так: тот господин Алаглани, который семь лет назад беса чужой болью кормил, несомненно заслуживает. А вот тот, который спустя семь лет здесь стоит — не знаю.

— Ты можешь мне поверить, Гилар? — не поворачиваясь, сказал он. — Поверь, то был единственный раз, когда я покупал силу за боль.

Хотел я его спросить, за что он сейчас её покупает, но не стал.

— Простите, господин мой, — только и сказал, — в сон меня шибко тянет.

И действительно уснул.

А дня через два я вполне поправился и приступил к обычной службе. Вроде как ничего не поменялось с нашей поездки. По-прежнему накрывал я трапезу господину, убирался в его покоях, приглашал посетителей и разносил письма. По-прежнему занимался он со мной книжной премудростью, от Памасиохи перешли мы на трехтомный труд старейшего брата Гисиохири Второго «Изыскания в области языков и наречий людских, кои по лику земли рассеяны». Это, доложу я вам, посложнее было, тут мало того, что кучу чужих слов запоминать приходиось, так ещё и вычисления старейший брат применял, разбирая слова по частям. А вот воинским искусством более господин со мной не занимался. «Теперь уже и ни к чему», сказал. И меня сие ничуть не расстроило.

Спрашиваете, что рассказал я остальным слугам о нашей поездке? О, я им в подробностях рассказал! Как вязли колёса брички в сугробах, как приехали мы уже к ночи в замок барона Гилаги-тмау, старого боевого друга нашего господина Алаглани. Замок — это только так называется, а на деле правильнее сказать — развалины. Цела только центральная башня, остальное столь ветхое, что и заходить туда боязно. А барон обнищал, никакой у него возможности нет чиниться. Только три комнаты жилые, то есть отапливаются, в остальных же — холодрыга. Деревенька у барона одна-единственная осталась, остальное конфисковали в казну, какая-то тяжба там, годами длящаяся. Да и доход с деревеньки — на хлеб хватает, а на масло уже нет. Семья же у барона большая — шестеро сыновей и дочка-малютка. А баронесса скончалась родами, так что один он детей растит. Старшему сыну пятнадцать, младшему — семь, а дочке-малютке два годика всего. Детей он строго воспитывает, чуть что — учит лозой. Слуг всего двое — нянька малютки, она же её бывшая кормилица, и старик Армигалай, который и за конюха, и за сторожа, и за лакея. Приняли нас радушно, несмотря на бедность, господин Алаглани с бороном выпили крепко, старые деньки вспоминая, а я старику Армилагаю помогал по хозяйству. И так напомогался, что простыл крепко, подцепил снежную лихорадку, опозорился — пришлось господину меня везти как принца и в дороге самому всё делать…

Этим я все вопросы отмёл, история понятная вышла, да не слишком занятная. На что и расчёт был.

Да, из событий зимних разве только то упомянуть стоит, что исполнилось Тангилю восемнадцать и распрощались мы с ним. Дал ему господин Алаглани рекомендательное письмо к аптекарю в Тмаа-Ахори, выдал жалование, накопленное за семь лет, а сверх того — мешочек с огримами. Сколько там было, я не разнюхал, но по виду и весу мешочек вполне приличным казался. Сложил Тангиль в заплечный мешок пожитки свои — маловато у него их вышло, похлопал нас по плечу, господину поклонился да и пошёл за ворота, навстречу новой своей судьбе.

А старшим, понятное дело, стал Халти. И видно по нему было, что очень рад. А вот остальные приуныли, потому что Халти — это вам не Тангиль. Тут же начал придираться не по делу, особенно к тем, кто безответнее — то есть к Хайтару и Дамилю. К Амихи с Гайяном вязаться побаивался — и разница всего в год, и ребята они с характером, и чтобы ссориться с кухней, надо последним придурком быть. А Халти умом не обделён. Алая цеплять тоже не с руки, Алай и отбрить может, да так, что остальные животики надорвут. Ну, я ещё оставался, и вот на меня Халти огромный зуб имел. Думаю, почуял, что я уже не просто лакей у господина, что приблизил он меня, наукам учит. Шила-то в суме не утаишь. То есть получается, что он, Халти, не единственный ученик уже. Обидно, да?

Но открыто меня гнобить он не решался. Говорю же — умён. На словах вроде ровно всё, а вот мелкие подлянки подкидывал, и о любом моём промахе непременно докладывал господину. Толку от этих докладов, правда, не было никакого.

С господином же установились у меня странные отношения. Внешне держался я почтительно, службу исполнял исправно. А он делал вид, что всё как должное принимает, что всё идёт прежним порядком. Но оба мы понимали, что играем роли, как паяцы в ярмарочном балагане. Оба знали, что у другого есть тайна, и не пытались распросами эту тайну вытянуть. Но и то оба понимали, что долго так продолжаться не может, что когда-нибудь придётся нам поговорить начистоту.

Мне, признаться, очень этого хотелось. Устал я безумно от такого притворства. Раньше, до зимы, ничуть меня работа нюхаческая не тяготила, теперь же одного лишь хотелось: чтобы это поскорее кончилось. Я, как помните, вопрос вам тогда оставил, не пора ли обострить, не лучше ли открыться и посмотреть, что будет. Но это вы мне строжайше запретили, написав, что вести себя мне надлежит по-прежнему и не спешить. Как высказался присутствующий тут брат Лагиаси, через три ступеньки по лестнице не прыгают. Хотя это кому как. При нужде и попрыгать можно.