Виталий Каплан - Тайна аптекаря и его кота

• Название: Тайна аптекаря и его кота
• Автор: Виталий Каплан
• Жанр: Фэнтези

---

Хотя, может, и сгустил я малость — ибо он что-то не торопился выздоравливать. То ли наигрался уже во власть и решил спокойно до зимы дотянуть, то ли и в самом деле рука погрызенная плохо заживала и болями изводила. Ну и ушиб головы, само собой. Тоже радость невеликая. Вот уже третий день валялся он в людской на тюфяке, еду ему Гайян носил.

Но и то удивительно, что господина это, похоже, устраивало — что главный старшой свои страдания преувеличивает, а временный старшой не шибко старается. Может, потому, что всё обычным порядком шло и без разницы пока было, а может, верна моя догадка — не так уж сильно господина порядок волнует, как это Тангиль нам всегда внушал.

Ладно, давайте про базар. Пошёл я, значит, в Нижний Город, и там, конечно, хорошенько пошлялся, послушал разговоры. А разговоров было много, и все говорили разное. Кто клялся Изначальным Творцом, что на Башню Закона напал огненный дракон и из-за дракона этого все узники разбежались. Кто над этими баснями смеялся и твердил, что никакого дракона не было, а просто разбойники подземным ходом в башню проникли и охрану перебили, а после кого-то из узников с собой увели. Над этим тоже потешались — как это охрану перебили, когда зять своими глазами видел: нерадивых стражников на торгу кнутом пороли. А другие говорили, что в одной из камер пол провалился в пещеру подземную, и все узники того… короче, сожрали их подземные твари.

Ну, что я из всех этих пересудов понял? Что, во-первых, своими глазами никто ничего не видел, а только пересказывают услышанное и добавляют подробности для интересу. А во-вторых, что-то действительно стряслось: то ли один заключённый, то ли несколько из камер своих исчезли, и по этому делу расследование идёт, и начальник стражи городской толстым своим носом землю роет, и сыщики из Пригляда суетятся. Ведь при Новом Порядке ни разу такого не случалось, чтобы кто-то из Башни Закона удирал. Стражников действительно пороли, правда, не всех, а старшего смены, Хайдиралая, и не на торгу, а во дворе Башни наутро. Это зеленщик Миарзили поведал, который соседствует с этим Хайдиралаем и приятельствует. Тот ему вечером же в пивной и рассказал свои горести. А я этому рассказу склонен верить, ибо, по словам зеленщика, бедняга Хайдиралай как раз ничего и не слышал, и не видел, и пришлось ему отдуваться только потому, что должность… Начни зеленщик про огненных драконов или подземных тварей изливать — всё бы с ним ясно стало. Но тут похоже на правду.

Что совершенно точно — исчез молодой Хаузири. Насчёт кого другого не знаю, но этот — точно, потому что глашатай на торгу орал, будто за голову его обещано сто серебряных огримов. Оцените: в десять раз больше, чем, скажем, за беглого Алая.

Вот так и получил я последнее доказательство тому, что господин действительно вдове помог, и то, что я в полночь видел — не обман какой хитроумный. Причём помог чародейством — иначе откуда бы повозка с возницей появились там, где ещё миг назад их не было? Понятно, что не одно только чародейство, что судьбу этой матери с сыном он обычными средствами решил устроить — через знакомых своих, затем и письма в тот день писал. Но без чар точно не обошлось.

Ещё услышал я, что мать преступника, вдова Анилагайи, тоже куда-то делась, что второй день её никто не видел, а когда стражники с утра ввалились в её каморку, так ничего и не нашли.

Ну, закупился я припасами съестными и домой отправился. Только, сами понимаете, по пути небольшой крюк сделал и в известном вам месте кое-что оставил и кое-что взял.

А после обеда случилось то, чего я уж никак предвидеть не мог. Только собрался я грядками заняться, с которых урожай зверозубника снят, под зиму перекапывать, как прибежал Алай, позвал меня к господину. Воткнул я лопату в землю — и прямо, даже рук не помыв, пошёл в господские покои.

Господин у окна стоял и был не в халате своём чёрном, а в городской одежде. По пути Алай шепнул мне, что только-только вернулся он из города и чем-то сильно недоволен.

Повернулся к нам господин, и понял я, что «недоволен» — не то слово. Разъярён он был чем-то, и по тому, как поджимает он губы, как пальцами левой руки тискает правую, понял я, что с трудом он себя сдерживает. Я даже на всякий случай испугался, и Алай, кажется, тоже.

— Ну, будь здрав, Гилар, — скучным тоном проговорил господин. — А ты, Алай, не торопись убегать, — добавил он, заметив, что дружок мой намылился шмыгнуть в дверь: — Небось, решил: поручение выполнил, доставил кого велено, не смею мешать?

Мы стояли в дверях и считали за лучшее молчать.

— В общем, так, Алай. Недоволен я, как ты обязанности свои исполняешь. Нет в тебе расторопности, нет аккуратности. Часы мне вчера самому заводить пришлось, в спальне пылищи полно. И поведение твоё не нравится — то дурачка из себя строишь, то дерзишь, осторожненько так, исподтишка. Кроме того, разве кто разрешал тебе трогать мои книги? Что глазами хлопаешь? Думаешь, я не помню, в каком они стояли порядке?

Глянул я на Алая — и поразился. Хоть и побелело его лицо, но не страх в глазах был виден, а удивление. Уж не напраслину ли возводит на него господин?

— Я не касался ваших книг, господин мой, — тихо сказал он.

— Кроме тебя некому, — усталым каким-то голосом возразил аптекарь. — В общем, накопились за тобой дела. Сперва я думал хорошенько тебя выдрать, но потом решил, что толку не будет. Сдаётся мне, что причина в том, что ты по-прежнему мыслишь о себе как о князе, как о Гидарисайи-тмаа. И невместно князю выносить ночной горшок и таскать подносы с едой. Что, угадал я?

Алай мотнул головой.

— Не лги, — вновь заговорил господин. — Ты, может, и сам до конца себя не понимаешь, но я-то вижу. Гордость высокородная тебя изнутри ест. И с этим ничего поделать я не могу. Поэтому боле ты мне для комнатного услужения не нужен.

Он замолчал, и молчал долго — может, целую минуту. И за эту минуту чего только я не успел себе вообразить: и телегу, запряжённую быками, на которой увозят Алая, и городских стражников, которым господин сдаст беглого преступника, и даже — вы только не смейтесь! — могилу, которую сейчас поручат мне выкопать в дальнем уголке сада. А что Алай тогда передумал — то мне так и осталось неведомо.

— И потому ты, Алай, вновь будешь заниматься аптекарским огородом, — завершил господин. — Это у тебя явно лучше получается. А вот в комнатное услужение я беру тебя, Гилар! Почему-то мне верится, что справишься.

Стоял я, как мешочком с песком по голове стукнутый. И сам не понимал — то ли все мысли у меня из головы выскочили, то ли носятся они там друг за другом с огромной скоростью, так что ни одну не ухватишь. А потом вращение это замедлилось и начал я соображать.

Ведь что получается? С одной стороны, можно сказать, мечта сбылась. Хотел я быть всё время при господине, и вот, пожалуйста. С другой стороны, есть тут не только благо, но и худо. Первое худо — что больше не смогу в город за покупками ходить. Не лакейское то дело, имеются на то кухонные ребята Амихи с Гайяном. Когда ж в известное место бегать? Разве что по ночам, ну так и ночью я могу оказаться надобен господину. Из его покоев удрать посложнее будет, чем из людской. Второе худо — а придётся ли господину по нраву моё служение? Что-то в последнее время заносить его стало. То Дамиля из лакеев изгнал, то Алая… Долго ли я продержусь?

И почему, кстати, я? Впрочем, понятно, почему. Кого ещё-то? Дурачка Хайтару? И без того проштрафившегося Дамиля? Старшого с рукой покусанной и головой стукнутой? Халти — ученика и помощника по лекарской части? Безумицу Хасинайи? Так и выходит, что кроме меня — некому. Разве что нового слугу нанять. Но я уже давно понимал, что так вот просто взять и кого-то нанять господин наш лекарь не может. Неслучайно подбирает он себе слуг, а по какому-то доселе неведомому мне понятию.

— Ступай, Алай, — велел меж тем господин. — Скажешь Халти о перестановках наших, и занимайся травами. Оно для княжеской чести не столь зазорно.

Поклонился Алай и убежал. Остались мы с господином в кабинете вдвоём — если, конечно, не считать кота, посверкивающего глазами со шкафа.

— Я гляжу, сильно ты удивлён, Гилар? — усмехнулся господин и уселся в гостевое кресло. — И, похоже, не рад?

Ну, что тут можно ответить? Брат Аланар учил, что лучше всего — честность. Не вся, конечно, а малый её кусочек.

— Боюсь я, господин мой, — признался я. — Боюсь, что не справлюсь. Вам же, мыслю, лакей нужен к благородному обхождению привычный, знающий всякие там приличия… а я кто? Купецкий сын, я больше по гвоздям и топорам понимаю…

— Об этом можешь не волноваться, — краем губ улыбнулся господин. — Тут тебе не королевский дворец и не графский замок. Обязанности твои будут несложны, но потребуют усердия и тщания. Ну, что убираться в покоях ты должен, само собой понятно. Кабинет, спальня, гостиная и столовая — за тобой. Остальное другие моют. Тебе запрещается открывать шкафы и ящики стола, кроме шкафа в спальне, там одежда, и ты должен содержать её в порядке. Вовремя вычистить, вовремя выгладить. Второе — подавать мне еду. Завтрак, как ты знаешь, в семь часов, обед — в три пополудни, ужин — в семь. Сам будешь есть после того, как поем я, на кухне тебя покормят.