Геннадий Прашкевич - Станислав Лем

• Название: Станислав Лем
• Автор: Геннадий Прашкевич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03777-9

В беседе с Томашем Фиалковским польский писатель и мыслитель Станислав Лем (1921-2006) вспоминал: «Когда мой сын изучал физику в Принстоне, я поддерживал с ним весьма интенсивную переписку. И он жаловался матери в письме, что отец, вместо того чтобы писать о своей внутренней жизни или расспрашивать о его настроениях, пишет о галактиках, о чёрных дырах, об искривлении пространства. Моя жена ему ответила: “Внутренней жизнью твоего отца являются именно чёрные дыры и галактики”».

Судьбу Лема нельзя назвать совсем уж безоблачной (война, оккупация, временная эмиграция, болезни), и всё-таки основу его биографии составляют не приключения тела, а приключения мысли.

Органичное сочетание цельности и многогранности творчества — вот что больше всего поражает в этом писателе. Реалистическая трилогия о трагических событиях Второй мировой войны, автобиографическая книга о детстве, строгая научная фантастика, завиральные истории о похождениях космического звездопроходца Ийона Тихого, сказки роботов, рецензии на несуществующие книги, научные трактаты, литературоведческая монография, десятки тысяч писем, тысячи коротких эссе на самые различные темы…

---

Не дождавшись ответа из отдела культуры, Станислав Лем опять пишет на тот же адрес: «На моё письмо от 5 января текущего года вы мне, видимо, не захотели ответить. Если ваше молчание означает одобрение действий, в результате которых я попадаю в вынужденную ситуацию, из которой единственным выходом будет отъезд из страны, то могу лишь сказать, что вся ответственность за это ляжет на инициаторов данного бесславного предприятия…»

Всё-таки дела и на этот раз как-то устроились.

Переписка с заграницей восстановилась, до выезда из страны дело не дошло.

Но, читая письма Станислава Лема, невольно вспоминаешь запутанные и пустые хлопоты знаменитого звездопроходца Ийона Тихого на планете Энция («Осмотр на месте»), однажды потребовавшего от местных властей предоставить все нужные ему документы.

«В Институте тут же составили машинный толковый словарик обоих посланий. “Отстрепенуться” — отклониться, “в обличье” — от имени, “загвоздить” — заклеймить и так далее. Но я даже не взял его в руки. Я требовал доступа к источникам. Это привело власти в некоторое замешательство. Из начальников отделов ни один не имел соответствующих полномочий, так что мы пошли в дирекцию. Там выяснилось, что имеет место такого рода служебная тонкость: Институт может предоставить мне шихту, но не источники, то есть оригиналы рапортов, документов, отчётов и т. п., из которых, посредством выдержек и резюме, собственно, изготовляется та самая шихта, поскольку все оригиналы хранятся в тайном архиве МИДа и сотрудники Института доступа туда не имеют. И это не предмет для дискуссий и споров; ни требовать, ни обсуждать, ни даже понимать тут нечего — просто именно так проходит линия разграничения между компетенцией Института и соответствующих управлений МИДа…»

9

В 1979 году роман «Насморк» был удостоен во Франции Большого приза детективной литературы. В Польше вышел фильм — по мотивам «Больницы Преображения» (режиссёр Эдвард Жебровский). В СССР сотрудник Крымской астрофизической обсерватории Н. С. Черных открыл астероид, которому дали имя — «Лем». Но 16 октября, к сожалению, умерла мать Лема — Сабина, это была горестная, настоящая потеря.

Белыми пальцами звуков
Тишины не поправишь.
Складываю из чёрных клавиш
Серебряное письмо.
С каждым звуком всё резче
Вижу твой свет далече,
Глаз на ветру твоих след.
В танце фигурки порхают,
Но басы заедают,
Звоночки сходят на нет.
Играю полёт акварелей,
Заброшенных кладбищ полынь
И вижу дорог полевую теплынь,
Мелодия — абрис твой белый.
Мне слышится голос твой.
Вечер в окнах голубое свёртывает,
Смешивая музыку с каждой большой звездой.
Как сквозь стену пройду сквозь аккорды
И встречусь с тишиной и тобой[110].

Эти стихи были написаны Станиславом Лемом ещё в 1948 году, но полностью отвечали текущему моменту.

10

Многое менялось.

И менялось стремительно.

В июле 1980 года (после известного решения политбюро ЦК ПОРП и Совета министров о повышении цен на мясные продукты) на заводах Люблина начались массовые забастовки, а на судоверфи им. Ленина в Гданьске возник мощный независимый профсоюз «Солидарность», возглавил который электрик с той же судоверфи Лех Валенса.

Лех Валенса, сын плотника (что для многих тогда звучало символично), родился 29 сентября 1943 года на территории аннексированного Германией Приморского воеводства. Он рано занялся политикой и принимал самое активное участие в создании «Солидарности». Когда власть в Польше перешла в руки генерала Войцеха Ярузельского, он даже попал в тюрьму, где провёл почти год. Именно Лех Валенса играл главную роль в переговорах «Солидарности» с польским правительством и в 1990 году в результате свободных выборов сам стал президентом…

В августе 1981 года отдельным изданием вышел в Кракове дополненный «Голем XIV», но Станиславу Лему было уже ясно, что жить и работать в кипящей, бунтующей Польше становится опасно.

«Существовало множество рациональных причин выезда из Польши в 1983 году, которые отец называл в разных случаях, — вспоминал позже Томаш Лем. — Это — отсутствие доступа к мировой литературе, перлюстрация писем, невозможность получения необходимых для работы книг и документов (та самая шихта, о которой сам же Лем и писал. — Г. П., В. Б.), тоскливая пустота в магазинах, а после убийства Пшемыка[111] — беспокойство обо мне и реальная возможность “шантажа через сына”; это ещё и постоянная цензура в культурной жизни, и то общее состояние, которое Киселевский определил как “диктатуру неучей”.

Все вышеперечисленные причины, как и ряд других, действительно повлияли на решение о выезде, однако самым сильным стимулом для отъезда был всё же военный опыт. Проживание с фальшивыми документами в переходящем из рук в руки Львове, подвал, из которого отец выносил когда-то окровавленные останки погибших, страх за родственников, оставшийся навсегда в душе страх смерти — всё это и привело к окончательному решению о выезде. К тому же отец глубоко переживал введение военного положения в Польше.

Если бы существовала возможность, отец наверняка выехал бы уже 13 декабря 1981 года, — однако границу закрыли. Паспорт для выезда в Wissenschaftskolleg[112] после долгих процедур он получил только в 1982 году, благодаря чему двенадцать месяцев смог провести в Западном Берлине. Однако он не хотел оставлять в Польше жену и сына в роли заложников, не собирался одобрять поступки польских властей, которые обещали скорейшую отмену военного положения[113], но постоянно при этом ужесточали уголовный кодекс, так что ничего существенно не менялось.

Конечно, план отца был рискованным. Он хорошо помнил о своём друге Мрожеке, который много лет жил в Италии с польским паспортом, постоянно вынужден был следить за каждым словом в своих интервью и всё-таки (после того, как прокомментировал в западной прессе ввод войск Варшавского договора в Чехословакию) на много лет потерял контакт с Польшей. Жизнь писателя, который по своей воле выезжает из-за “железного занавеса” за границу и добровольно затыкает себе рот, чтобы не порвать связей с близкими родственниками в стране, незавидна.

Формальным предлогом для выезда из Польши стало для отца приглашение Австрийского союза писателей. На степень беспокойства — удастся ли вывезти жену и сына — указывает тот факт, что после получения паспортов мы выехали из Польши незамедлительно. А поскольку у нас ещё не было австрийских виз, то выехали мы в Западный Берлин — единственное место в западном мире, куда жителям блока восточных стран был разрешён безвизовый доступ. Именно там мы ожидали австрийских виз, а когда через несколько месяцев получили, то из Берлина в Вену полетели самолётом, погрузив перед этим всё наше имущество, вместе с автомобилем, на поезд. А всё затем, чтобы по дороге не проезжать через территории социалистических государств, с помощью которых ПНР могла бы вспомнить о своих гражданах…»{192}

Конечно, Станислав Лем не был активным диссидентом, но и соглашателем его никак не назовёшь. В январе 1981 года в еженедельнике «Политика» он даже напечатал откровенную статью «Мой взгляд на литературу», написанную, кстати, по заказу совсем другой — главной польской партийной газеты «Трибуна люду». Однако редакция «Трибуна люду» от публикации отказалась: вот, дескать, нет у них к автору никаких претензий политического характера, просто объём статьи превышен. Трудно представить, чтобы, скажем, в СССР кто-то мог отказаться от публикации в газете «Правда»…

Но в Польше всё быстро менялось.

В том числе и в отношении к Станиславу Лему.

По крайней мере, в 1982 году краковское Литературное издательство начало выпуск второго собрания сочинений писателя. Оно выходило с 1982 по 1989 год, то есть и во время эмиграции писателя. Всего вышло 16 томов.

В Советском Союзе отъезд Станислава Лема из Польши тоже не прошёл незамеченным. Один из авторов этой книги (Владимир Борисов. — Г. П.) в начале 1980-х годов пытался пристроить переводы «Профессора Доньды» и «Футурологического конгресса» в разных советских издательствах, но попытки оказались безуспешными. Только на волне начавшейся перестройки — с 1987 года — книги Станислава Лема снова начали публиковаться в СССР.

11

В августе 1982 года вышел новый роман Лема — «Осмотр на месте».

«Осмотр на месте», пожалуй, ярче всего иллюстрирует философские взгляды писателя: технологии являются совершенно независимой переменной любой развитой цивилизации. Знаменитый космический путешественник Ийон Тихий предпринимает ревизию своего четырнадцатого, скажем так, весьма противоречивого путешествия. Оказывается, в своё время из-за кратковременности пребывания на планете Энтеропия он совершенно не понял, что, собственно, там происходит. Может, ещё и потому, что Энтеропия оказалась всего лишь спутником основной планеты по названию Энция.