Арсений Замостьянов - Фельдмаршал Румянцев

• Название: Фельдмаршал Румянцев
• Автор: Арсений Замостьянов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03774-8

Фельдмаршал граф Пётр Александрович Румянцев-Задунайский — один из наиболее славных полководцев в истории России. Не раз ему удавалось одерживать верх над сильнейшей армией того времени — прусской; с его победами над турками связаны взлёт Российской империи накануне Наполеоновских войн и прорыв к Чёрному морю и Дунаю. Вместе с тем Румянцев проявил себя и как изворотливый политик: много лет он был правителем Малороссии, умело сглаживая противоречия и способствуя расцвету этого благословенного края.

Как ни странно, настоящая книга — одна из первых попыток научно-популярной биографии П. А. Румянцева. Автор сумел проследить непростой жизненный путь этого замечательного человека и произошедшую с ним удивительную метаморфозу: превращение необузданного молодого озорника и повесы в мудрого государственного мужа и выдающегося военачальника, одного из столпов блистательного Екатерининского века.

---

В Петербурге в честь победы при Ларге палили орудия.

Екатерина повелела провести благодарственный молебен в старой церкви Рождества Богородицы на Невском проспекте. Почему именно в этом скромном храме? Ответ знаменательный: здесь пребывала особо почитаемая во все времена икона Казанской Божией Матери — символ и залог победы России над любым противником. Именно эта икона сопровождала ополчение Минина и Пожарского при освобождении Москвы от поляков. Историческая память сохранила эти обстоятельства. После основания Петербурга, в разгар войны со шведами, Пётр I распорядился перевезти святыню в новый город — этот жест не остался незамеченным. Значит, прочно стоим мы на берегах Невы.

Императрица, можно сказать, приобщала чудотворную икону к победе над турками и приобщала Ларгу к сокровенной летописи русской славы.

Молебен прошёл на следующий день после получения известий о победе. Не только колокола звонили, но и пушки били в честь Румянцева.

Славный генерал-аншеф получил из столицы письмо «с изъявлением благодарения за победу при Ларге»: «Граф Петр Александрович! Вы легко себе представить можете, с коликим удовольствием я получила известия чрез полковника Каульбарса о совершенно вами одержанной победе над неприятелем при речке Ларге. На другой день я со всем народом приносила Всевышнему достодолжное благодарение при пушечной пальбе в церкви Казанской Богоматери. Но наивящше чувствовала цену сего происшествия, когда 25 числа сего месяца усмотрела из привезенных поручиком гвардии Хотяинцовым и подполковником Мордвиновым писем обстоятельные описания сей славной вам и всем в сражении бывшим войскам баталии, при которой высшее воинское искусство предводителя было поддержано храбростью и неустрашимостью подчиненных ему воинов. Что более услуги к отечеству, то менее цены оным можно определить настоящее время. Одно потомство означивает степени славы знаменитым людям всякого рода».

Незадолго до Ларги, в 1769 году, Екатерина II учредила высшую военную награду России — орден Святого Георгия Победоносца. Только в 1769-м — а кажется, что этот орден существовал всегда… По статуту орден имел четыре степени. Первый орден Святого Георгия первой степени императрица возложила на себя в день его учреждения. Вторым обладателем первой степени стал граф Пётр Александрович Румянцев! Орден Святого Георгия вручался только за полководческие победы, за боевые действия. В отношении себя самой Екатерина это правило нарушила, а Румянцев стал первым истинно боевым кавалером высшей степени Георгия. Он же — единственный кавалер ордена, коему первая степень была вручена сразу, без последовательного награждения нижними степенями. И этот факт помешал Румянцеву стать полным кавалером всех российских орденов… Слишком яркими оказались победы 1770 года для четвёртой или третьей степени Егория… В то лето Румянцев действовал столь блистательно, что биографы иногда путают — за какую победу он получил Георгия? За Ларгу, всё-таки за Ларгу.

Императрица окружила это награждение изысканной словесной вязью: «Вы займете в моем веке несумненно превосходное место предводителя разумного, искусного и усердного. За долг почитаю вам отдать сию справедливость и, дабы всем известен сделался мой образ мысли об вас и мое удовольствие о успехах ваших, посылаю к вам орден Святого Георгия первого класса. При сем прилагаю реестр тех деревень, кои немедленно Сенату указом поведено будет вам отдать вечно и потомственно».

Впервые Екатерина осыпала такими милостями «чужака» — не фаворита, но генерала, не имевшего отношения к перевороту, к тому же — любимца Петра III. Особенно величественным был такой жест императрицы: «Как я вспомнила, что в Молдавии золотошвеи статся может мало, то посылаю к вам кованую георгиевскую звезду, какую я сама ношу». Лестная приписка, в духе галантного века! Нет, сердце генерала растопить не удалось: Румянцев был глуховат к сантиментам. Но столь изобретательное награждение осталось в легендах, чего и добивалась Екатерина.

В звучных стихах воспел Румянцева Михаил Никитич Муравьёв:

Не се ль при Ларге низлагают
Несчетны россы рать врагов?
Румянцев грянул — и в пределы
Пустил молниевидны стрелы
И степь наполнил их голов.

Виват, ларгская виктория! Но, несмотря на чувствительные потери, турецко-крымское войско не было разбито, и Румянцев за недосугом не купался в лучах славы. Напротив: русская армия попала в ещё более опасное положение.

Кагул

Чугун Кагульский, ты священ
Для русского, для друга славы…

А.С. Пушкин

Румянцев уже приучил Петербург к победам, но Россия ещё помнила и о поражениях, и о полуудачах прежних кампаний. А битому неймётся. Турки намеревались объединить рассеянные силы, значительно подкрепить их — и сбить спесь с Румянцева, нанести ему урон.

Противник Румянцева — великий визирь Османской империи Иваззаде Халил-паша. Об этом визире можно сказать словами Державина (адресованными, впрочем, другому человеку): «Сын роскоши, прохлад и нег». Да, он был опытным и удачливым полководцем, хорошо знал специфические качества турецкого воина и умел влиять на своих бойцов как мало кто из тогдашних пашей. Но красиво пожить этот османский генерал любил пуще всего на свете. Это он окружал себя неслыханной роскошью даже в дальних походах. Это он охоч был до утех плотских и гастрономических… Как-никак потомственный полководец и вельможа. Ведь он родился в доме великого визиря Хаши Иваззаде Мехмед-паши, был любимцем властного отца и никогда не знал нужды. Богатый избалованный генерал. Именно такого соперника судьба подбросила Румянцеву в решающие дни той войны.

Приезд вождя к армии был обставлен с театральной пышностью. 16 июля 40 пушечных выстрелов в турецком лагере у Кагула возвестили о прибытии визиря. Его встречали в религиозном экстазе.

Объединённые силы османов достигли 150 тысяч бойцов (не менее 100 тысяч конницы и 50 тысяч пехоты). Левее озера Ял пуха держался хан со своей восьмидесятитысячной конницей, делавшей попытки прервать сообщение русских с Фальчами и, переправившись через Салчу, ударить в тыл русских.

Правой рукой Румянцева в те дни стал генерал-квартирмейстер Фёдор Васильевич (он же — Фридрих Вильгельм) Бауэр (Боур, Баур). Военный историк Богданович так охарактеризовал его: «Этот генерал, образовавшийся под знамёнами славного Фердинанда Брауншвейгского, был главным помощником, правою рукою нашего великого полководца. В то время, когда люди, специально приготовленные к военному делу, встречались весьма редко, Баур обладал вполне искусством соображать диспозиции маршей и сражений, строить мосты, вести осады; его военный глазомер заменял недостаток в хороших топографических картах; его верный взгляд обнимал всё пространство полей сражения». Именно ему Румянцев поручит «осмотреть аккуратно прежний лагерь неприятельской: выведены ли оттуда все войски и не маскируют ли в оном одне только караулы да палатки».

Между тем визирь получил точные донесения о состоянии армии Румянцева — немногочисленной, изнурённой. И спешил истребить неприятеля. Каплан-Гирей гарантировал визирю поддержку: его потрёпанная конница готова была атаковать русских с тыла.

К тому времени поход и впрямь переутомил Первую армию. Дело не только в эпидемии: критически не хватало продовольствия. Сераскир Голод трепал русскую армию сильнее турок. У Румянцева было немало причин отступить, прервать поход. Слава победителя при Ларге не пострадала бы. А на берегах глубоководного Кагула враг приготовил Румянцеву ловушку. Турки на судах переправились через Дунай, после чего поклялись не отступить, пока не разобьют неверных. 150-тысячная армия готова была атаковать врага.

Румянцев ожидал провианта. Русский лагерь был зажат между двумя озёрами. С фронта и с тыла — наступал враг, имевший значительное численное превосходство. В критической ситуации генерал вполне владел собой, демонстрировал спокойную насмешливость.

Сохранился исторический анекдот: «Перед утром, прославившим навсегда войска российские, турки переменили выгодное свое местоположение, и показывая вид, что приготовляются к сражению, остановились и хотели располагаться станом. Румянцев, смотря в сие время в зрительную трубу, сказал бывшим с ним чиновникам: “Если турки осмелятся разбить в сем месте хотя одну палатку, то я их в ту же ночь пойду атаковать”». В то лето он был решителен как никогда — ни до, ни после 1770-го.

Румянцев чувствовал: пришёл его звёздный час. Выстояв при Кагуле, мы надолго приучим противника к незавидной роли. Чтобы одолеть турок, нужно заставить их бояться. Легко рассуждать об этом после победы, но не забудем, что этот порыв случился в крайне опасной ситуации. Тут и до бесславного разгрома русской армии недалеко, да и сам генерал-аншеф ходил под дамокловым мечом: окажись турки порасторопнее — его могли ждать гибель или плен. Если бы не Рябая Могила и Ларга — быть может, Румянцев и не решился бы на наступление. Но к августу 1770-го он познал науку победы и не сомневался: если своевременно повторять пройденное — успех никуда не убежит. А солдаты и офицеры привыкли и к рассыпному строю, и к наступлению колоннами.