Гюг Вестбери - Актея. Последние римляне

• Название: Актея. Последние римляне
• Автор: Гюг Вестбери
• Издательство: Новая книга, Дрофа
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-8474-0206-6

Эту книгу, посвященную гибели Римской империи, составили два увлекательных исторических романа.

«Актея» — это имя гречанки, наложницы Нерона, на глазах которой происходят пожар великого города и закат Рима.

«Последние римляне» — трагическое повествование об одном из последних императоров Рима, Феодосии.

---

Нерон бросился на ложе рядом с Актеей и расхохотался. Потом он сказал:

— Боги, если только есть боги, большие шутники, Актея!

— Как так? — спросила она.

— Да как же? — отвечал император, продолжая смеяться. — Человек оступился, встряхнул нас немного, его секут до полусмерти. «Хорошо! Прекрасно, — говорят боги, — и поделом ему». Через несколько времени другой человек спускает с лестницы римского императора. Я приказываю отрубить ему голову. «О, нет, — говорят боги, — пусть его убирается подобру-поздорову». Затем является солдат, который никому не сделал вреда, и я убиваю его. «Ха! Ха, — смеются боги, — вот так штука!» Кстати, — продолжал Нерон, — надо посмотреть, жив ли он.

Он встал и заглянул в сад. Солдат лежал неподвижно.

— Я думаю; что он умер, — заметил император совершенно равнодушно. — Однако он вовсе не украшает цветника, не мешало бы его убрать оттуда.

Актея хлопнула в ладоши и шепнула несколько слов вошедшей женщине. Спустя несколько минут толпа рабов появилась в саду. Они подняли тело и унесли его во дворец.

— Так ты думаешь, — сказала Актея, — что богов нет?

— Я вовсе не думаю о них, — отвечал он, — какое дело мне или тебе, есть ли на Олимпе или в Гадесе боги или нет. Во всяком случае, они не являются теперь людям, как во времена Энея, я хотел бы быть на месте старого Анхиза[14], хотя, — прибавил он задумчиво, — не знаю, променял ли бы я тебя на Венеру.

Она покачала головой и воскликнула:

— Ты не заставишь меня молчать лестью! Я верю в богов, и мне есть дело. Чья же рука мечет перуны с неба; если не Зевсова? Кто обновляет славу утра, если не Аполлон? Кто поднимает волны на океане и одевает глубину тьмою, если не Посейдон? Кто влагает любовь в сердца мужчин и женщин, если не Афродита?

— Кто заставляет меня напиваться каждую ночь, если не Вакх? — подхватил Нерон, передразнивая ее голос. — Рассуждай об этих вещах с Сенекой, Актея: он философ, а я — я артист.

Они помолчали; Нерон задумчиво играл с вышитым покрывалом Актеи. Потом он снова рассмеялся:

— А! Так человек, поколотивший Цезаря, еще жив. Забавно, не правда ли? Эта весталка любит соваться не в свое дело. Счастье ее, что она весталка.

Немного погодя он прибавил:

— Я хочу поговорить с этим центурионом. Мне нужно спросить его кое о чем. Я пошлю за ним, Актея.

Он кликнул раба и сказал ему:

— Ступай в преторианский лагерь и разыщи центуриона, который должен был быть казнен сегодня, но помилован. Проси прийти его сюда, во дворец.

Раб ушел, а Нерон предложил Актее заняться музыкой. Арфа, мантия, венок и золотое кресло принесли на сцену. Во время пения вошел Сенека с озабоченным и беспокойным лицом. Император встретил его с любезнейшей улыбкой и самым дружеским видом. Старый придворный заставил себя улыбнуться и, выразив свое восхищение пением, подошел к Актее.

— Он убил вестника, — сказала она вполголоса в ответ на его вопросительный взгляд, — и послал за солдатом.

— Вестник очнулся, — отвечал Сенека, — я слышал об этом от рабов.

— Что же? — сказала Актея.

Сенека пожал плечами, и выражение беспокойства снова явилось на его лице.

— Паулина слишком смела, слишком честолюбива, — пробормотал он скорее про себя, чем Актее. — Если он убьет теперь этого солдата, которого она помиловала, результаты могут быть очень серьезные.

Актея бросила на него быстрый взгляд из-под своих длинных ресниц и сказала с чисто женским лукавством:

— Паулина так же смела, как прекрасна.

Озабоченное лицо Сенеки на мгновение осветилось нежностью, а Актея провела рукой по лицу, чтобы скрыть лукавую усмешку.

Неосторожно пользуясь своим преимуществом, она продолжала:

— Через некоторое время Паулина перестанет быть весталкой.

Ловушка была слишком неискусно расставлена, и Сенека холодно ответил:

— Правда, но какое нам дело до этого? Разве у нас нет других предметов для разговора?

Разговор был прерван появлением императорского посла с центурионом.

Нерон рассеянно взглянул на них; он был в разгаре импровизации, напевая что-то вполголоса и аккомпанируя себе на арфе.

Тит остановился перед повелителем легионов, властелином всемирной Империи, которого несколько часов тому назад так бесцеремонно спустил с лестницы. Молодой человек был бледен и, казалось, постарел за это время. Волнение, которое он пережил за один день, подрезало его юность, и теперь он более чем когда-либо был римлянином и римским воином.

Тит пробудился от своих грез о счастье в оковах и перед лицом смерти. Спасенный случаем, он нашел двери своей возлюбленной запертыми для него. Подобно большинству римлян того времени, он придерживался стоицизма. Огорченный и утративший все надежды, он с нетерпением ожидал рокового удара, который, как он думал, должен был поразить его в доме Цезаря.

Нерон отложил в сторону арфу и пристально посмотрел на центуриона.

— Так ты и есть тот, кто поколотил Цезаря? — спросил он наконец.

Центурион молча поклонился.

— Гм! — сказал Нерон. — Но ведь ты не знал, что это был Цезарь?

Новый поклон был ответом на эти слова.

— Скажи же мне, — продолжал император, — поколотил ли бы ты меня, если б знал, что я император?

Центурион молчал.

— Подумай, воин, — сказал Нерон, — я твой император, поколотил ли бы своего императора?

После некоторого колебания Тит ответил:

— Не знаю, но думаю, что да.

Нерон расхохотался.

— Это мне нравится, — сказал он. — Люди, которые не боятся говорить правду, всегда полезны. Ну, на этот раз твоя голова уцелеет. Ты будешь служить у меня под начальством Бурра, и твоя главная обязанность будет состоять при Актее. Теперь, — продолжал он, вставая и потягиваясь, — пойдемте обедать. Говорят, Сенека, что в Киликии есть гробница какого-то древнего монарха, на которой написано: «Ешь, пей и веселись, все остальное пустяки!» Эта философия лучше твоих проповедей.

С этими словами он оставил террасу.

Тит, онемевший от изумления, встрепенулся и, отойдя к Сенеке, сказал ему вполголоса:

— Сегодня весталка спасла мне жизнь и, когда я благодарил ее, велела мне быть другом Сенеки. Я поклялся в этом.

Вторично в этот день легкая краска показалась на лице Сенеки.

— Я принимаю подарок весталки, и, — прибавил он, ласково улыбаясь Титу, — этот дар достоин дарящей.

После этого он и Актея последовали за Нероном в триклиниум[15].

IX

Тит остался во дворце Цезаря.

Новая служба была ему не по вкусу. Он чувствовал себя свободнее в лагере, чем во дворце, и счастливее на поле битвы, чем в штате императора. Бурр был нездоров, и военный надзор за дворцом почти целиком падал на Тита. Он должен был заботиться о личной безопасности Цезаря, а это было нелегкой задачей, особенно когда Цезарь бывал пьян. Никто не мог предвидеть его выходок в пьяном виде. Он решился бы оскорбить самого могущественного, задеть самого отчаянного человека в Риме, и Тит думал про себя, что урок Брута не прошел бесследно для римлян. Калигула убит рабом, Клавдий — женой, и центурион удивлялся, как это Нерон до сих пор выходил целым из своих ночных похождений.

Впрочем, эти соображения не особенно смущали молодого человека: Нерон был его императором, и он считал своим долгом охранять его.

Обязанности его относительно Актеи нравились ему еще меньше. В то время свободные граждане Рима еще не привыкли служить на побегушках у рабынь. Впрочем, в этой службе не было ничего унизительного: римляне не считали постыдным исполнять обязанности лакея в доме своих цезарей, римская цивилизация еще не выработала тонкостей социального честолюбия.

По временам Актея смущала молодого солдата, требуя, чтобы он находился при ней с утра до вечера и сопровождал ее на улице. Это ему не нравилось, он чувствовал, что новые обязанности не могли содействовать возобновлению знакомства с Юдифью и что, кроме того, Нерон мог в один прекрасный день приставить к Актее какого-нибудь телохранителя постарше, а его отправить на Яникулум.

Впрочем, все обитатели дворца испытывали приятное изумление при мысли, что их головы еще держатся на плечах, и, следовательно, Тит находился не в худшем положении, чем его товарищи.

Однажды, когда он сопровождал носилки Актеи на Эсквилинский холм, им повстречалась Юдифь. Как раз в это время гречанка расспрашивала солдата о его сердечных делах и горестях. Тит отвечал очень сухо, наконец, раздосадованная, она устремила на него свои блестящие глаза и заговорила таким нежным голосом, что сердце его невольно дрогнуло. В эту минуту прошла Юдифь, не показав вида, что узнает его, и центурион мысленно проклял всех гречанок от Атланты[16] до Актеи.