Фредерик Бастиа - Что видно и чего не видно

• Название: Что видно и чего не видно
• Автор: Фредерик Бастиа
• Жанр: Экономика
• Год: 2006
• ISBN: 5-901901-46-0

Очерк Что видно и чего не видно является величайшим вкладом Бастиа в экономическую концепцию издержек. Сравнивая непосредственные и наглядные результаты вмешательства государства в размещение экономических ресурсов с более отдаленными и скрытыми последствиями Бастиа показал несостоятельность представления о том, что государственные расходы могут создать рабочие места и богатство. На типичных примерах Бастиа убедительно показал, что краткосрочные результаты экономической политики зачастую радикально отличаются от вызываемых ими долгосрочных последствий, которые могут быть противоположны ожидаемым. Согласно Бастиа, разница между плохим и хорошим экономистами состоит в пот, что первый придерживается только следствия, которое видно, а второй принимает в расчет и то, что видно, и все те следствия, которые надо предвидеть.

---

Г-н Прогибан с грустью решил было покориться своей участи и оставаться, как и все, свободным, как вдруг блестящая мысль озарила его. Он вспомнил, что в Париже существует громадная фабрика, выделывающая законы. «Что такое закон? – спросил он себя. – Это такая мера, которой, если она раз принята, будь она хороша или дурна – все равно, каждый обязан подчиниться. Для ее исполнения организуют общественную силу, а для учреждения этой общественной силы обращаются к народу и берут у него людей и деньги.

Если б мне удалось заполучить на этой великой парижской фабрике совсем маленький закон, который бы гласил, что бельгийское железо запрещено, я достиг бы следующих результатов: правительство заменило бы тех немногих служителей, которых я хотел послать за границу, 20 тыс. человек, сыновьями моих упрямых ковачей, слесарей, гвоздарей, кузнецов, ремесленников, механиков и земледельцев. Потом, чтобы поддерживать здоровье и доброе настроение этих 20 тыс. таможенников, оно роздало бы им 25 млн франков, которые были бы взяты у тех же ковачей, гвоздарей, ремесленников и земледельцев. Надзор был бы устроен гораздо лучше и не стоил бы мне ровно ничего, а я, сверх того, был бы огражден и от грубости перекупщиков; я стал бы продавать железо по той цене, по какой мне хотелось, и, наслаждаясь сладким покоем, радовался бы, что наш великий народ сделался жертвой позорной мистификации. Это отучило бы его лезть вперед и провозглашать себя предвестником и двигателем прогресса в Европе. Да, это было бы довольно пикантно, стоило бы похлопотать об этом».

И вот г-н Прогибан пошел на фабрику законов. В другой раз я, может быть, расскажу историю его темных проделок, а теперь буду говорить только о том, что он открыто делал. Прежде всего он подал господам законодателям следующую записку:

«Бельгийское железо продается во Франции по 10 фр., что заставляет и меня продавать мое железо по той же цене. Я желал бы продавать его по 15 фр., но не могу этого сделать по милости проклятого бельгийского железа. Сочините закон, который гласил бы так: отныне ввоз бельгийского железа во Францию запрещен. Тогда я тотчас же подниму цену на 5 фр., и вот какие будут от этого последствия: за каждый квинтал железа, который я буду отпускать, я буду получать не 10, а 15 фр., тогда я разбогатею наискорейшим образом, расширю свое производство и доставлю работу большему числу рабочих. Я и мои рабочие будем больше тратить к большей выгоде наших многочисленных поставщиков. А эти последние, располагая большим сбытом, увеличат свои заказы, и таким образом мало-помалу усиленная деятельность охватит всю страну. Эта благодетельная монета в 100 су, которую вы доставите моему карману, будет подобна камню, который, будучи брошен в озеро, оставит по себе на нем на далекое пространство бесконечное число концентрических кругов».

Фабриканты законов, восхищенные этой речью и оставшиеся в восторге, что узнали, как легко поднять на законном основании благосостояние народа, постановили ввести ограничение. «К чему эти праздные разговоры о труде и экономии? – говорили они. – К чему все эти тягостные средства умножить народное богатство, когда достаточно для этого одного декрета?» И действительно, закон имел все те последствия, какие предрекал г-н Прогибан, но, сверх того, он имел еще и другие последствия. Надо отдать полную справедливость г-ну Прогибану: рассуждение его не было ошибочно, но оно было неполно. Испрашивая себе привилегию, он указал только на то, что видно, но оставил в тени то, чего не видно. Он указал только на двух действующих лиц, тогда как на сцене их было трое. Постараемся исправить эту невольную или умышленную забывчивость.

Да, монета, законным порядком водворенная в карман г-на Прогибана, составляет выгоду для него самого и для тех, труд которых он должен поощрить. Если бы эта монета в силу нового закона упала с Луны, то ее добрые последствия не уравновешивались бы никакими вредными последствиями. К несчастью, эта таинственная монета в 100 су не падает с Луны, а выходит из карманов железника, гвоздаря, колесника, кузнеца, земледельца, строителя – словом, из кармана Жака Бонома, который, заплатив ее сегодня, не получает взамен нее ни на единый миллиграмм более железа, чем когда платил за него 10 фр. С первого взгляда каждый замечает, что это обстоятельство совершенно изменяет вопрос, ибо очевидно, что барыш г-на Прогибана состоит из убытка Жака Бонома и все, что г-н Прогибан может сделать на эту монету в пользу народного труда, мог бы сделать и Жак Боном. Камень был брошен на одну из точек поверхности озера только потому, что на законном основании не было дозволено бросить его на другую точку.

Следовательно, то, чего не видно, восполняет то, что видно, и в результате подобной операции является несправедливость, и притом, что особенно плачевно, несправедливость, установленная законом.

Но это не все. Я сказал, что в приведенном рассуждении оставлено в тени третье лицо. Я должен разоблачить здесь это лицо, и оно раскроет нам вторую потерю в 5 фр. Только тогда получится полный результат этой эволюции.

Жак Боном владеет 15 фр., добытыми тяжелым трудом. Мы берем здесь еще то время, когда он был свободен, т. е. до издания нового закона. Что делал он тогда с этими 15 фр.? На 10 фр. он покупал какой-нибудь новый товар и этой новинкой оплачивал квинтал бельгийского железа, если за него не делал этого посредник. Но у Жака Бонома оставалось еще 5 фр. Он не бросал их в реку (это то, чего не видно), но отдавал какому– нибудь промышленнику в обмен на доставленное им удовольствие, ну хоть, например, на покупку в книжной лавке «Речи Боссюэ о всеобщей истории».

Таким образом, в пользу народного труда поступало 15 фр., а именно 10 фр. – за новинку парижской промышленности; 5 фр. – торговцу книгами.

Что же касается Жака Бонома, то он за свои 15 фр. получает 2 предмета: один квинтал железа и одну книгу.

Но является новый закон.

В каком положении оказывается Жак Боном? В каком положении оказывается народный труд?

Жак Боном, уплачивая до последнего сантима свои 15 фр. г-ну Прогибану за квинтал железа, должен довольствоваться только одним этим квинталом железа и теряет удовольствие иметь еще книгу или какой-нибудь другой предмет. Значит, он теряет 5 фр. Ведь с этим нельзя не согласиться, точно так же как нельзя не согласиться и с тем, что если запрещение поднимает цену на товары, то потребитель теряет разницу.

Но, возразят мне, ее выигрывает национальный труд.

Нет, он ее не выигрывает, потому что с изданием нового закона он, как и прежде, получает те же 15 фр. Разница здесь только в том, что после издания закона эти 15 фр., принадлежавшие Жаку Боному, идут теперь на металлургию, а прежде, до издания закона, они делились между галантерейным и книжным магазинами.

Насилие, совершаемое на границе непосредственно самим г-ном Прогибаном или при посредстве закона, может быть рассматриваемо различно с нравственной точки зрения. Есть люди, которые думают, что всякое хищение перестает быть безнравственным, если только оно не противоречит закону. Я же не могу придумать другого, более увеличивающего вину обстоятельства. Как бы там ни было, но несомненно только одно, что экономические результаты совершенно одинаковы как в том, так и в другом случае.

Поверните дело как хотите, но сохраните только проницательность взора, и вы увидите, что ничего хорошего не выходит ни из законного, ни из беззаконного хищения. Мы не отрицаем, что для г-на Прогибана или его производства, пожалуй, даже для народного труда получается выгода 5 фр. Но мы утверждаем, что получаются также и два убытка: один для Жака Бонома, который принужден платить 15 фр. за то, что стоило ему прежде 10 фр., а другой для народного труда, теряющего разницу между двумя ценами. Выбирайте какую хотите из этих двух потерь для восполнения признанной нами выгоды, но одна из них всегда составит чистый убыток.

А вот мораль этого дела: насиловать не значит производить, а значит разрушать. О, если бы насиловать значило производить, то во сколько раз наша Франция была бы богаче того, что она есть!

VIII. Машины

«Проклятие машинам! С каждым годом их усиливающееся могущество приносит в жертву пауперизму миллионы рабочих, лишая их труда, с трудом – заработной платы, а с заработной платой и хлеба! Проклятие машинам!»

Вот какой крик несется от общего предрассудка, и эхо его раздается в журналах.

Но проклинать машины – значит проклинать ум человеческий!

Смущает же меня больше всего то, как может найтись хоть один человек, который мирился бы с таким учением!

Если оно справедливо, то к какому непреложному последствию оно ведет? К тому, что деятельность, довольство, богатство, всевозможное счастье составляют удел только тупых, умственно пораженных народов, которым Бог не даровал пагубной способности думать, наблюдать, рассуждать, изобретать, достигать с наименьшими средствами наибольших результатов. Наоборот, лохмотья, жалкие лачужки, нищета, истощение – неизбежный удел каждой нации, которая ищет и находит в железе, огне, ветре, электричестве, магнетизме, в законах химии и механики – одним словом, в силах природы дополнение к своим собственным силам. Здесь как раз уместно вспомнить слова Руссо: «Всякий человек, который мыслит, есть развращенное животное».