Джон Бэнвилл - Неприкасаемый

• Название: Неприкасаемый
• Автор: Джон Бэнвилл
• Издательство: Торнтон и Сагден
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-93923-028-8

Легендарная кембриджская пятерка — люди, всю свою жизнь отдавшие служению советской системе, в одночасье рассыпавшейся в прах. Кто они? Герои? Авантюристы? Патриоты или предатели? Граждане мира? Сегодня их судьбам вполне применимо крылатое выражение «Когда боги смеются…». Боги здесь — история, нам, смертным, не дано знать, каков будет ее окончательный суд.

Джон Бэнвилл, один из самых ярких представителей англоирландской литературы, не берется взвешивать «шпионские подвиги» участников «пятерки» на чаше исторических весов. Он рассказывает о жизни Виктора Маскелла — полувымышленного персонажа — во всей ее парадоксальной противоречивости. Советский агент и представитель английской элиты; романтика служения благородным идеям и психопатологическая трясина сексуальных отношений; чистая юношеская университетская дружба; спайка единомышленников и разнузданная вседозволенность; коварное предательство…

Боги посмеялись над персонажем Бэнвилла, но читателю предоставляется возможность убедиться, что божественного смеха достойны не статисты в историческом спектакле, а его творцы и герои.

---

— Да, условия здесь не назовешь идеальными, — заметила майор Стерлинг, вскинув глаза кверху и скорчив гримасу, в одно и то же время означавшую отчаяние, жизнерадостность и мужество. — И все же нам удается дать возможность парням хорошо провести время. — Многозначительный огонек в глазах, подчеркивающий скрытую двусмысленность. — Главное — поднять настроение, а это у нас получается. Некоторые из наших гостей с тяжелыми ранениями, но это не мешает им быть наравне со всеми. — И на одном дыхании: — Чем можем служить, майор Маскелл.

— Мне хотелось бы поговорить с принцем Вильгельмом, — ответил я. — Дело деликатного свойства. Он где-нибудь здесь?

Майор Стерлинг, чуть наклонившись ко мне, наподобие висевших на стенах портретов, не выдав себя ни одним лишним движением, глядела мимо меня; застывшая улыбка, хотя губы продолжали чуть вздрагивать, постепенно становилась жестче. На ум приходит сравнение с бокалом за секунду до того, как ему лопнуть при взятом сопрано верхнем «до».

— Думаю, — мило, но со зловещим подтекстом, возразила она, — что могу сама ответить на любой ваш вопрос.

Я туманно упомянул об архивах, о королевских бумагах.

— Вам не сообщили о моем приезде?

— Да, кто-то прислал депешу, — пожимая плечами, ответила майор Стерлинг. — Она где-то у меня в кабинете.

— Может быть, — посоветовал я, — найти ее и снова прочитать. Чтобы прояснить суть дела.

Она, тряся головой, так что запрыгала рыжая челка, от души расхохоталась.

— Прояснить! Черт побери, у вас, англичан, действительно есть чувство юмора. Я еще не встречала ни одной вашей депеши, которая не создавала бы дополнительной путаницы.

Тем не менее она повела меня в свой кабинет, роскошный зал с каменным полом, резным лакированным потолком и еще более чудовищной псевдобарочной мебелью. («Разве не прелесть?» — с издевательской усмешкой во весь рот.) Депеша нашлась и была прочитана. Майор разглядывала ее, изумленно покачивая головой.

— Может, шифровальщики пользовались не теми шифровальными тетрадями? — наконец произнесла она.

— Я прибыл сюда, — мягко пояснил я, — по особому указанию короля. Короля Георга VI. Английского.

— Да, именно об этом здесь сообщается, майор Маскелл. — Мне не хотелось, чтобы она обращалась ко мне по званию. Аллитерация была неудачной, отдавала чем-то вроде «Гильберта и Салливэна». — Однако я не могу разрешить вынос из замка вскрытой почты без указания на то штаб-квартиры американской армии во Франкфурте. — Ослепительная улыбка. — Вам же известен порядок.

— Несомненно, — подтвердил я самым убедительным тоном. — Если принц или, вернее, его мать, которая, как я понимаю, сейчас является главой семьи, позволили бы вынести документы, у вас не было бы возражений?.. Вообще-то это личные бумаги.

Майор Стерлинг чисто по-мужски фыркнула.

— Здесь больше ничего нет личного, майор, — растягивая слова, как это делают на Диком Западе, процедила она. — не-е-ет, милостивый сэр. — Она сообщила, что принца Вильгельма и его мать, графиню Маргрете, держат в особом помещении. — Вы понимаете, мы не называем это домашним арестом, но, скажем так, пока что они не могут поехать в Англию навестить в Букингемском дворце своих кузенов и кузин. Пока наши парни из службы денацификации не разберутся с ними. — С насмешливой серьезностью она качнула головой и подмигнула.

— И все же мог бы я поговорить с принцем?..

Разумеется, ответила она; ничего проще; она покажет мне, куда идти. Встала, разгладила спереди юбку, так что сквозь ткань проступили очертания застежек на подвязках. Господи, удивился я с долей испуга, уж не возвращаюсь ли я к прошлому?

* * *

Принц поразительно походил на старого, видавшего виды крокодила. Плотное туловище, короткие конусообразные ножки, заканчивающиеся маленькими ступнями в изящных остроносых, похожих на комнатные, туфлях, так что казалось, он не стоит, а балансирует на крепком обрубленном хвосте. Большая квадратная голова, необычайно плоская спереди и с боков; виски высоко подбриты, напомаженная, похожая на ящерицу, прядь волос плотно зачесана назад. Изрытое оспинами лицо разукрашено шрамами от давних дуэлей. В глазу сверкал, словно подавая сигнал бедствия, монокль. Принц нетвердой походкой двигался навстречу, протягивая ладонью вниз, словно ожидая поцелуя, большую, в пятнах, с перстнем, кисть. Растерянная, жалкая улыбка человека, вдруг оказавшегося во власти людей, которых в старые времена он не соизволил бы заметить, даже попади они под копыта его лошади. Он, видно, был предупрежден о моем приезде поскольку был одет — вернее сказать, упакован — во фрак и брюки в полоску. На груди ряды орденов и медалей, среди которых я разглядел железный крест и орден подвязки. Комната, в которой он меня принял, располагалась на верхних этажах замка; длинный чердак с низким потолком и двумя небольшими широкими окнами в дальнем конце, выходящими на поросший елью склон холма. Пол из голых досок, несколько случайных предметов мебели, похоже, бесцеремонно снятых с привычных мест и брошенных здесь.

— Добро пожаловать во дворец Альтберг, майор Маскелл, — произнес принц на безупречном английском языке. Голос пронзительный и неожиданно высокий — результат, как я узнал позднее, ранения в горло, полученного в каком-то незапамятном сражении; я представил кольчугу, копье и сверкающий шлем; когда он говорил, то приклеивал губы к большим пожелтевшим зубам, словно оскаливаясь в улыбке. — Хотелось бы принять вас у себя в доме подобающим образом, но ныне мы все зависим от обстоятельств.

Он продолжал важно, изучающе, неторопливо пожимать мне руку, как будто врач, определяющий температуру и пульс, но затем вперед выступило обстоятельство в лице майора Стерлинг; рубящим взмахом руки, подобно рефери в боксе, она освободила меня и, как бы избегая получить сдачи, отступила на шаг.

— Майор Маскелл прислан сюда Букингемским дворцом, — скептически улыбаясь, объявила она.

— О да, — безо всякого выражения ответил принц.

Затем мы перешли в другую низкую комнату — раньше эти покои, видно, были детской, — где нас представили графине. Она сидела в кресле спиной к окну — крупная, морщинистая, обворожительно безобразная, пахнущая пудрой и нестиранными кружевами. Прямо из сказок братьев Гримм — у каждого немецкого принца должна быть подобная мать. Она с острым и в то же время надменным любопытством разглядывала меня. Майора Стерлинг вообще оставила без своего вельможного внимания. Спросила меня, как нынче поживают в Виндзоре и Балморале. Разумеется, она не раз бывала в тех местах — тут она взмахнула скрюченной рукой, будто отбрасывая что-то через плечо, — до всей этой бессмыслицы. Принц в геральдической позе стоял позади кресла; она повернула к нему свою большую голову и, бросив раздраженный и полный презрения взгляд, рявкнула, чтобы тот распорядился насчет завтрака. Затем повернулась вполоборота к майору Стерлинг и, не глядя на нее, громко добавила:

— Если, конечно, нам позволено принимать гостей в собственной столовой.

Майор, пожав плечами, снова подмигнула мне.

Стол был накрыт в громадном, обшитом деревом зале с выходящими во двор решетчатыми окнами. Скрипя башмаками, входили и выходили молчаливые ливрейные лакеи; под столом разгуливала пара охотничьих псов, хватавших брошенные объедки и время от времени шумно воюющих с донимавшими их блохами. Подали что-то из холодной дичи, кажется, оленину с клецками, похожими на яички великана-альбиноса, до того крутыми и клейкими, что после того как нож проходил сквозь них, они снова с противным чмоканьем смыкались. Появилось с полдюжины членов принцева семейства. В их числе крупная дородная дама, румяная, с пышной грудью, должно быть, принцесса, и ее взрослая дочь, бледная копия матери, белолицая и недостижимо надменная, с пепельного цвета косами, свернутыми по бокам головы подобно наушникам. Два юных, коротко остриженных, толстозадых, с крутыми затылками, крепыша, очевидно сыновья младшей принцессы. Они то и дело сползали со стульев и принимались, как два медвежонка, бороться, катаясь по полу и издавая взлетающие к деревянному потолку и отдающиеся обратно душераздирающие вопли. Графиня села во главе стола, я по левую руку, принц справа, а майора Стерлинг посадили в самый конец. Слева от меня сидел почти глухой старик неизвестного родства, который очень неразборчиво объяснял мне, если я правильно понял, как охотиться и как разделывать дикого кабана. Напротив посадили судорожно дергавшегося косматого молодого человека в пропыленном церковном облачении; он не произносил ни слова, а когда я попытался с ним заговорить, дико вращая глазами, уставился на меня, словно собираясь выскочить из-за стола и дать деру. Мне подумалось, что на других планетах, возможно, есть существа настолько утонченно воспитанные, что для них человеческая жизнь, пускай даже самая совершенная, может наверняка показаться состоянием непрекращающейся агонии, сумасшествия и убожества.