Вольфганг Хильдесхаймер - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Вольфганг Хильдесхаймер
• Жанр: Современная проза

---

Вольфганг Хильдесхаймер Рассказы

Перевод с немецкого Е. Колесова

1956: год памяти Г. Т. Пильца

Подходит к концу 1956 год — год воспоминаний о великих людях, чьи юбилеи рождения и смерти принято отмечать фестивалями и торжественными мероприятиями: о Моцарте, Гейне, Рембрандте, Цезаре и Фрейде. Ораторам, поклонникам, государственным деятелям и дипломатам отдыхать в этом году было просто некогда. И все же одного великого человека забыли: это Готлиб Теодор Пильц, умерший 12 сентября 1856 года.

Его труд и по сей день практически никем не оценен. Что, впрочем, не удивительно, ибо он был не создателем, а предотвратителем создания очередных великих творений. Его вклад в историю культуры — это огромное количество произведений самых разных авторов, никогда не увидевших свет благодаря его неутомимой, самоотверженной критике. Стоит ли удивляться, что его не помнят потомки, привыкшие оценивать великих людей по произведениям, ими опубликованным, а не за их мужество отказаться от публикации?

Готлиб Теодор Пильц родился в 1789 году в зажиточной протестантской семье. Местом его рождения считают Динкельсбюль или Нёрдлинген: споры о том, где именно он родился, не утихают до сих пор, и в обоих городах имеется «дом Пильца» с мемориальной доской. (См. статью Г. С. Грюцбахера «Пильц — уроженец Динкельсбюля? Новые данные к спорному вопросу». — Журнал «Проблемы прикладной культуры», 1881, том XXII.) Впечатления ранней юности много способствовали формированию мировоззрения позднего Готлиба Теодора. Еще над колыбелью мать пела ему хоралы Букстехуде, а отец читал вслух Тацита и Мильтона в собственном переводе.

В 1798 году семья переехала в Гамбург, где девятилетний мальчик соприкоснулся наконец с современной немецкой культурой. Одним из ближайших друзей дома был Клопшток, визиты которого всегда сопровождались чтением очередных глав из «Мессиады» или свежеиспеченных од, которые он, несмотря на почтенный возраст, продолжал писать по нескольку сотен штук в месяц. В своем письме к Мейерберу (1836) Пильц, описывая эти визиты, рассказывает, как он мальчишкой подкрадывался к тогда уже сильно близорукому поэту и выдергивал из приготовленной к чтению пачки целые десятки листов с очередными одами, чего тот никогда не замечал. (См. «Семь писем Готлиба Теодора Пильца». Изд. К. Ф. Гуцков, Книжный дом Котта, 1864.)

Бывали в доме Пильцев и поэты «Бури и натиска», внося с собой свежий ветер протеста против всего и вся и понятие свободы личности. Это происходило на фоне подъема национального духа, наступившего после позорного военного разгрома. Увлеченный всеобщим порывом юный Готлиб Теодор взялся за перо и за одну вдохновенную ночь сочинил свою первую и единственную драму: «Герцог Теодор Готландский». Это было в 1804 году, Пильцу было 15 лет.

Окончив гимназию, он отправился в Италию, где прожил до 1809 года. Уже тогда в его личности начали проступать черты, за которые мы и чтим его сегодня: в течение двух лет пребывания на юге он не только не вел дневник, но и не делал никаких записей или эскизов, чтобы выразить свое отношение к итальянской культуре. О том времени он не оставил нам никаких свидетельств. Даже при виде знаменитого Неапольского залива на его лице не дрогнул ни один мускул. Сохранилось лишь письмо от 1808 года. В нем проявляется редкая для людей его возраста трезвость взгляда, поэтому мы цитируем это письмо полностью:

Палермо, Каса Годзоли, седьмого октября 1808 года

Дражайшая матушка,

пребываю я здесь весьма благоприятно, а потому думаю остаться еще на некоторое время. У меня к Вам нижайшая просьба: не сочтите за труд отыскать мою замшевую накидку и переслать ее мне, потому что вечера здесь довольно прохладны.

Уважающий и любящий Вас сын Готлиб Теодор

О жизни Пильца в Италии в эти годы существует много свидетельств, в том числе записки Августа Вильгельма фон Шлегеля, который вместе с мадам де Сталь встретил его там в 1808 году. «Мы шли по Аппиевой дороге, — пишет Шлегель, — и увидели человека, сидевшего на солнце» (Пильца с полным правом можно назвать «пионером сидения-на-солнце»). Далее Шлегель сообщает, что спросил у этого человека, как пройти к термам Каракаллы, которые были целью их прогулки. Пильц же ответил, что он и сам не местный житель. Убедившись, что они находятся в сходной ситуации, Шлегель и Сталь попытались вступить с ним в разговор. Однако Пильц, по словам Шлегеля, оказался «в высшей степени невежлив»: даже не взглянув на них, он продолжал, прищурясь, смотреть на солнце. На самом же деле, как рассказывал потом сам Пильц, он был «удручен назойливостью мадам де Сталь», отчего стал нервен и неразговорчив, когда же она, без всякого поощрения с его стороны, сообщила, что собирается писать книгу о Германии, он напрямик спросил ее: «А зачем?» Но мадам де Сталь, как выяснилось, над этим вовсе не думала и оставила вопрос без ответа.

Потом они еще несколько раз встречались в римском кафе «Греко». Отхлебывая свой «двойной меланж», Пильц пытался отговорить мадам де Сталь от ее намерения, но так ничего и не добился: она не пожелала отказаться от своей мечты описать столь любимую ею Германию. И ее «De l'Allemagne» действительно скоро вышла (в 1813 году).

В 1810 году Пильц был в Берлине, где совершенно случайно встретился с пожилым Фридрихом Людвигом Яном. Знаменитому немецкому патриоту понравился симпатичный юноша двадцати одного года от роду — почему именно, историкам остается только догадываться, — и Ян признался ему, что хочет описать освободительную борьбу древних германцев против римских завоевателей в целой серии крупномасштабных театральных драм, что уже написано несколько сцен, в том числе знаменитая «Германова битва», которую он готов ему прочесть. Пильц не только отказался слушать, но и воспользовался случаем внушить старику, что тот вступил на неверный путь. Про Германову битву и так писали уже все кому не лень и еще будут писать, сказал он (и это были пророческие слова!). Нет, сказал Пильц, в ваших способностях сомневаться не приходится, и я ни в коей мере не хочу умалять их, однако ваше истинное призвание не в этом. Вы же сами рассказывали, что любите спортивные упражнения. Может быть, убеждал его Пильц, вам стоит сделать эту свою любовь к спорту целью и задачей жизни, прививая немецкой молодежи вкус, самовоспитанию которого ей так не хватает, став для нее примером? Вас стали бы называть «Яном — отцом спорта», что уже означало бы славу. Яну идея понравилась, потому что для тех времен она была по меньшей мере нетривиальна. Он порвал рукопись своей «Германовой битвы» и, насколько известно, никогда больше не возвращался к драматургии. В 1811 году он открыл первый в Германии спортивный зал.

О том, где жил Пильц в последующие три года, точных данных не имеется. В 1814 году мы встречаем его в Вене, там он слушает новую постановку «Фиделио». Какое впечатление произвела эта постановка на двадцатипятилетнего Пильца, историкам также ничего не известно. Скорее всего, он по своему обыкновению просто не высказывался об этом ни устно, ни письменно. Известно, однако, что во время своего пребывания в Вене он общался с Бетховеном, так что перерыв в творчестве последнего, приходящийся как раз на 1814–1818 годы, скорее всего, следует объяснять именно влиянием Пильца. Однако эта гипотеза еще требует подтверждения со стороны независимых исследователей.

В 1815 году Пильц пишет второе из вошедших в сборник писем. Оно адресовано отцу. В письме он сообщает, что ему удалось отвлечь Мюльвезеля от идеи сочинения оперной трилогии о династии Габсбургов, преподав тому несколько уроков игры в тарок. «Сначала М. возражал, утверждая, что он не игрок, а музыкант, и то, что сумел сделать Бетховен, под силу и ему. Может быть, и так, отвечал я, однако это еще не повод воплощать в жизнь первую пришедшую в голову идею. Стоит ли браться за дело лишь ради того, чтобы сделать что-то, что уже было кем-то сделано? В конце концов я его убедил. Сам же я намереваюсь провести несколько недель в Швейцарии, чтобы отдохнуть от треволнений последнего времени».

Эти несколько недель растянулись на годы. В 1819 году мадам де Сталь встретила Пильца на берегу Женевского озера, где тот загорал неподалеку от ее поместья. Она обратилась к нему, но он не ответил. Вполне вероятно, что он просто прикинулся спящим, потому что не ожидал от ее общества ничего интересного для себя. Вот еще одна черта, разительно отличающая Пильца от большинства его современников.

В 1821 году Пильц возвращается в Берлин, где знакомится, в частности, с Э. Т. А. Гофманом. В один прекрасный день он, по настоянию последнего, соглашается пойти вместе с ним и Людвигом Девриентом в кабачок «Лютер и Вегенер». Выпить с друзьями Пильц никогда не отказывался, и в этот вечер он почти было решил признаться знаменитому театралу Девриенту, что в юности сочинил драму. Но не успел: за соседним столиком сидел молодой человек, «отвратительно много выпивший и не старавшийся скрыть этого». Вскоре Пильц услышал, что фамилия молодого человека Граббе, а зовут его Кристиан Дитрих, и что он поэт, и что своим долгом считает вытеснение Шекспира со сцены немецких театров.