Георгий Гуревич - Рождение шестого океана

• Название: Рождение шестого океана
• Автор: Георгий Гуревич
• Издательство: Профтехиздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1960

Научно-фантастический роман о советских энергетиках. Одно из классических произведений советской научной фантастики 50-х - инженерные победы, преимущества социалистического строя, проклятые империалисты... Интересные научно.технические  идеи, политически все в рамках тогдашних веяний - капиталисты, конечно, за деньги готовы на любое преступление, но даже и они в конце концов оценят преимущества мирного сосуществования. Короче, все как положено....

---

И вдруг Дасья заметил, что глаза преступника прищурились. Он явно старался разобрать заголовок.

— Ты знаешь иностранный язык? — спросил Дасья. У него даже мелькнула мысль: «Не шпион ли из Европы? »

Преступник молчал.

Хитсари усмехнулся.

— У них там целый университет в монастыре. Все знают: и языки, и историю. Даже стихи пишут. Вот посмотрите...

Он извлек из дела потертую, сшитую из отдельных листов тетрадь.

Поеживаясь под ненавидящим взором владельца тетради, Дасья развернул ее с любопытством. Молитвы? Нет, только язык и ритм древних молитв. А содержание совсем земное.

Убийца писал стихи:

о серых пустынях Джаристана, где почва, как потрескавшиеся губы, и поникшие пальмы подобны голодному ребенку у груди мертвой матери. Сердце не жалко вырвать, чтобы кровью смочить их пыльные корни;

о шалашах с соломенными протекающими крышами, где старики радуются, когда на кровать каплет дождь, потому что дождь — это урожай;

о чужеземных демонах, закоптивших страну, опутавших ее стальной паутиной рельсов;

о лесах — зеленых храмах природы, которые гибнут под ударами топоров, чтобы стать горьким дымом в печах изнеженных горожан...

Стихи были слабые, неумелые, но чувствовалась в них щемящая любовь к родной земле, и гордость обиженного хозяина, и мечта о самопожертвовании.

И этот человек убил Унгру — славу, честь, совесть Джанджаристана!

Дасья, смущенный, положил тетрадь на стол, рядом с раскрытым делом. В глаза ему бросился лист протокола, где говорилось, что некий послушник видел, как убийца беседовал через забор с незнакомым человеком, у которого был сломан нос.

— Вы нашли этого человека со сломанным носом? — спросил Дасья.

Младший следователь поспешно закрыл дело.

— Посторонним не разрешают... — начал он.

Хитсари остановил его.

— Перед тобой не посторонний. Это уважаемый министр, господин профессор Дасья.

В ту же секунду что-то тяжелое обрушилось на профессора. Он упал, ударившись головой о косяк, клещи сдавили его горло.

— Оттащите, он задушит его! — услышал Дасья, теряя сознание.  

Стало легче дышать. Профессор открыл глаза. Он лежал в углу... а. против него два солдата и два следователя прикручивали к стулу веревками рвущегося преступника.

— Ненавижу! — кричал тот. -— Всех бы вас одним камнем, отродье дьявола! На запад молитесь, продаете нас европейцам, губите страну, веру, изменники!

Потом жрец вспомнил свой обет молчания и закусил губу острыми зубами.

Два следователя почтительно подняли старика, поставили на ноги.

— Вы не ушиблись, ваше -превосходительство? Простите нашу неосторожность. Этот безумец будет примерно наказан. Карцер и смирительная рубашка...

— Не надо рубашки, — прохрипел профессор, потирая горло.

3

Дасья был ошеломлен. Не нападением и не ушибом, а неукротимой ненавистью, которую он вызывает, оказывается. Никогда в жизни к нему не обращались с такой лютой злобой.

У него были противники в политике и в науке. Были люди, которых он считал неучами и тупицами. Выступая против них, Дасья говорил: «В рассуждения моего знаменитого оппонента вкралось противоречие». Оппонент возражал: «Наш уважаемый профессор Дасья исходит из непроверенной предпосылки»... Спорили, расходились неубежденные, помещали в научных журналах «реплику в ответ на реплику».

Да, профессор уважал Запад, в особенности западных ученых, чтил Ньютона, Галилея, Гельмгольца и Кюри. Да, величайшей мечтой его было создание Академии наук Джанджаристана. Дасья работал за письменным столом: писал докладные записки об Академии. Он делал это для народа. И вдруг на него бросаются с воплем: «Продаете нас европейцам, губите страну... изменники! »

Легко сказать: «Безумный фанатик»! А может, он-то и есть представитель народа, а не Дасья с его докладными записками? Может быть, Дасья в тиши кабинета зарылся в бумаги, а народу бумаги не нужны? «За горло бумагомарателей! »

Мысли эти занимали профессора, пока он шел за стражником по коридору, где воришки галдели за железными решетками, затем через каменный дворик с уныло шагающими арестантами и еще по каким-то сырым закоулкам, темным лестницам и переходам.

— Что это мы идем долго? — заметил, наконец, Дасья.

— Через главный вход нельзя. Там толпа.

— Толпа? Почему?

— А кто знает? Орут что попало. Базарная чернь! — ответил стражник высокомерно.

Дасья не любил крикливой уличной толпы. Он жил для будущего Джанджаристана — образованного и чисто умытого. В другой раз профессор обошел бы сборище стороной. Но сегодня, выйдя из боковой калитки тюрьмы, он все же присоединился к толпе, пахнущей луком и потом. Люди стояли плотной стеной у ворот. Слабый голос начальника тюрьмы захлебывался в грозном гуле.

— Выдайте его, и мы уйдем! кричали люди.

— Кого выдать, кого? —- спрашивал профессор, близоруко оглядываясь.

Соседи недружелюбно  косились на Дасью.

— Кого, кого? — передразнил его ремесленник с закопченным лицом, наверное, кузнец. — Убийцу нашего Унгры. Богачи прячут его в тюрьме, чтобы увезти тайком.

— Богачи сами убили Унгру, проклятые спекулянты! Президент хотел, чтобы хлеба хватило всем, — добавил тощий старик, голый до пояса.

— Им джаны дороже людей!

— Им обезьяны дороже!

— Выдайте его.., и мы уйдем!

Толстая румяная торговка с корзиной помидор накинулась на Дасью:

— А ты что выспрашиваешь? Убирайся пока цел, шпион!

Она замахнулась, профессор попятился. Кто-то сунул ему кулаком в бок. Кто-то размазал по лицу помидор. Дасью спас университетский значок на тюрбане.

— Не хулиганьте! Это учитель. Они ничего там не знают в своих школах, — крикнул кто-то над его ухом. И профессор выбрался из толпы, помятый, но... благодарный.

Он был благодарен за то, что ему вернули уверенность тумаками. Народ стоял за Унгру, за новшества и даже за уничтожение  мартышек. Он, Дасья, в своем кабинете правильнее понимал нужды народа, чем сын крестьянина Дхаттабубия со всей его надрывной любовью к сохнущим пальмам. Заблудился, разошелся с народом ученик жрецов. Кто сбил его с пути?

Есть древнее юридическое правило — ищи, кому выгодно! Толпа обвиняет хлебных спекулянтов. Не спекулянты ли подослали того человека со сломанным носом? Сломанный нос! Может быть, правильнее — курносый! Но жители Джанджаристана все горбоносые, курносым мог быть только европеец. Ищи, кому выгодно!

И, добравшись до парламента, Дасья первым долгом позвонил по телефону следователю Хитсари:

— Поищите человека со сломанным или курносым носом в архивах колониальной полиции. Такого, кто бы безупречно говорил по-джарийски и мог выдать себя за уроженца страны. Вы же понимаете, что за европейцем преступник не пошел бы.

— Слушаюсь, — оказал следователь, не слишком довольный тем, что посторонний дает ему правильный совет.

— И выйдите на балкон, скажите толпе правду, — продолжал Дасья. — Скажите, что преступник еще не выдал сообщников и убить его — это значит спасти главных виновников.

— Слушаюсь!

4

День этот был полон контрастов.

Ненавидящие глаза преступника, коридоры с галдящими воришками, разгневанная толпа, готовая к расправе, а после этого зал заседаний, где хорошо одетые люди, вежливо, не перебивая, слушают друг друга.

Когда Дасья вошел в зал, Чария зачитывал декларацию. Профессор сел на низкий диван, поджал под себя ноги, закурил трубку с длиннющим чубуком. Душистый табак помог прийти в себя и сосредоточиться.

«Правительство будет продолжать работу в области народного благосостояния и просвещения, — читал Чария. — С этой целью будут открыты новые школы для сельских учителей, жрецов и фельдшеров... »

Дасья кивнул головой. Хорошо, что есть параграф о просвещении. Еще лучше, чтобы было указано точно — сколько школ и в какие сроки откроют...

Чария перевел дух, отер лоб и продолжал читать: «Уважая обычаи и нравы народа, правительство будет воздерживаться от неосторожных мер, могущих оскорбить достоинство жителей, их верования и привычки... ».

Начальник полиции кивнул, кивнул командующий армией, ордена звякнули на его груди, жрец наклонил свою золотую корону, радужный зайчик соскользнул с подоконника.

— Нет, позвольте.! —профессор вскочил с диванчика. — Что значит — уважать достоинство и верования? Мартышек мы будем уничтожать?

Чария уклонился от ответа:

— Стоит ли тратить время на мелкие детали? Мы пишем о принципах.  

— Это принципиальный вопрос. Боремся мы С голодом или нет? Следуем за Унгрой или нет?

— Народ раздражен и взволнован, — сказал начальник полиции, — надо отложить опасные эксперименты.

— Народ не готов к реформам. Он не одобряет крайностей покойного президента, — добавил Чария. — Могу вам сообщить не для огласки, что убийца из крестьян, простолюдин.