Максим Чертанов - Эйнштейн

• Название: Эйнштейн
• Автор: Максим Чертанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03773-1

Все знают, что Эйнштейн был великим физиком (хотя сейчас модно в этом сомневаться). О нем изданы прекрасные, хотя теперь уже чуточку устаревшие книги. Сам Эйнштейн не хотел, чтобы о нем знали что-то еще. Зачем же о нем пишут снова и снова? Почему не оставить его частную жизнь в покое? Увы, об этой жизни опубликовано столько оскорбительной лжи и в то же время существует столько глупых недомолвок, что пришла пора помочь читателю в этом хаосе разобраться. А ведь есть еще третья сторона жизни Эйнштейна, о которой у нас не известно практически ничего и которая, быть может против воли, вынудила его стать политиком вообще и сионистом в частности. Три стороны жизни ученого, три разных Эйнштейна в одном — такую книгу предлагает вниманию читателя автор.

знак информационной продукции 16 +

---

Бруцкус был возмущен — Эйнштейн ответил ему 30 сентября: «Я вообще противник всякой системы террора… С другой стороны, я испытываю глубокое уважение к высоким целям, преследуемым в России, и к идеалу, который дает силу этим начинаниям. Сегодня все больше людей убеждаются не в несправедливости, а в нежизнеспособности существующих хозяйственных систем. В таком случае удивительно ли, что единственную серьезную попытку приблизить лучшее положение встречают с большим интересом и симпатией, а также что происходят единичные случаи, которых нельзя одобрить?» (Помните: «Мы, европейские интеллектуалы, друзья и сторонники любых средств, направленных на преодоление капиталистического экономического хаоса…») Бруцкус молил о встрече — Эйнштейн отказал. Правда, и переписка с Мюнцем почему-то резко оборвалась: то ли было стыдно, что уступил нажиму, то ли тот безбожно переврал его слова.

И тогда же он отказался от встречи с «антисоветчиком» Валентином Федоровичем Булгаковым, секретарем Льва Толстого в последний год его жизни, высланным из России в 1923-м на «философском корабле» и жившим в Праге. Тот писал ему: «В своем желании иметь честь быть Вам представленным я руководствовался не только пустым любопытством… Я хотел бы еще спросить, отрицаете ли Вы или нет идею насилия вообще, или, иначе, не только идею войны между народами, но также и насильственную революцию и смертную казнь… Ранее я видел в Р. Роллане великого последователя Толстого. Позднее подробное знакомство с его взглядами на вопрос о насильственной революции определенным образом разочаровало меня. В одном из писем ко мне Роллан писал, что он различает насилие, которое преследует благую, прогрессивную цель, и насилие, которое имеет цель дурную и реакционную. Сам я исхожу из позиций Ганди… Я думаю, что мы должны готовить почву для грядущей ненасильственной революции».

Ответ Эйнштейна, 4 ноября: «Я не за наказания вообще, а лишь за меры, направленные на службу обществу и его защиту. В принципе я был бы не против устранения ничтожных и вредных индивидуумов, я против этого лишь постольку, поскольку не доверяю людям, т. е. судьям… Понятие „насилия“ является столь нечетким и общим, что, в конечном счете, под него подпадает все — потому что мы причиняем вред всему живому всем тем, что мы делаем… Я считаю войну омерзительной хотя бы из-за чувств, которые делают ее возможной. Но, в принципе, возможно ли обойтись без армии? А как с полицией? Без нее мы едва ли сумеем обойтись, если исходить из того, что миролюбивым людям должна быть предоставлена возможность жить. Итак, полиция нам нужна. Ее деятельность, однако, основана не на ненависти, а на заботе. Существование военных представляется мне оправданным в том же смысле, как и полиции: они призваны защищать международные договоры и проводить их в жизнь против тех, кто нарушает мир… Война кажется мне оправданной только как акт исполнения решений международного третейского суда… Революцию я полагаю вредной всегда — в том смысле, что без нее даже лучше, чем с ее помощью, может быть достигнуто осуществление воли большинства». И вновь отказал Булгакову во встрече. Почему он в тот период так боялся с «антисоветскими» встречаться, почему ему хотелось выглядеть перед СССР «хорошим»?

Во-первых, как уже говорилось, он обожал плановую экономику, хотя и не разбирался в ней. Во-вторых, Россия была у европейских интеллектуалов в моде, и они (Уэллс, к примеру), описывая советские «издержки», для себя их не желали, но полагали, что для нас сойдет. В-третьих, сказывалось влияние близких и знакомых: Марьянова, Марго, Эренфеста (собиравшегося переехать в Москву), профессора статистики Эмиля Гумбеля, неоднократно бывавшего в СССР: в 1922 году Гумбель писал, что «большевистский путь порождает голод и разруху» и «Советы не в состоянии гарантировать участие масс в управлении», но в 1926-м сменил точку зрения: «Экономика России, достигнутая в отсутствие частной собственности, является бессмертной заслугой коммунистов… Террор, что коммунисты развязали против спекулянтов и даже мелких нарушителей… был экономически оправдан. Ужасный политический терроризм также имел место, но это был только побочный эффект гражданской войны, частично причиняемый саботажем…» (В 1933-м Гумбель эмигрировал, но почему-то не в СССР, а в США…)

Но, думается, главная причина вдруг возникшей любви Эйнштейна к Советскому Союзу была в другом. 12 января 1931 года Сталин отвечал Еврейскому телеграфному агентству: «Антисемитизм опасен для трудящихся как ложная тропинка, сбивающая их с правильного пути и приводящая их в джунгли. Поэтому коммунисты… не могут не быть непримиримыми и заклятыми врагами антисемитизма… Антисемитизм как крайняя форма расового каннибализма является наиболее опасным пережитком каннибализма… Активные антисемиты караются по законам СССР смертной казнью».

Двадцатые и начало тридцатых — золотой период для евреев в СССР. Никогда и нигде они не находились под такой сильной юридической защитой. Аркадий Ваксберг, «Из ада в рай и обратно»: «Газеты регулярно помещали информацию об антисемитских проявлениях, сопровождая ее указанием на возбужденные уголовные дела и на судебные процессы, закончившиеся обвинительным приговором. Хотя в Уголовном кодексе, принятом в 1922 году, не было указания на проявление антисемитизма как на самостоятельный состав преступления, зато была статья, предусматривавшая уголовную ответственность за „возбуждение национальной вражды“. Она и использовалась для судебной борьбы с антисемитами… В конце двадцатых началось наступление на бывшую Петербургскую академию наук… готовились аресты даже великих ученых с мировыми именами — Ивана Павлова и Владимира Вернадского… им и многим их коллегам вменялись в вину — через запятую — „антисоветизм, антисемитизм и черносотенство“… Друзья Есенина, талантливые и самобытные поэты Сергей Клычков, Петр Орешин, Алексей Ганин не раз привлекались к уголовной ответственности за публичное проявление антисемитизма в людных местах, где они величали посетителей еврейского происхождения не иначе, как „паршивыми жидами“. В обвинительном заключении по их делу говорилось, что они „ставили своей задачей широкую антисоветскую агитацию… выдвигая в качестве конечной политической цели фашизм“».

Некоторые поэты были расстреляны — Павел Васильев, Борис Корнилов, тот же Ганин; их обвиняли в «русском фашизме», мотивируя это стихами и высказываниями антисемитского характера. И именно в этот период евреев выдвигали на руководящие посты во всех сферах партийной, профсоюзной, хозяйственной, культурной жизни; даже в Военсовете было 16 евреев. (Впоследствии они, как и русские военные, будут казнены.) Евреями были почти все сотрудники «Правды», почти все послы. Почему Сталин в тот период так любил евреев — гадать можно долго; вообще о мотивах поступков Сталина, Гитлера или иного тирана можно судить лишь в вероятностных терминах, как о поведении квантов. Ну вот как было бы вам (вы, читатель, это вы сейчас еврей, а не только Эйнштейн) не уважать такое государство? Везде вас гнобят, никуда не пускают — а тут рай, пусть чрезмерно жестокий для ваших обидчиков, но справедливый?

И именно тогда, в период с 1929 по 1932 год, как говорится в рассекреченных в начале XXI века документах ФБР, Эйнштейн стал причастен к шпионажу в пользу СССР. В основе обвинения лежат показания неназванного и нерасшифрованного «источника» о том, что кто-то получал шифрованные данные из писем и телеграмм с Дальнего Востока, направленных на имя Эйнштейна в его берлинскую квартиру, а затем через курьеров направлял эти сведения в Москву. Коминтерн действительно в ту пору вел активную деятельность в Китае, и «источник» называет имена агентов, чьи шифровки проходили через квартиру Эйнштейна: Гросскопф и Рюгг (оба действительно существовали и были позднее разоблачены). Источник полагал, впрочем, что шпионил не сам Эйнштейн, а скорее всего Элен Дюкас. «Источник заявил, что он не думает, что объект знал истинный характер корреспонденции, которая была направлена через его телеграфный адрес с Дальнего Востока. Даже возможно, что приготовления для использования телеграфного адреса были сделаны секретарем объекта без знания объекта. Если же объект знал обо всем, то, по мнению источника, самым разумным способом получить его одобрение было убедить его, что это делается „в интересах прав человека“».

Далее «источник» рассказывает, что однажды секретарь была в отпуске, но странные телеграммы из Китая продолжали приходить и хозяин квартиры не мог их не видеть. «В связи с вышеописанным инцидентом, исходим из того, что нормальной реакцией человека, получающего телеграммы из различных пунктов на Дальнем Востоке, которые не имели для него никакого смысла и никакой связи с его деятельностью, и все же были адресованы на его адрес, было бы навести справки о его персонале и, вероятно, проконсультироваться с почтовыми властями или подать жалобу о несанкционированном использовании его адреса. Источник утверждает, однако, что не было никаких осложнений и использование телеграфного адреса продолжалось как прежде, когда секретарь возвратилась. Неизвестно, просил ли объект разъяснений…»