Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6522 ( № 34 2015)

• Название: Литературная Газета 6522 ( № 34 2015)
• Автор: Литературка Литературная Газета
• Жанр: Публицистика

"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/

---

«Время субъекта прошло, – говорит Бунюэль, – наступило время субъективности». И это ощущается во всём. Во всем видна нехватка субъекта, везде заметно его отсутствие. Только это отсутствие в фильме пока ещё воспринимается не трагически, не как недостаток бытия, а скорее как мелочи быта.

Бунюэль знает, что к буржуазии навсегда пристал запах денег, что она связана с финансовыми преступлениями и торговлей наркотиками. Но он это не хочет обсуждать. Его интересует другое: субъективность буржуа на уровне тихой повседневности быта. Субъективность, которая не грезит о воле к творчеству, но знает, как нужно пить сухое мартини. И эта субъективность ему симпатична. Герои фильма ничего не хотят. Они эмоционально выгорели. Но дело не в них, а в мире, в котором они живут. В этом мире оказались нереализуемыми простые действия, элементарные желания. Скромное обаяние буржуазии Бунюэль видит в том, что она ещё может грезить, и поэтому у неё пониженная реакция на окружающий мир. Её жизнь – это жизнь вперемешку со сновидениями.

Субъективность обессмысливает смыслы объективной реальности. Но никто ещё так не жаждет смерти субъекта, как в фильме Годара «Прощай, речь».

Мир без субъекта

В мире Годара нет больше событийности, в нём, как в книге Янна, река существует без берегов. В современном мире действительно нет ни идеологов, ни вождей. Нет так называемых субъектов политики. И главное, никто не хочет, чтобы они были. Всех нас окружают бюрократы, чиновники, амёбы субъективности, которые наугад выбрасывают содержимое своей субъективности и называют это политикой. И мы их терпим, хотя и относимся к ним с пренебрежением.

В бессубъектном мире коммунисты – это уже не коммунисты, а тусклый свет потухшей звезды. И даже правые – это совсем не правые, а убитые толерантностью левые. Но противнее всех насекомые демократии, а также финансовая саранча, пожирающая остатки былой субъектности человека. Из культуры ушли безумцы. В ней остались одни рационалисты. Рациональный субъект в экономике умер. В ней теперь, как и везде, доминирует субъективность. А субъективность, как в последнем кадре фильма Бунюэля, возникает тогда, когда люди идут неизвестно откуда неизвестно куда.

Субъект

Субъект – это другой, присутствие которого создаёт в нас ощущение обмана. Другой – это не тот, кто смотрит тебе в лицо. Другой – это тот, кто смотрит тебе в спину. Под субъектом в философии понимается универсальный другой, тот, кто видит и твоё лицо, и одновременно твою спину. У субъекта нет ни спины, ни лица. Ему нечего опасаться. Мир для него прозрачен и ясен. Субъект не создаёт субъективность, он создаёт иллюзию объективности, окружая себя объектами. Всё, что делает субъект, держится усилиями субъекта, а не причинными отношениями. Следовательно, в мире всегда есть то, что держится причинами и требует субъективности хозяина, и ещё в нём есть то, что держится субъектом и требует объективности. Между субъективностью человека и объективностью субъекта возникает конфликт, подобный конфликту в пьесе Чехова «Вишнёвый сад». Лопахин хочет продать сад и заработать деньги. И это соответствует объективной логике событий. Раневская мечтает жить, как жила, полагая, что всё как-нибудь образуется. И это соответствует субъективным желаниям.

Субъективность

Настоящий источник хаоса – это субъективность. Она противостоит телам и субъектам. Субъективность – это не цвета и не запахи. Не то, что можно, как думали психологи, прикрепить к телу. Видеть в цвете – не значит быть субъективным, а иметь аппетит – не значит иметь волю. Это значит быть живым. Но субъективность – это и не некое внутреннее, образуемое разными складками; не то, что делает субъект. Быть субъективным – значит предоставлять себя действию сил воображаемого.

Предоставить себя – значит изменить сознание, создать в нём второй план. Для того чтобы появился второй план, нужно заселить мир призраками, то есть такими вещами, которых нет, но которые существуют, если к ним относятся как к чему-то действительно существующему.

Вот с этого отношения к несуществующему и началась история человека, его субъективности. Если бы в мире не было субъективности, то в нём ничего бы не было. А поскольку она есть, постольку в мире есть изнанка и обман. И мы живём не в мире дословного, а в мире спекуляций.

Субъективность – это весть из мира воображаемого параллельному миру реального. Мерой субъективности является не аффект и даже не эмоция, а воля. Хотя силой воли только и может быть энергия взорвавшейся эмоции, проснувшегося, как вулкан, аффекта. Представление о том, что есть какой-то ум, который вступает в борьбу с аффектами, создаёт иллюзорную онтологию субъективности. Иллюзия состоит в разделении субъективности на две части – на ум и аффекты. В мире нет никакого ума, нет логики. В нём есть, с одной стороны, тела и силы, а с другой – субъективность и воля. И субъект существует не потому, что есть тела, а потому, что есть субъективность, в которой волей к объективности учреждается субъект.

Разрыв между субъективностью и субъектом

Мир без субъективности – это пустой мир тел и сил, в котором некому возвращаться к себе. В нём нет необратимости, ибо всякая необратимость – субъективна. Мир тел очаровывает вечным повторением одного и того же космического порядка. Вернуться – значит потерять время. Физический мир – это мир, потерявший время, вселенная одного момента, длящегося вечно.

Либо мир един и цел, и тогда в нём нет субъективности, либо в нём есть самоотнесение, и тогда он разорван на субъективное и реальное. И объединить его нельзя даже в слове «бытие». Было бы ошибкой думать, что субъективность – это какое-то добавление к объективному. Первый кризис субъекта был связан с разрывом между субъективностью и принципом объективности.

Мир субъективности – это мир, безнадёжно испорченный субъектом, ибо то, что держится субъектом, держится во времени. Искушение субъекта состоит в том, чтобы своё содержание попытаться удержать посредством тел и сил, встроенных в цепь причин и следствий.

Второй кризис субъекта проявляет себя с неожиданной стороны. Он обнаруживает себя в мире, в котором невозможно выполнить самое простое действие. Герои фильмов Бунюэля – это не персонажи из книг Камю, они вряд ли решатся на действие без надежды на успех. А герои последнего фильма Годара даже не пытаются придать смысл бессмысленности. Они не смогли реализовать простой базисный акт понимания в отношении друг друга.

В мире, который мы не понимаем, жить невозможно, ибо этот мир состоит из смеси тел и грёз. Тем самым, человеку угрожает не забвение бытия, ибо бытие – это всего лишь вопрошание о бытии со стороны субъективности, а возможный разрыв между человеком и субъективностью. Призраки, учреждённые человеком, объявили себя независимыми от человеческой субъективности. Разрыв между человеком и природой позволил создать цивилизацию. Разрыв между человеком и субъективностью создаёт новую когнитивную ситуацию, угрожающую существованию человека. Эта угроза – умное и неживое тело.

Субъект без субъективности

Сознающий себя субъект находит свой предел в интеллекте, который не нуждается в сознании. Сознание, застревая на всяких мелочах, мешает ему мыслить. Субъект без субъективности узнаётся теперь как машина, как автомат, как умное тело, которое возвещает когнитивную смерть человека. Эта смерть – миг торжества в мире тел и сил, ибо она возвещает конец действиям, в основании которых лежит субъективность. Сегодня пришло время для действий, в основании которых лежит чистое знание. Воля уступает место знанию и силам, которым не предшествует пробуждение аффекта. Вулканы субъективности спят, тела торжествуют. 

Теги: общество , мнение , самосознание

Донкихоты не умирают

«Трое суток не спать, трое суток шагать ради нескольких строчек в газете…» Автор этих вдохновенных строк, ставших журналистским гимном, Александр Левиков (Агранович) работал в «Литературной газете» 23 года, и это было, как он говорил, лучшее время его жизни.

Написать о Левикове «умер» рука не поднимается. Необыкновенно жизнерадостный, горячий человек, мы его называли «не­истовый Александр». Был он небольшого роста, а в последние годы тяжёлая болезнь (рак крови) сделала его очень худым – ну прямо-таки «плоть, ставшая духом». Но какая же мощная энергия бурлила в этом хрупком теле! Энергия творчества, добра и бескорыстия.

Он прожил долгую и достойную жизнь, в ноябре ему исполнилось бы 89 лет.

В 19 лет Александр, выпускник артиллерийского училища, младшим лейтенантом ушёл на фронт – «успел застать хоть немного войны».