Владимир Рынкевич - Наука умирать

• Название: Наука умирать
• Автор: Владимир Рынкевич
• Издательство: АСТ, Астрель, Транзиткнига
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-027121-2, 5-271-10542-3, 5-9578-1320-6

Новый роман современного писателя Владимира Рынкевича посвящён одному из самых ярких деятелей Белого Движения, генерал-лейтенанту С. Л. Маркову (1878—1918).

---

Покровский кратко приветствовал руководителей Добровольческой армии «от лица кубанской власти» и доложил о прекрасном состоянии его войск.

   — Жаль, что такие замечательные войска не участвовали в ночном бою за Ново-Дмитриевскую, — сказал Романовский преувеличенно выразительно, вызвав улыбки своих и неловкость у кубанцев. Покровский скомкал свой доклад и сел на место рядом с председателем кубанского правительства Бычем[37].

Корнилов сказал, как о чём-то само собой разумеющемся:

   — Теперь, после соединения, кубанские отряды полностью подчиняются командующему Добровольческой армии.

   — Я понимаю вас, Лавр Георгиевич, — осторожно попытался возразить Покровский, — но вы, разумеется, тоже понимаете желание кубанской власти, представители которой здесь присутствуют, иметь свою собственную автономную армию. Нам кажется вполне достаточным, чтобы наши войска находились в оперативном подчинении командующего Добровольческой армии. Это соответствует конституции Края, офицеры и казаки привыкли к своим командирам...

   — К вам, капитан? — язвительно, со стариковской мудрой усмешкой перебил его Алексеев. — Или, извините, полковник? Не знаю, как вас величать. Офицеры и казаки тут ни при чём — мы хорошо знаем, как они относятся к этому вопросу. Они готовы немедленно перейти под командование генерала Корнилова. А вам просто не хочется поступиться своим самолюбием.

Покровский оскорблённо замолчал. В дискуссию вступил Быч. Он долго, то и дело повторяясь, говорил о «суверенной Кубани», об «автономной армии»... В том же духе выступали и другие кубанцы. Алексеев многозначительно взглянул на Корнилова, и тот, перебивая очередного защитника «автономной кубанской армии», категорически заявил:

   — Я не согласен командовать автономными армиями. В бою под Ново-Дмитриевской мы видели, что это означает: генерал Покровский вместо выполнения боевой задачи автономно бездействовал. Я не хочу, чтобы меня угощали автономные командиры такими сюрпризами. Мне надоели эти ваши попытки помешать армии воевать, когда мы почти у цели. Выбирайте другого генерала, умеющего командовать автономными армиями.

Покровский вновь попытался объяснить политическую необходимость самостоятельного кубанского войска в оперативном подчинении Добровольческой армии.

Марков почти задремал и встрепенулся, услышав звучный удар Корнилова по столу:

   — Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю!

Быч грубовато высказал свою позицию:

   — Мы доверяем генералу Корнилову. Пусть командует. Но мы устраняемся от дальнейшего участия в работе и снимаем с себя всякую ответственность за последствия.

   — Ну нет, — возмущённо возразил Корнилов, — вы не смеете уклоняться. Вы обязаны работать и помогать командующему всеми средствами.

Его фразу закончил близкий разрыв снаряда. Дрогнули вы и пол, задребезжали стекла. Некоторые бросились окнам.

   — Ворота нашей хаты разбило, — сказал кто-то.

   — Другую пора искать.

Корнилов нашёл взглядом Маркова и сказал негромко ««спокойно, словно речь шла о каком-то маленьком недоразумении:

   — Сергей Леонидович, распорядитесь.

Марков поспешил выйти из дома. Следующий разрыв громыхнул не так близко. С улицы вбежал поручик Гернберг:

   — Ваше превосходительство, на станицу со стороны Елизаветинской движется колонна красных около 1000 штыков с двумя орудиями и пулемётами.

   — Бегом к Тимановскому: полк в ружье. Миончинскому — орудия к бою! Я буду с первой ротой...

Торопясь, почти бегом, он направился к своим офицерам и по пути встретил батарею Миончинского, рысью мчащуюся к окраине станции.

   — Молодцы артиллеристы! — крикнул генерал им вслед.

А полк никак не мог подняться: офицеры не могли натянуть свои походные сапоги — так они ссохлись после ночного боя и переправы. Генерал матерился, бегал по хатам, размахивал нагайкой, но босиком в бой не пойдёшь. Те, кто сумел обуться, поспешили вслед за артиллеристами. Вскоре загремели выстрелы орудий Миончинского, и красные отступили.

А совещание тем временем продолжалось. Корнилов предложил своим генералам выйти в другую комнату и составить протокол совещания.

   — А господа кубанцы пусть подумают, — сказав он.

Обстрел станицы прекратился, документ был составлен к утверждён. «1. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сия и средств признается необходимым переход Кубанского правительственного отряда в полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет признано необходимым.

   2. Законодательная Рада, войсковое правительство и войсковой атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям командующего армией.

   3. Командующий войсками Кубанского края с его начальником штаба отзываются в состав правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии.

Генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Эрдели, Романовский, полковник Филимонов, Быч, Рябовол, Султан-Шахим-Гирей».

Потом было небольшое угощение. Покровский сидел рядом с командиром Корниловского полка, старым другом и любимцем Корнилова подполковником Неженцевым.

   — Митрофан Осипович, — спросил Покровский, — что это у вас всё Марков да Марков? Разве у Корнилова нет других генералов и командиров?

   — Есть у нас генералы и командиры, — с неприятной, по-видимому, давней досадой ответил Неженцев. — А Марков... Ну, что Марков? Генерал как генерал. Ну, любит, чтобы о нём говорили.

Линьков добирался до Екатеринодара подобно зверю, обложенному со всех сторон. Расстрелять могли и корниловцы, и казаки, и красные комиссары, и любой воитель за правду, имеющий из чего стрелять. Так и погиб бы из-за того, что этим случайным личностям — фельдшеру и недоучке хорунжему — пришла в голову странная идея о переговорах с белыми. Теоретически идея неплохая, но ходом реальной жизни она, конечно, обречена на провал. Слишком много крови пролилось противниками. Корнилов беспощадно казнил пленных, Екатеринодарская ЧК уничтожала всех, кто попадал в её железные камеры. Теперь, когда добровольцы соединились с кубанцами, численность белых возросла, наверное, вдвое, Корнилов и не подумает о чём-то договариваться. Ему нужен Екатеринодар.

Линьков объявился в городе, когда там уже знали об успехах белых под Ново-Дмитриевской, об их подходе к кубанским переправам. Надо было сразу идти на Соборную, к начальнику ЧК, к Автономову, но как раз по дороге у некоторой хитрой старушки проживал Внуков, с которым делали тайные дела. Известно, что такие люди, как он, работают по ночам, а утром долго спят. Да и официально он служит в спецотряде при секретном учреждении, названном по-московски Чека. Зашёл к нему в своё время — Внуков и старушка пили чай с белым кубанским хлебом, и к чаю — бутылочка с иностранной этикеткой. Линьков разобрался: «Шато-икем».

   — Присаживайся, — гостеприимно встретил пришедшего Внуков. — Пей вино. Вроде французское. Никакого градуса. Так, для баловства. Что там на фронте? Почём жёлтые, как говаривал покойный Теймур? Тебе там пригодились его жёлтенькие?

   — Без них бы пропал. А здесь что?

   — А здесь винцо вот попиваем. С ночного обыска принёс. Каждую ночь контру давим.

   — Совнарком действует?

   — Совнарком только на митингах выступает, а командуют всем Автономов и Сорокин. И на Совнарком они плюют с высокой колокольни.

Внуков говорил, поглядывая на Линькова добродушными карими глазами весёлого убийцы. Он же убивал не со зла, а по необходимости.

   — Корнилов-то вот-вот Кубань перейдёт.

   — Знаем. Концы надо отдавать, как говорит наш моряк Олег. Все наши уже пятки салом мажут. Только не знают, куда смываться. Там — красные, там белые. Потому и бьём контру каждую ночь. Никак всех не перебьём. Глянь, какой браслетик с одной ночью снял.

   — И не грех, и не грех, — зачастила старуха. — Все они безбожники.

Настал момент для главного вопроса. Когда-то были бессонные ночи с размышлениями о тактике Ленина и Плеханова, потом о лозунге поражения в войне, позже спасал этого фигляра генерала Маркова, а их бы тогда в Бердичеве всех прикончить, и тишина бы стояла на русской земле. Были бессонные ночи и с мыслями об Учредилке. Решался и не решался порвать с большевиками. Теперь понял: какие бы прекрасные идеи ни провозглашались политиками, власть в роковые для страны времена захватывают самые беспринципные, самые бесчеловечные, самые хитрые, умеющие увлекать за собой человеческое стадо. Страшными ночами, спасая жизнь, он думал теперь только об Ольге. Её золотистые волосы, крепкое тело, ритмичные любовные вздохи...