Далхан Хожаев - Чеченцы в Русско-Кавказской войне

• Название: Чеченцы в Русско-Кавказской войне
• Автор: Далхан Хожаев
• Издательство: Издательство "Седа"
• Жанр: История
• Год: 1998
• ISBN: 5-85973-012-8

Хожаев Далхан (1961—2000) — чеченский полевой командир, бригадный генерал, соратник Ахмеда Закаева. Историк, публицист, начальник штаба сектора. 

---

Крепость Грозная строилась не на пустом месте. Лежащие на этой территории восемь цветущих чеченских селений (Бугун-юрт, Амирхан-кичу, Кули-юрт, Сорочан-юрт, Сунжа, Н. Чечен, Топли, Алкханчу) были уничтожены, а население согнано с земель. Уже после построения крепости Грозной Сунженская деревня (Сольжа), «взятая штурмом, была истреблена до основания. Последствием этого было, что большая часть мирных окрестных аулов бежала в горы, и цветущие берега с тех пор надолго опустели».

Царские генералы переселяли горские аулы на плоскость и принуждали подчинившихся горцев к тяжелым работам по строительству дорог и мостов. Уклонившихся нещадно штрафовали, отбирая скот и имущество. Сопротивляющихся жестоко наказывали, причем репрессии осуществлялись по принципу «круговой поруки» — «мстили племенам за вину нескольких лиц». Началась политика массового террора, военной и экономической блокады непокорного народа.

«Малейшее неповиновение, — писал Ермолов в «Обращении» к чеченцам, — и Ваши аулы будут разрушены, семейства распроданы в горы, аманаты повешены, деревни истребляются огнем, жен и детей вырезывают». Административная власть на завоеванной территории передавалась царским приставам. Они облагали население различными штрафами, контрибуциями, разнообразными повинностями, запретами на совершение паломничества к святым местам ислама, продолжали насильственную христианизацию осетин и ингушей, требовали от чеченцев выдачи беглых русских солдат и казаков, живших в горских аулах, обогащались за счет прямого военного грабежа и ничем не прикрытой эксплуатации местного населения.

Отказавшийся участвовать в геноциде против горцев генерал Н. Н. Раевский, уезжая с Кавказа, писал военному министру А. И. Чернышеву: «Я здесь первый и один по сие время восстал против пагубных военных действий на Кавказе и от этого вынужден покинуть край. Наши действия на Кавказе напоминают мне бедствия первоначального завоевания Америки испанцами...»

Не менее сурово действия русских войск и администрации на Кавказе осудил русский поэт, критик, государственный и общественный деятель князь П. А. Вяземский в письме к А. И. Тургеневу. 27 сентября 1822 года он упрекнул А. С. Пушкина, восхищенно отозвавшегося о Ермолове в эпилоге своей поэмы «Кавказский пленник»: «Мне жаль, что Пушкин окровавил последние стихи своей повести. Что за герой Котляревский, Ермолов? Что тут хорошего, что он

Как черная зараза
Губил, ничтожил племена?

От такой славы кровь стынет в жилах, и волосы дыбом становятся. Если бы мы просвещали племена, то было бы что воспеть. Поэзия не союзница палачей... гимны поэта не должны быть никогда славословием резни».

Садистские наклонности палача проявляли и подчиненные генерала, и лично А. П. Ермолов. Н. Н. Муравьев-Карский в своих «Записках» рассказывает: «Алексей Петрович (Ермолов) посрамил себя тогда поступком самым предосудительным. Он часто вешивал и казнил горцев без суда; но казни, им произведенные в лагере, вне столицы, в присутствии одних войск, хотя и обсуждались, но вслед за сим забывались его соотчичами и служили только к ожесточению тех самых горцев, в коих он хотел вселить сим страх. Пойманного муллу он велел повесить на виду всего города за ноги. В таком положении он был оставлен для позорища народу. Голова его наливалась кровью, глаза, губы наполнились оною. Он всячески просил помилования и, полагая, что его мучают за разноверие, клялся есть свинину и пить вино, если его освободят. Видя тщетность всех его просьб, он решился искать своего спасения, и в минуту, когда народ, насытившись уже сим зрелищем, стал отходить, он раскачался и, ухватившись руками за перекладину, на которой его повесили, влез на оную и начал отвязывать свои ноги. Но он уже был лишен зрения от того тяжкого положения, в коем он так долго находился. Частный офицер, при сем находившийся, велел его немедленно снять и, повесив в прежнем положении, привязать руками к двум кольям, которые воткнули в землю под виселицею. В сем положении страдалец оставался до вечера. Смерть не прекращала его мучений до самого утра. Наконец о сем доложили Алексею Петровичу. Он приказал повесить его обыкновенным образом, т. е. за горло, чем и пресеклись его страдания».

Политику геноцида против чеченцев, «сильнейшего народа и опаснейшего» на Северо-Восточном Кавказе, генерал Ермолов выразил в формулировке: «Я не успокоюсь до тех пор, пока не останется в живых ни одного чеченца». (Через полвека на другом конце земли соратник Ермолова по духу — североамериканский колонизатор генерал Шеридан скажет свою «знаменитую» фразу: «Единственный хороший индеец, которого я знаю, — это мертвый индеец».)

Именно при Ермолове стали правилом позорившие русское оружие жестокие карательные набеги на мирные кавказские аулы, с уничтожением населения, домов, посевов, садов и лесов, угоном скота и разграблением имущества. 15 сентября 1819 года был уничтожен до основания, вместе с жителями, аул Дади-юрт, следом — Исти-су, Горячеводское, Нойберды, Аллерой, Кошкельды, взяты штурмом и уничтожены деревни Топли, Старый Юрт и другие.

Величайший гуманист, «гордость земли русской» Лев Николаевич Толстой, до глубины души потрясенный зверствами и жестокостью царской политики на Кавказе, особенно воинственно проводившейся Ермоловым, прочитав об уничтожении аула Дади-юрт и о казнях, учиненных над горцами Ермоловым, решил включить в лучшую из своих повестей «Хаджи-Мурат» обличительную, потрясающую по силе воздействия, гуманизму и состраданию к людям девятую главу, не пропущенную в первоначальном виде цензурой. Начинается эта глава с того, что «...под предлогом внесения цивилизации в нравы дикого народа... слуги больших военных государств совершают разного рода злодейства над мелкими народами, утверждая, что иначе и нельзя обращаться с ними. Так это было на Кавказе...

Чтобы отличиться или забрать добычу, русские военные начальники вторгались в мирные земли, разоряли аулы их, убивали сотни людей...

Ермолов, один из самых жестоких людей своего времени, считавшийся очень мудрым государственным человеком, доказывал государю вред системы заискивания, дружбы и доброго соседства. Мало того, что считались полезными и законными всякого рода злодейства, столь же полезными и законными считались всякого рода коварство, подлости, шпионства, умышленное поселение раздора между кавказскими ханами». И далее Толстой приводит пример исключительной жестокости Ермолова: «За убиение горцем русского священника он велел повесить убийцу — это было в Тифлисе — не за шею, а за бок на крюк, приделанный к виселице. Когда же после страшных, продолжавшихся целый день мучений горец сорвался как-то со своего крюка, то Ермолов велел повесить его за другой бок и держать, пока не умрет».

В 20-х годах XIX века плоскостная Чечня была разгромлена и разграблена царскими войсками. Уничтожены десятки аулов Дагестана, Ингушетии, Кабарды, Адыгеи и других территорий Кавказа. Завоеванное население было обременено многочисленными налогами и поборами. Завоеватели, чувствуя себя полновластными хозяевами, бесчинствовали и издевались над населением, не считаясь с местными нравами и обычаями. Проводились многочисленные унизительные и жестокие казни горцев. Царские власти считали, что «один только страх русского оружия может удержать горцев в покорности». У кавказцев отбирали средства к существованию и защите.

Для удержания местного населения в покорности вблизи аулов располагали военные укрепления, плодородные равнины занимали линией передовых военных укреплений. Эти меры должны были поставить порабощенное местное население в полнейшую зависимость от русской администрации.

Ермолов полагал, что таким способом «довершено... покорение Чечни», но это было далеко не так. Свободолюбивый народ Чечни не желал покоряться царским приставам и подчиняться колониальному режиму. Не было лишь руководящей силы, способной сплотить вокруг себя горское население, не хватало идеи, которая помогла бы ему  преодолеть влияние социальной и межобщинной разрозненности. В середине 20-х годов XIX века такая сила среди горцев нашлась.

Еще в начале 1822 года Бейбулат при помощи влиятельных чеченских кадиев Абдул-Кадыра из Герменчука и муллы Мустафы, бежавшего в Герменчук из сожженного Сунженского аула, пытался поднять всеобщее восстание в Чечне. По этому поводу начальник левого фланга Кавказской линии Н. В. Греков рапортовал: «Начиная от Аксая до вершины Осы, все пришло в движение, чеченцы бросили дома, начали убираться в леса... не доставало только снегу и холодной погоды, чтобы народ чеченский испытывал все бедствия при подобных случаях неизбежные и почувствовал необходимость покориться».

Экспедиция Грекова, которого А. С. Грибоедов называл «грабителем», уничтожила, несмотря на отчаянное сопротивление чеченцев, два аула — Шали и Малая Атага, жители которых принимали более активное участие в волнениях. В истерзанной карателями плоскостной Чечне в 1823-м—первой половине 1824 года наступает «временное затишье», ознаменованное уничтожением царскими войсками в «профилактических» целях аула Большой Чечен.