Калоян Манолов - Великие химики. В 2-х т. Т. 2

• Название: Великие химики. В 2-х т. Т. 2
• Автор: Калоян Манолов
• Издательство: Мир
• Жанр: История
• Год: 1986

Автор книги, болгарский ученый Калоян Манолов, известен не только как специалист в области химии комплексных соединений, но и прежде-всего как талантливый популяризатор и историк химических наук. Его книги «У химии свои законы» (М.: Химия, 1975), «Биография атома» (М.: Мир, 1984) переведены на русский язык.

Издание содержит ряд биографических очерков о выдающихся ученых — от Р. Глаубера (XVII в.) до ученых нашего времени. Написана живым, образным языком, содержит много ранее не известных материалов. Биографии насыщены яркими, интересными эпизодами, хорошо передающими черты характеров и главные вехи творчества героев очерков. В т. II вошли биографии ученых XIX—XX вв.

Предназначена для химиков, преподавателей химии и будет интересна самым широким кругам читателей.

---

С женитьбой жизнь в Петербурге стала для Зинина еще более интересной и наполненной. Он продолжал исследования нитропроизводных. В этой работе ему помогал В. Ф. Петрушевский[63], преподававший химию в военных училищах Петербурга. Работа Зинина приобрела особое значение.

— Мы должны помочь России, — взволнованно повторял Зинин. — Начнем работу хоть под открытым небом; переберемся ко мне на дачу, Василий Фомич.

— А как же перевезти нитроглицерин? — озабоченно спросил Петрушевский.

— Придумаем …Или будем получать его на месте.

Испытания оружия, в котором в качестве взрывчатого вещества использовался нитроглицерин, были весьма опасными. Сильные взрывы потрясали окрестности. Луг перед дачей был изуродован глубокими ямами — следами взрывов. Сначала Елизавета Александровна боялась этих экспериментов, но ко всему можно привыкнуть. Только когда приближалось время очередного опыта, она звала детей домой и опускала занавески.

Работой исследователей заинтересовался инженер Альфред Нобель[64], сын Эммануила Нобеля, владельца завода по производству мин, который жил тем летом вместе со своими четырьмя сыновьями на соседней даче.

Альфред Нобель познакомился с русским исследователем, и Зинин подробно рассказал ему об опытах, не раскрывая цели, с которой они проводились.

Исследованиями заинтересовалось и военное министерство. Были отпущены средства, опыты перенесли в Кронштадт. В Кронштадте Зинин познакомился с Б. С. Якоби[65], с которым впоследствии вместе изучал и усовершенствовал конструкцию морских мин, снаряжаемых нитроглицерином[66]. Мины должны были взрываться от электрической искры — этот способ разработал профессор Якоби. Все работы с нитроглицерином были очень опасными, он взрывался от малейшего удара. Требовался другой способ, который позволял бы снизить взрывоопасность нитроглицерина.

…Несколько лет спустя, когда опыты были уже давно прекращены, Зинину снова пришлось услышать от Якоби о нитроглицерине.

— Вы слышали о динамите, Николай Николаевич?

— Да, — сурово ответил Зинин. — Этот Альфред Нобель выхватил его у нас из-под носа.

— А ведь все получилось случайно. Вы слышали, что во время транспортировки разбилась бутыль с нитроглицерином, и жидкость пропитала инфузорную землю. Ее засыпали между бутылями в сундучках, чтобы предохранить от удара. И вот решение проблемы — счастливая случайность!

— Случайность?! Нет, вы ошибаетесь. И ванна Архимеда, и яблоко Ньютона, и ваша гальванопластика, и сотни других открытий — все это не случайность, а закономерность. Ученый работает, наблюдает явления, размышляет. Его открытие — не случайность. Может быть, другие много раз видели то же самое явление, но он, мысли которого сконцентрировались именно на этом явлении, неожиданно для себя замечает его в новом свете и делает открытие. Случайность в научных открытиях закономерна — она плод наблюдений и напряженной работы мысли.

Как член-корреспондент Академии наук (Зинин был избран 2 мая 1858 года) он употребил все свое влияние на то, чтобы добиться выделения средств на строительство помещения и лаборатории для химического отделения. Академик Фрицше и другие ученые давно жаловались, что лаборатории тесны и работать очень трудно. Средства в конце концов были отпущены, и строительство пошло быстрыми темпами.

Приближалось тридцатилетие государственной службы Зинина и по закону он должен был выйти на пенсию. Для Николая Николаевича вопрос о заместителе был давно решен. Еще в первый год его работы в Петербурге в Медико-хирургическую академию поступил скромный, хорошо воспитанный юноша — Александр Порфирьевич Бородин[67]. По окончании академии Бородин получил назначение на место ассистента кафедры терапии, но он чувствовал, что его призвание — химия. Зинин разрешил ему работать в своей лаборатории. Бородин занялся серьезным изучением химии. Усовершенствовав и расширив свои химические познания в европейских университетах, Бородин вернулся в Петербург и с 1862 года начал читать лекции по органической химии вместо Зинина, а Николай Николаевич еще в течение двух лет продолжал выполнять обязанности секретаря Ученого совета. Затем Ученый совет освободил его от этой обязанности, но, для того чтобы Зинин мог остаться в Академии, утвердил специальную должность — директора химических работ. Спустя год Зинина избрали действительным членом Академии наук.

Большой вклад Зинина в развитие органической химии получил заслуженную оценку[68]. Он был избран членом жюри международной выставки в Париже, куда ездил вместе с Фрицше и Якоби. Научная общественность Парижа тепло встретила русского ученого.

Н. А. Меншуткин

Ученые многих стран искали с ним встречи, приходили познакомиться, пожать ему руку, поздравить. Знаменитая реакция, впервые осуществленная Зининым, через два десятилетия дала невиданный толчок развитию анилинокрасочной промышленности.

В 1868 году по инициативе Николая Николаевича в Петербурге было основано Русское химическое общество, и Зинин был избран его председателем. В следующем году, на пятом заседании Общества, профессор Н. А. Меншуткин[69] прочитал доклад Д. И. Менделеева «Опыт системы элементов, основанный на их атомном весе и химическом сродстве», в котором сообщалось об эпохальном открытии — периодическом законе.

Зинин всячески стремился поддерживать и выдвигать способных учеников[70]. Еще работая в Казани, он заметил исключительные способности молодого ученого Александра Бутлерова и в дальнейшем сделал все, чтобы его ученик был переведен в Петербург и получил место профессора. После смерти академика Фрицше, опять-таки по настоянию Зинина, на его место был назначен Бутлеров. По уставу академии Александр Михайлович даже занял квартиру Фрицше. Тесная дружеская связь между учителем и учеником помогала в работе обоим. Часто Зинин заходил в лабораторию Бутлерова посоветоваться, обменяться мнением.

Несмотря на преклонный возраст, Зинин продолжал работать с юношеским энтузиазмом. Теперь предметом его исследований были бензоин, бензамарон и амаровая кислота. Он подробно изучил свойства этих веществ, их производных, способы получения и реакции их превращения в другие вещества. Отдыхал Зинин необычно — он с наслаждением читал математические работы. Любовь к математике осталась на всю жизнь.

Как-то весной 1879 года, находясь в лаборатории Бутлерова, ученый почувствовал страшную боль в пояснице. Перехватило дыхание, закружилась голова, и Николай Николаевич рухнул на ступеньки.

Блуждающая почка, которая мучила его еще со времени школьной травмы, теперь стала причинять невыразимые страдания. Лечил его Сергей Петрович Боткин[71] и ассистент Боткина Александр Александрович Загумени[72], муж старшей дочери Зинина. Они рекомендовали полный покой, поскольку сильные боли могли оказаться роковыми.

Печальные прогнозы оправдались: во время одного из таких приступов сердце не выдержало… Это случилось 6 февраля 1880 года.

АВГУСТ КЕКУЛЕ (1829–1896)

Ясным весенним днем 1847 года господин Людвиг Карл Эмиль Кекуле неторопливо возвращался домой, наслаждаясь свежим воздухом и прекрасной погодой. Поглощенный своими мыслями, он не замечал почтительных поклонов, которыми приветствовали его знакомые. Последнее время он чувствовал недомогание — болело сердце. Мысль о смерти не пугала его, но тревога о будущем детей не давала покоя. Дальше откладывать нельзя, надо сегодня же все обсудить на семейном совете. Старший сын Эмиль, конечно, поедет в Гиссен и поступит в университет. Но Август? Мальчик поразительно одаренный. Он уже вполне свободно говорит на четырех языках — французском, латинском, итальянском и английском. Учителя восхищаются глубиной и оригинальностью его мыслей.

Господин Людвиг Кекуле остановился, глубоко вдохнул свежий воздух и неожиданно улыбнулся, он вспомнил рассказ учителя литературы Мейнца. Однажды на уроке тот предложил ученикам написать сочинение на заданную тему. Август, задумавшись, сидел за партой и что-то чертил на чистом листе. Господин Мейнц смотрел на него с укором, но Август, казалось, не замечал этого. В конце урока учитель вызвал нерадивого ученика к доске и попросил прочитать сочинение. К его удивлению, мальчик не смутился. Встав у доски и глядя на чистые листы, он «читал» сочинение. Импровизация была превосходной!

Да, у Августа исключительные способности, и пишет он оригинально, но какое будущее может быть у литератора в Дармштадте? Нужно выбрать более благоразумное занятие. В склонности Августа к естественным наукам тоже нет ничего хорошего, во всяком случае денег этим не заработаешь. Пожалуй, самые привлекательные перспективы сулит архитектура, к которой у Августа тоже обнаружились незаурядные способности. Друг семьи, архитектор Бауман, учил Августа чертить и рисовать. Тот оказался на удивление восприимчивым учеником. Занятия доставляли ему огромное удовольствие. В Дармштадте уже построено три дома по проекту гимназиста Августа Кекуле…